Газета "Своими Именами" №44 от 01.11.2011

Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль)

Высшая партийная власть во главе с

Г. Зюгановым неуклонно, с многолетней последовательностью насаждает обособленно-сектантский стиль поведения и партийных организаций всех уровней и отдельных коммунистов. В результате общими признаками, за исключением редких единиц (сужу по бывшей своей и некоторым другим первичным организациям) являются иделогогическая и политическая зашоренность, амбициозная теоретическая задубелость — но с непререкаемой претензией на высшую истину и некие никому не ведомые теоретические откровения. В партийных организациях на моей памяти никогда не рассматривались вопросы активного взаимодействия с другими коммунистическими и патриотическими силами. Старательно замалчивались либо употреблялись с неодобрительной интонацией такие имена, как О.С. Шенин, Ю.И. Мухин, В.С. Бушин, Б.С. Миронов,

В.И. Корчагин, С.Г. Кара-Мурза и другие делом заявившие о себе патриоты-борцы.

В большинстве случаев коммунисты ничего о них не слышали, их трудов не читали.

Многие коммунисты, с подачи Г. Зюганова и В. Купцова, продолжают талдычить об исторической роли ХХ съезда КПСС, который-де кардинально "разобрался" по вопросу "культа личности" и принял "исторические решения", хотя подобные суждения сегодня не просто свидетельствуют о дремучем политическом невежестве, недоразвитии либо позорном лицемерии, вполне уместно говорить уже о нравственной непристойности.

Однако пора обратиться к иллюстрациям — на примере Прикамского региона.

Нельзя обойти вниманием ту позорную ситуацию, когда КПРФ фактически уклонилась от руководства протестными выступлениями и предала интересы огромной части народных масс после ввода в действие известного закона о монетизации льгот.

Продавшийся с потрохами 1-й секретарь Пермского обкома КПРФ и практически весь состав бюро обкома (кроме 1-го секретаря Ленинского райкома Г. Сторожева) в те дни попрятались по щелям и закоулкам, как мыши, — нельзя было сыскать никого, кроме секретаря по оргработе Л. Малахова, остававшегося в помещении обкома в единственном числе. В самый бушующий момент накала страстей того самого народа, о благе которого якобы неустанно пекутся функционеры высших эшелонов КПРФ, — на мой вопрос, где сейчас руководство обкома и какие приняты решения в связи с пошедшими вразнос событиями, Леонид Георгиевич ответил, что "мы в этом не участвуем, потому что из ЦК никаких указаний не было". Вопросы есть? Вопросов нет, тов. Жигарёв!

Примечательно следующее. За 4 дня до предполагаемого часа выступлений, окольными путями прознав о закрытом сборе инициативной группы для проведения протестного митинга или пикета по поводу монетизации льгот, мы с товарищем — коммунистом А. Сорокиным с трудом нашли место "явки" этой группы, в которую, как оказалось, вошли и малопонятная организация какой-то тёмной троцкистской партии, подконтрольной небезызвестному пронырливому деятелю Института проблем глобализации Б. Кагарлицкому и французской мадам (жене депутата Госдумы Шеина), и члены "Яблока", и активисты движения экологов, комитета "афганцев" и каких-то профсоюзов. Всего набралось около 30–35 человек, а деньги на самые первые, минимальные расходы собирали в положенную на стол шапку.

Нас с А. Сорокиным вначале приняли за представителей обкома КПРФ, однако мы от него не имели никаких полномочий и представляли только себя. В таком статусе и были избраны потом в городской координационный совет протестных действий, функционировавший потом более года.

И в течение 4–5 дней активных, вихревых, бурлящих выступлений — с шествиями по центральным улицам, перекрытием транспортного движения, включая трамвайные пути, занятием главного пермского зала в Культурно-деловом центре, почти в буквальном смысле осады городской мэрии и напористым, почти силовым занятием зала заседаний городской думы, мы с тов. А. Сорокиным видели только вышеупомянутого Г. Сторожева, А. Бессонова и ещё 4–5 коммунистов, не делегированных партийными организациями, а участвовавших по собственному волеизъявлению. 1-й секретарь обкома К. Милюков, высунувшись из-за угла бывшего Дома Советов, с бегающими глазами порекомендовал мне "не очень активничать", сославшись на аналогичную позицию ЦК.

Не могу не отметить и следующий момент, абсолютно непростительный для областного руководства КПРФ. В зале КДЦ на протяжении нескольких часов шёл стихийный "выпуск пара" — перед одиноко сидевшим за столом президиума и.о. губернатора О. Чиркуновым выступали у спешно установленного микрофона десятки людей. Но стоило только мне в начале своего краткого, но предельно резкого слова, назвать себя коммунистом, как битком набитый зал буквально взорвался аплодисментами. Но — увы! — это было единственное такое заявление. А если бы поочерёдно к микрофону подошли секретари обкома, райкомов, члены бюро и другие коммунисты — как организованная, чётко структурированная сила? Они, несомненно, были бы приняты с тем градусом восторга, с каким уровнем ненависти одна из женщин (член партии пенсионеров) на улице огрела сумкой по спине и.о. губернатора, причём О. Чиркунов даже не оглянулся — под свист, улюлюканье и солёные словечки от стоявших вблизи разгорячённых участников многотысячной людской стихии.

Если бы в руководстве обкома были коммунисты, а не предатели, которые заявили бы о себе конкретными организационными действиями — как ведущая оппозиционная сила, миллионный город на много лет вперёд остался бы под их влиянием, и это сказалось бы и на притоке в партию новых людей, и на контактах с другими патриотическими организациями и движениями. Это, А.В. Жигарёв, не предположение, а стопроцентно обоснованная, аргументированная уверенность.

Коммунист А. Сорокин, полковник в отставке, обращаясь к О. Чиркунову в микрофон, камня на камне не оставил от него и всей правящей камарильи, а под конец выступления демонстративно бросил ему перчатку — вызов на телевизионную дуэль. Но — он мог действовать только от своего имени, как ветеран, а не от имени трусливого полипа, именуемого секретариатом и бюро обкома КПРФ. Поэтому дуэль не состоялась, хотя на следующий день на первой странице областной газеты "Звезда" появилась его фотография крупным планом — с соответствующей подписью. И этот яркий момент мог бы быть зачтён в актив и принят на вооружение обкомом — перед всем населением области. Однако не стал, ибо там засели предатели и конформисты.

А что же 1-й секретарь обкома? Примкнув к вынужденно приглашённому О. Чиркуновым координационному совету, в губернаторском кабинете (после предельно жёсткого и напряжённого диалога) К. Милюков, "под занавес", проникновенно возблагодарил областного властителя за "проявленное внимание" и выразил "уверенность в дальнейшем конструктивном (!) взаимодействии", вызвав этим презрительные усмешки ещё мало знакомых между собой членов совета.

Через день подобное же повторилось на "миротворческом" совещании, проведённом мэром Перми А. Каменевым. На нём 1-й секретарь обкома КПРФ сразу поспешил пристроиться рядышком с вельможным хозяином кабинета. И если вначале коммунист А. Сорокин, а потом и автор этих строк выразили свою позицию предельно резко и ясно, предложив мэру уйти в отставку, то Милюков, дождавшись своего "мгновения", снова просюсюкал благодарственный "молебен", растекаясь в подобострастном чинопочитании и сводя на нет остроту наших выступлений. Результат — получение 3-комнатной квартиры. Вопрос: от кого и кем? Ответ: от высшей региональной власти, которую возглавляет мультимиллиардер, — "главным" политическим оппонентом (или всё-таки холуём?), руководителем "системной левой оппозиции". Тут бы захохотать от столь сложного балетного пируэта, от комедийного гротеска… но ведь не смешно. Совсем не смешно, А.В. Жигарёв!

И если это не предательство, поощряемое ЦК КПРФ, упорно и демонстративно не реагирующего ни на какие обращения коммунистов, то что же тогда?

Понятно, что в дни протестных выступлений не удостоил своим присутствием наш город и ни один партийный деятель из ЦК, что тоже, исходя из всей хроники событий, вполне закономерно.

Далеко не случайно и то, что после перечисленных событий (и не только), происходивших с 17 по 21 января 2005 г., бюро обкома КПРФ, наконец, проснулось (возможно, бельишко отстирало и просушило) и наметило "грозный" митинг на 11 февраля (т. е. после драки), да и тот неотроцкистские провокаторы, проявив завидную оперативность, сумели в значительной мере перетянуть на себя и потом отрапортовать в Интернете своим работодателям-шефам, подпитывавшим их доллларовыми вливанииями. Это отдельная тема — и тоже из тяжеловесной цепи "случайностей".

Вот так — бездарно, трусливо и подло — руководство КПРФ выпустило из-под своего влияния миллионный город и область (теперь — край), содержащий в себе едва ли не всю таблицу Менделеева (только алмазных месторождений в нём 6), к которому по праву было применимо известное поэтическое определение — "Урал — опорный край Державы".

А для ЦК КПРФ всей этой преданной и проданной протестной краевой "революции" как будто и не было — всё утихло, бурное половодье вошло в свои берега и дальше размеренно потекла тягомотина — редкие квазимитинги (по 40–50 человек), "дежурные" пикеты, партийные собрания с затёртыми и заезженными повестками дня, когда вопросы чаще обозначаются, а не обсуждаются: все очень заняты, всем очень некогда — скорее, скорее… Здесь ли говорить и слушать о новинках политической литературы? Расхожая реакция: "мало ли что там эти писаки понапишут!".