Газета "Своими Именами" №39 от 27.09.2011
Шрифт:
Виталий МАКАРЧЕВ
ИСКУССТВЕННАЯ ПРОБЛЕМА
Женщины все больше теснят мужчин в чисто мужских профессиях. В отдельных случаях у сильного пола возникает чувство тревоги - не столько за себя, сколько за профессию. Так, шведские пожарные опасаются, что присутствие женщин в качестве огнеборцев размоет понятия товарищества и чувства локтя, без которых немыслима их нормальная работа, ведь именно эти качества рождают доверие и взаимопонимание между людьми, борющимися
Это утверждает сотрудник Гётеборгского университета Матиас Эрикссон, защитивший докторскую диссертацию под названием “Крупный план. Мужественность, близость и общность в работе пожарной команды”. В основе ее - данные, полученные в ходе интервью, которые Эрикссон провел с сотрудниками нескольких станций пожаротушения. “Они боятся, что если в “семейной жизни” на станции будут присутствовать женщины, они не смогут действовать рядом друг с другом так же естественно”, - рассказал автор диссертации корреспонденту издания “Лоукал”.
По его словам, при общем скептическом отношении к женщинам- пожарным в самом подходе к проблеме существуют отличия в зависимости от возраста респондентов. Так, молодежь, у которой еще свежи в памяти тесты на физическую выносливость, опасается, что более слабые от природы женщины не смогут выполнять работу так же, как это делают их коллеги-мужчины. Старшие и, следовательно, более опытные, пик физической формы которых уже миновал, думают больше о том, что с приходом женщин исчезнут доверие и чувство локтя, необходимые для согласованной работы в команде. При этом Эрикссон отмечает, что шведские пожарные отнюдь не считают себя мачо. По их мнению, само связывание их работы с этим понятием выглядит глупо, хотя при этом они и соглашаются, что образ героя-огнеборца способствовал авторитету профессии у простых граждан.
Матиас Эрикссон начал свое исследование в 2003 году. Тогда в личном составе пожарных дружин Швеции насчитывалось всего 10 представительниц прекрасного пола. Сегодня их число достигло 100.
Ирина ДЕРГАЧЕВА
ОТ РАСПЛАТЫ НЕ УЙТИ
Беспрецедентный в истории Гватемалы приговор вынесли судебные органы этой страны четырем бывшим военным за массовую расправу над мирными гражданами в годы гражданской войны (1960-1996). В соответствии с вердиктом суда, оглашенным в гватемальской столице, каждый из них осужден на 6060 лет лишения свободы. Столь суровое наказание бывшие военные получили за расстрел в 1982 году 201 крестьянина, среди которых находились более 50 детей. Это преступление считалось в стране одним из самых кровавых из числа тех, которые совершила армия против мирного населения за годы гражданской войны.
Несмотря на “астрономический” срок заключения, к которому приговорены преступники, в тюрьме им предстоит провести 50 лет. Это - максимальная мера наказания, предусмотренная Уголовным кодексом Гватемалы за убийство. Однако каждому из четырех бывших военных суд добавил по 30 лет за преступления против человечности. Варварскую расправу над жителями деревни Лас-Дос-Эррес
В ходе слушаний были предъявлены неопровержимые доказательства вины бывших солдат в массовом убийстве граждан, которые не имели никакого отношения к вооруженному противостоянию. Вердикт суда присутствующая в зале публика приветствовала продолжительными аплодисментами. В период гражданской войны в Гватемале погибли или пропали без вести около 200 тыс. человек.
Сергей НОВОЖИЛОВ
ДОЛОЙ УНЫЛЫЕ РОЖИ!
УХАЖИВАТЕЛЬ
Из всех пошлых, юрких и раздражающих слов есть одно самое захватанное. Ухаживать. Это слово напоминает визитку, выставленную в витрине магазина готового платья, — с бумажным цветком в петлице и красным платком, торчащим из кармашка. Когда при мне говорят, что кто-то за кем-то ухаживает, мне всегда представляется молодая девушка с маленьким лбом и вздернутым носом, а около нее молодой человек с потухшим взглядом и очень большой коробкой липких конфет в дрожащих от волнения руках. Во рту становится кисло от этой ассоциации.
Я несколько раз разлагал на составные элементы тот процесс, который вкладывается в слово: ухаживать. Результаты получались самые обидные.
Высший вид ухаживания за женщиной, конечно, являло средневековое рыцарство.
Если посмотреть на средневекового рыцаря не с точки зрения красивых перьев на шлеме и блестящих лат — это была, по справедливости, очень жалкая фигура.
Неграмотный человек, меняющий белье два раза в году, с исшрамленным от турниров лицом, садился на лошадь и ехал искать подвигов.
С точки зрения современной морали подвиги эти были весьма сомнительного свойства. Если рыцарь защищал бедняка, то трое богатых от этой защиты наверняка уже лежали с вспоротыми животами. Если он сбивал спесь с хвастуна, дело кончалось не только поверженным в прах самолюбием, а еще и длительным дожиганьем недвижимого имущества поверженного.
Распространяя так на своем пути справедливость, граничащую с бешеной паникой местного населения, рыцарь натыкался на красивую женщину, которая, без предварительного согласия, и делалась дамой его сердца.
Рыцарь слезал с лошади, садился под окном замка и начинал терпеливо дожидаться благосклонности. Очень часто бывало, что рыцарь садился еще не под то окно и ужасно удивлялся, почему это из заветного окна выглядывает только рыжая борода старшего псаря и доносится только одна крепкая ругань, произносимая хриплым пропитым голосом.
Поняв свою ошибку, рыцарь переходил на другую сторону и снова выжидал.
В замке учащались семейные скандалы. Дама сердца категорически отказывалась выходить даже в сад, мотивируя свое поведение кратко и резко: