Газета Завтра 217 (56 1998)
Шрифт:
– Чего ты ей такого скабрезного сообщил?
– спросил он, насупившись.
– Помилуй Бог, напротив, - запротестовал Альберт Иванович.
– Я отрекомендовал тебя самым наилучшим образом. Наилучшим!
– А все-таки?
– настаивал Борис Андреевич.
– Смысл сказанного заключается в том, что у тебя, как у каждого стопроцентного славянина (болгары и чехи - не в счет), эмоциональное начало превалирует над рациональным.
В этот момент Асенька, проходившая мимо их столика, как бы невзначай уронила на колени профессора какую-то бумажку. Он ловко ее подхватил.
– Ну что я тебе говорил, - довольно заметил Альберт Иванович.
– Это номер ее телефона. Как видишь, наша красавица без каких-то там завиральных комплексов. Эмансипэ, в лучших традициях сексуальной революции.
– Откуда ты знаешь?
– Да уж знаю, - уклончиво ответил бородач.
– Тебе-то она нравится?
– Да если бы нравилась-разнравилась, - назидательно заметил Альберт Иванович.
– Я опутан тенетами Гименея. Это ты у нас вдовец. Тебе и карты в руки. Я не имею в виду матримониальные художества, ни-ни. Не жениться же на ней, в самом деле. А так, побаловаться - почему бы и нет? Девица ладная.
– А не слишком пошловатая?
– Так ведь, чай, не царевна. Официантка в бистро, профессор.
– И то верно…
– Здрасьте, господа, с хорошей вас погодой!
– эти слова весело произнес мужчина атлетического телосложения, лет сорока пяти, румяный, кареглазый, одетый в добротную серую тройку.
– Пардон, припозднился малость. Ученый совет затянулся, а я имел неосторожность, сесть почти вплотную к столу президиума. Такая вот незадача.
– Любопытствую, чем во времена Великой Смуты живет твой Совет?
– Борис Андреевич подвинул Леониду Михайловичу нетронутую рюмку, отломил кусок булки с сосиской. Тот долго, молча прицеливался, наконец, одним глотком проглотил водку и, зажевывая ее нехитрой снедью, сказал:
– Чем живет? Уверен - тем же, чем и твой, и его, - он кивнул в сторону Альберта Ивановича.
– Его совет нынче повыше Верховного будет, - прервал его профессор.
– Ну и балда же я!
– хлопнул себя по выпуклому лбу член-кор.
– Пардон, запамятовал, с присущей всем членам пресловутой прослойки рассеянностью. И да здравствует наш могучий правящий класс!
– Риэлтеры всех стран, соединяйтесь!
– в тон ему воскликнул Борис Андреевич. Альберт Иванович, подняв над головой руку в победном салюте, трижды стукнул пяткой об пол.
– А на нашем скромном Совете, - продолжал Леонид Михайлович, - извечный русский вопрос: “Что делать?” Полное отсутствие какого бы то ни было присутствия средств, повальная утечка мозгов, обвал всех планов по фундаментальным наукам…
– Друзья, - подал голос Борис Андреевич, - поскольку явно намечается тенденция, что наша беседа из чисто академической может перерасти в глобальную, есть мнение перенести ее в мои скромные апартаменты.
– А соответствующий аккомпанемент подобрать в Елисеевском и Филипповской, - поддержал его Леонид Михайлович.
– И в Столешниковом. Заметано.
– И с этими словами Борис Андреевич подошел к Асеньке и накоротко с ней тихо о чем-то переговорил. Альберт Иванович мельком взглянул на счет, степенно достал роскошный бумажник из крокодиловой кожи и положил под рюмку несколько купюр.
НА УЛИЦЕ ЧЕХОВА, между Пушкинской площадью и Садовым кольцом, горделиво высится среди приземистых особнячков старинный четырехэтажный дом. Возведен он был лет пятнадцать спустя после наполеоновского пожара и несколько раз перестраивался и реконструировался, последний раз в 1954 году. Квартира профессора Платонова Бориса Андреевича находилась на втором этаже. Помещение было просторное - четыре изолированные комнаты, вместительный холл, двадцатиметровая кухня, два балкона, антресоли, высоченные потолки. Покойный Андрей Феоктистович был заместителем министра просвещения. Он рано потерял жену (как и его единственный сын впоследствии) и оставил в наследство Борису жилье и библиотеку - одну из лучших частных библиотек в Москве с древними манускриптами Востока и оригиналами монастырских летописей, экземплярами работ Первопечатников Германии и России. Обстановка была изысканная, антикварная.
Борис Андреевич, задержавшись взглядом на этикетке темной бутылки виски и улыбнувшись, бодрым голосом объявил: “Итак, продолжим, господа, дискуссию. Прошу к столу”. Гости не заставили себя долго ждать.
Русская водка знаменита на весь мир. Но ведь под стать ей и русская закуска, о которой мало кто знает за пределами России - соленые огурчики и арбузы, квашеная капуста (особенно в вилках) с клюквой или морошкой, моченые яблоки (антоновка), соленые и маринованные грибки (грузди, рыжики, белые), копченая медвежатина и кабанятина, жареные тетерева и перепелки, янтарная стерлядка и золотистый осетр, и, конечно же, царица русской закуски - икра. И все это - или почти все - красовалось сейчас на столе главным, решающим образом благодаря заботам пухлого бумажника Альберта Ивановича. И не то, чтобы он совсем уже деньги не считал, особенно когда покупал новую семикомнатную квартиру на Маяковке или коттедж на Рублевском шоссе. Но квартирный бизнес, самый прибыльный, самый криминогенный и кровавый, приносил ему в день полторы-две тысячи долларов, и он мог без ощутимого ущерба для этого самого пухлого бумажника побаловаться с друзьями сладкой водочкой да парной свежатинкой, да любимыми с детства квашеньями и соленьями. Лучше бы в ресторане или ночном клубе, но у особо близких можно и дома.
– Что ж, господа, граждане, товарищи, - произнес проникновенно хозяин, - как и всегда, этот дом распахивает перед вами красный ковер.
– Мы же тысячу раз соглашались с постулатом - питие без тостов - есть беспринципная пьянка, - вмешался Леонид Михайлович, решительным жестом остановив готового уже было чокнуться Бориса Андреевича.
– Тем более, что повод для тоста есть преотменнейший. Третьего дня в Кремле президент вручал ордена военным, деятелям культуры и строителям новой России - предпринимателям. Сподобился и наш друг Альберт Иванович. Предлагаю тост за вновь испеченного орденоносца!
– А где орден? Орден надо в водке искупать, дольше будет носиться, - заявил хозяин. Альберт Иванович конфузливо взмахнул рукой - мол, что вы, ребята! Однако все трое чокнулись и выпили - каждый со своими мыслями.
– Знал бы я, что ты в Кремле будешь с самим императором компанию водить… - заметил Борис Андреевич, подливая “свежей” анисовки.
– И что тогда?
– заинтересовался Альберт Иванович.
– Как лицо, которое это прямо задевает, я поручил бы тебе у него выяснить: почему только-только спохватился он насчет задержек зарплат и пенсий? Срам этот задвинул бы россиян на полку не вчера и даже не год тому. А тут вдруг здрасьте, пожалуйста, - и комиссия, и программа, и личный контроль.
Альберт Иванович меланхолично улыбался, делая вид, что он занят выбором закусок.
– Типично популистское решение, - брезгливо поморщился Леонид Михайлович.
– Правда, я терпеть не могу это новомодное словечко. За такими, обычно, скрывается нищета философии. Ну да - с волками жить… Выборы на носу, вот король и вся королевская рать и засуетились…
РАЗДАЛСЯ ДВЕРНОЙ ЗВОНОК и через минуту в комнату, где сидели друзья, впорхнула Асенька. Борис Андреевич, встретивший ее, и Леонид Михайлович смотрели на девушку, разинув рты. Перед ними была совсем другая Асенька. Парижская шляпка, лондонский костюм, римские туфли.