Газета "Своими Именами" №20 от 15.05.2012
Шрифт:
Надо сказать, что Пашка (тогда именно так!) являлся физически крепким, кряжистым еврейским хлопцем («евреец» - как он о себе шутливо говорил), который прочно, основательно располагался на ногах, но был способен, при случае, и быстро сбегать, и шустро сплавать. При этом он в общении зачастую фигурировал не как Пашка, а как «Вася»: таких друзей-приятелей, называвших друг друга «Васями», в классе было трое. Еще он, на нашей памяти, старался в обычных разговорах говорить сугубо по делу, избегать пустого словоблудия и т.п.; при этом - что отличало его от всех нас и было предметом тайной зависти многих – он в совершенстве владел французским (результат, надо полагать, маминого воздействия). Он и одного из нас (Е.Р.) целый год «мониторил»
Внимательно прочитав в МК интервью, мы прежде всего убедились в том, что усвоенный с младых ногтей вербальный стиль Павла (стараться говорить по делу и т.д.) особо никуда не делся. Заметным, однако же, стало и то, что обретенный им со временем профессионализм оказался способен придать наличной риторике некий второй план – благодаря присутствию, скажем так, фигур речи (мифологемы, приукрашивания, необязательные с виду отвлечения и т.п.) и одновременно фигур умолчания (в контексте обсуждаемого диалога – уходы от прямых ответов и недосказы).
И второй аспект, опять же существенный для понимания нюансов. Предваряя диалог, А. Мельман охарактеризовал Лунгина «еще и мудрецом». Видимо, Павел в свое время давал соответствующие поводы, но мы, к примеру, ничего такого в тексте не отметили (хотя сам по себе вкус Лунгина к «размышлизму» – конечно). Что, однако, действительно привлекло внимание в случае экскурсов личностного и философского плана, так это мрачный психологический фон - симптом, несколько неожиданный для внешне успешного, обласканного сюзеренами и поощряемого всемудрой Совой киношного мэтра. Не то чтобы надрыв, но определенно тоска, усталость и апатия проступают в следующем, например, откровении: «Вообще жизнь – тяжелое испытание. Даже те, кто говорит, что прожили счастливую, благополучную жизнь, на самом деле… врут себе, другим. В каждом из нас есть или обиженный сын, или жестокий отец. В нас сидит тот, кого предавали, кто сам предавал».
Стоит добавить, что мрачные эти сентенции, на грани покаяния, де-факто оказались в поле зрения не сами по себе, а в контексте обсуждения «Дирижера». Думается, данное обстоятельство своего рода знак того, что новый фильм, при всей его внешне отстраненной атрибутике (Палестина, дирижерство и т.д.) для самого Павла, напротив, глубоко внутренняя позиция - как боль или крик. Подозреваю, что «Дирижер» при этом сделан и как своего рода реквием по ушедшим в иной мир матери и отцу - Семену Львовичу. С учетом этих деликатных моментов мы предпочли бы не поднимать здесь тему данного фильма. Что же касается упомянутого в интервью сериала «Подстрочник» (автор О. Дорман) с моноучастием в нем Лилианы Зиновьевны, можем лишь сожалеть, что картина получилась не в меру затянутой, а саму мать Павла неоправданно представила в мировоззренчески смещенном, этно-элитарном (скажем так) ракурсе.
Не в пример личностной тематике разговор о социально-политических приоритетах реализовался в более «форумной» манере – с озвучиванием неоднозначных точек зрения и оценок; соответственно, для
«С кем вы, мастер культуры?» - с горьковским прищуром начинает Мельман. Лунгин: «Всем известно, что я с Прохоровым. Все-таки я знаю его лично и знаю как очень порядочного, хорошего, позитивного человека, который искренне хочет приблизить Россию к Европе, хочет, чтобы Россия жила не по понятиям, а по закону. Общество должно иметь право выбирать»… Что касается вопроса, мы бы и здесь и далее «вы», «ваш» и т.п. давали бы, все-таки, с большой буквы (уважаемый все же человек, понимаешь). При всей риторичности прямого ответа (с кем же еще, как известно?) Прохоров к месту введен в контекст как одна из тем возможного обсуждения.
Читаем далее. Мельман: «Что вы понимаете под обществом? Рассерженных столичных горожан? Но в России всегда было как минимум два общества. И одно из них, маленькое и креативное, никогда не понимало большую часть своих сограждан, то есть тот самый народ, который теперь некоторые без зазрения совести называют быдлом и анчоусами». Лунгин: «Да, в России по сути всегда было два народа. Есть большой народ, миллионов 120, который не может войти в современную жизнь, живет традиционными ценностями, переживает последствия 70 лет Советской власти…». Мельман: «Да что там Советской власти – тысячелетней России!»… Тысяча лет впотьмах, «двести лет вместе», семьдесят лет сообща, двадцать лет в шоке… Ставим диагнозы. Свечи. Массаж. Гирудотерапия.
И далее Лунгин: «…Но все больше и больше нарождается другое общество, которое входит в мир выбора, скорости, Интернета, свободы. И вот эти два общества обязательно нужно перемешать. Мы снова должны объединиться… Время идет, и если раньше мы были обществом-ребенком, то теперь, кажется, становимся подростком, а главный вопрос подростка: «Папа, ты меня уважаешь?» Именно это же звучало на Болотной площади» … В общем, как нам задружить Россию? Ответ «уехать в Куршевель или в Баден-Баден» неправильный… Что касается поскандировать на Болотной «Папа, ты меня уважаешь?» - это конкретный «свежак».
В контексте последующего разговора Лунгин о состоянии общества: «…У большинства населения России проблема выживания, куска хлеба уже решена. И тогда люди начинают ставить вопросы второго порядка, более высокого, духовного - о смысле жизни… Процесс пошел. Перестройка-2. Помните, когда Горбачев открыл форточку – и рухнул дом?» Мельман: «Но мы же сейчас не хотим, чтобы рухнул дом?» Лунгин: «Конечно, и поэтому главная задача – проблема образования и культуры. Только образование и культура смогут соединить в России эти два народа, сплотить и создать общие ценности»… «Когда я слышу слово «культура», хватаюсь за арбалет», - сказал Робин Гуд, кажется, Тилю Уленшпигелю. Что тут скажешь – темные люди! Не в курсе правильного слова - «культуртрегерство».
Далее Лунгин о том, как «у нас» и как «у них»: «…К сожалению, ужасную поверхностность и хамство рождает Интернет, цивилизация клика. Ты как бы одним кликом говоришь про другого человека: он идиот, подонок, негодяй. А это тоже по-своему отключение от думанья, анализа. Такое опрощение (? – Авт.) может завести общество в тупик. Но это проблемы глобальные, мировые. В Америке тоже какой-нибудь бензозаправщик из Техаса Спинозу никогда не читал, он так же смотрит сериалы по телевизору и эротику в Интернете. Но там с молоком матери внедрены универсальные ценности свободы, частной собственности. Поэтому в Америке даже самый тупой обыватель знает, что власть надо контролировать, иначе власть будет контролировать тебя. Это как раз то, что нам нужно»… Дело точно не в Спинозе - а в молоке! Пусть пришлют рецептуру.