Газета "Своими Именами" №43 от 23.10.2012
Шрифт:
Факты свидетельствуют о том, что И.В. Сталин не только предвидел затруднения, с которыми придётся столкнуться в ходе строительства «большого флота», но и пытался заблаговременно принять меры, чтобы не допустить задержки с реализацией плана. Были попытки получить в США проекты, материалы и оборудование для строительства 2-3 линкоров (1936) под предлогом помощи американским ВМС «держать в рамках японцев», но эти попытки не увенчались успехом. Обсуждался вопрос с Германией о покупке у неё (1939) 3-х тяжёлых крейсеров типа «Принц Ойген», а также комплекта проектно-технической документации на постройку кораблей этого класса…
Одновременно продолжалось ускоренное развитие собственной судостроительной промышленности. Только завод в Молотовске (Северодвинск) в 1947 году должен был обеспечить
Морской вопрос неизменно поднимался И.В. Сталиным на всех его встречах с руководством союзных государств. Так, например, требование пересмотреть международно-правовой режим черноморских проливов, было выдвинуто им 8 февраля 1945 г. во время бесед с Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем на Ялтинской конференции. Кроме того, в качестве предварительных условий вступления СССР в войну с Японией он потребовал признания прав Советского Союза на Порт-Артур, возвращения Южного Сахалина и передачи всех Курильских островов.
Как бы сегодня ни критиковали личность Иосифа Виссарионовича Сталина, надо признать, что это был государственный человек, ясно видящий будущее нашей Родины. Однако его преждевременная смерть в 1953 году не позволила завершить грандиозные планы по строительству флота.
Последующие руководители государства опять отодвинули флот на второй план. И только активность двух великих Главкомов ВМФ, не стесняюсь этого выражения, позволила развиваться советскому ВМФ не благодаря, а вопреки противодействию первых лиц государства. Деятельность Адмиралов Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова и Сергея Георгиевича Горшкова позволила Советскому ВМФ выйти на океанские просторы, а по мощности к концу 80-х годов прошлого столетия стать вторым флотом в мире после США. Но переворот 1991 года в одночасье без боевых действий разметал всю нашу морскую мощь, о которой так пеклись предшествующие поколения. Только за пять лет ВМФ потерял три четверти корабельного состава и продолжал терять корабли каждый последующий год, не пополняясь новыми кораблями, поэтому сегодня мы имеем то, что имеем.
Опять начинаем говорить о мощном флоте. Много хотим, но только хотим и ничего не делаем. Закупленные французские «Мистрали» не увеличат мощь флота, а только создадут головную боль… И причина, на мой взгляд, та же, что и в 30-е годы прошлого века – И.В. Сталин хотя и утвердил программу «большого флота», но не позаботился о заблаговременной выработке единой концепции его боевого использования. Не создавалась и достойная инфраструктура для «большого флота». То же имеем и сегодня, даже в худшем виде – нет чёткой морской доктрины и единой морской концепции, нет единой кораблестроительной программы. Здесь уместно напомнить ещё раз слова Адмирала Флота Советского Союза Ивана Степановича Исакова, сказанные им в 1940 году: «Бывают всякие хотения, но не всё можно реализовать…». Надо думать, и соизмерять. Да к тому же и государственная система сегодня другая.
Вадим КУЛИНЧЕНКО, капитан 1 ранга в отставке
БЫЛ ЛИ СОЗДАН В СССР НЕВИДИМЫЙ САМОЛЕТ?
Информация о работах по созданию в нашей стране ещё в 1930-х годах визуально невидимого в полёте самолета отрывочно публиковалась в книгах, посвящённых истории авиации, а также в научно-популярных журналах. Однако нигде так и не было дано чёткого ответа: использовался ли данный летательный аппарат в эксплуатации во время Великой Отечественной войны или нет? Наибольшую информацию о его испытаниях приводит офицер в отставке А.В. Вагуль в своём рассказе, опубликованном ещё в1970-х гг. Он пишет следующее.
Осенью 1937 г. на секретную военно-воздушную базу, расположенную среди хвойных лесов на севере, где происходили испытания новой авиационной техники, приехал тяжёлый гусеничный тягач, тащивший многоколесную платформу-прицеп. На ней находился полностью зачехлённый фюзеляж и отдельно крылья на деревянных колодках,
На следующий день в части появился пожилой мужчина по фамилии Дунаев, своё имя и отчество он не называл, но есть все основания считать, - это была не его настоящая фамилия, а данный ему для конспирации псевдоним, ибо он не сразу на неё откликался. По манере поведения было видно, что это гражданский, а не военный человек. Свою должность не афишировал, но офицеры части быстро поняли: Дунаев является главным конструктором привезённого самолета, на это указывали следующие факты. Его привёз на аэродром военный автомобиль, водитель был из штаба округа, причём не рядовой, а старшина (старшины работали шофёрами у генералов). Оставив в комнате чемоданы, они сразу поехали в штаб базы. По приказу сверху Дунаева поселили в офицерском общежитии, а не в гостинице за территорией военного городка, хотя приезжавшие на аэродром генералы и работники из министерств останавливались именно в гостинице, где условия были гораздо лучше. Ясно, что это было сделано в целях безопасности конструктора, так как проживавшие в общежитии офицеры всегда могли прийти на помощь. В комнату к Дунаеву поставили лучшую мебель, цветы, ковёр во весь пол и в первый же день провели полевой телефон. Сам он привёз и развесил на стенах свои картины. Естественно, что их брали с собой в командировку только весьма важные персоны. В период работы главный конструктор всегда находился в опытном ангаре, но в свободное время приходил в бильярдную и постепенно нашёл с офицерами общий язык. Человек был разносторонне образованный, в том числе и в области авиации. Однако были вопросы воздухоплавательного характера, на которые он предпочитал не отвечать, в том числе не распространялся и о привезённом на аэродром самолёте.
Приближалось время испытаний. Дунаев был занят как никогда, часто разговаривал по телефону в своей комнате, а опытный ангар жил особой, скрытой от непосвящённых жизнью. Но всё же база являлась единой войсковой частью, и постепенно все её службы захватила возрастающая напряжённость. Из распространившихся слухов стало ясно: приближаются какие-то важные события. И когда настал день испытаний, на краю лётного поля собрался весь свободный личный состав. Секретность, конечно, соб-людалась, но объект в полёте никак не утаишь.
Из ангара вывели дунаевский самолёт (так его уже все стали называть на базе) и два истребителя И-16. Один из них был двухместный, в его переднюю кабину сел кинооператор с аппаратурой. По сравнению с истребителями таинственная машина выглядела обычным воздушным извозчиком вроде какого-нибудь связного или санитарного самолёта, если бы не её ярко блестевшая на солнце обшивка. По мнению очевидцев, это мог быть отполированный металл. Во всём остальном он был похож на широко известный У-2 (только не биплан – моноплан), а скорость, по мнению присутствовавшего авиационного персонала, километров 150 - 200, не больше. Две кабины без фонарей, с козырьками. Приехало крупное военное и гражданское начальство, вместе с ними стоял и Дунаев. Лётчик, поговорив с механиком, занял свое место.
Надо признать - работники секретной военно-воздушной базы уже привыкли к различным чудесам техники, но то, что произошло, явилось для всех полной неожиданностью. Необыкновенное началось сразу же, как только заработал мотор, но этого заранее ждали: слух, что надо ждать именно запуска двигателя, уже прошёл по всей части, и поэтому зрители запомнили все детали. Донеслось, как полагается “От винта!” и “Есть от винта!”, потом из патрубков по бортам капота вырвались синие струи первых выхлопов и тут же, одновременно с нарастанием первых оборотов, самолёт начал исчезать из виду! Как пишет Вагуль, буквально таять, растворяться в воздухе.