Газета Завтра 240 (79 1998)
Шрифт:
С омерзением вспоминаю теперь гнусный шепоток, гулявший по оппозиции в начале прихода в нее Рохлина: “подстава”, “сион”… Треп исходил от лжепатриотов, измеряющих каждого из на нас по группе крови. Генерал Рохлин был поистине богатым по натуре и широте души русским человеком, то есть таким, для которого, независимо от национальности и тем более межнациональных смесей, его историческая Родина была только здесь, только в России. “Россия не выживет, если за нее не бороться…”, - говорил он. И смело, бесстрашно шел в бой и вел за собой других. Не скрою, Рохлин не откладывал нашу победу с осени на весну, а с весны на осень. Однажды он даже назначил
Последствия гибели генерала для нашей страны никак не преуменьшить. У разрозненной, рыхлой российской оппозиции не стало боевого перспективного лидера. Генерал не успел стянуть ее действительно протестные силы в мощный кулак.
Массовое протестное движение без такого ядра, заряженного высокими энергиями, целеустремленного, спаянного, может остаться лишь революционным порывом. Роль личности в истории огромна, она напрасно принималась марксистами в теории. На практике же было как раз наоборот. “Не было бы Ленина, не было бы и Октябрьской революции”, - свидетельствовал мой университетский учитель, старый большевик, Герой Социалистического Труда, академик Н. Н. Баранский, лично знавший и Ленина, и Сталина, а в 1918-1921 году непосредственно работавший вместе со Сталиным (членом коллегии Наркомата РКИ). “Был культ, но была и личность”, - говорил о Сталине такой проницательный писатель, как Михаил Шолохов.
Особенно ищет лидера армия. Ее значительная часть видела его в Рохлине. Теперь неизбежно ее симпатии переместятся к бывшему губернатору Лебедю. Он уже и сейчас делает многое, дабы привлечь военных на свою сторону. А это опасная личность, скомпрометировавшая себя связями с Западом и олигархами, но личность, остающаяся до сих пор мнимо-оппозиционной к Ельцину. Но никак не к режиму олигархов и компрадоров. Захотелось бы ошибиться, но боюсь, что дело обстоит именно так. До далеких от политики армейских офицеров это не доходит. Они раньше заявляли Рохлину (свидетельствую с его личных слов): “Что же вы, два таких известных генерала, медлите: объединились бы - и Елкину крышка”.
Рохлин считал, что при нынешнем развороте событий до выборов не дойдет, и армия сыграет решающую роль. Возможно, он заблуждался. Но фактом является то, что теперь для “завоевания” Лебедем армии серьезных преград не осталось, а для такого политика, как Лебедь, выборы - только помеха. То есть пришествие диктатуры Лебедя становится более чем реальным.
Это надо бы ясно осознавать. Лебедь может использовать в своих целях даже развернувшееся рабочее движение, перехватив его у болеющих старческой немощью политиков, еще недавно слывших, вследствие их политических игр с режимом, “тонкими тактиками”…
Я не отношусь и никогда не относился к числу розовых оптимистов: “Мол, несмотря ни на что, мы возродимся”. Напротив, Россия канет в еще большую бездну, и когда еще начнет из нее выкарабкиваться. Я - реалист в политике. Выйти из пустоты, образовавшейся с гибелью Рохлина, мы все-таки можем, но для этого нужно приложить серьезные практические усилия по формированию действительного протестного ядра”, какое бы не боялось даже отстрела отдельных своих лидеров.
Возможность для этого есть, есть и люди, способные его возглавить (к примеру, Илюхин, Макашов - это только в КПРФ). Рыхлая, пусть даже мощная партия, без руля и ветрил, ничего не достигнет. Снова уйдут годы в пустопорожних и частично предательских парламентских разговорах…
А генерал Рохлин должен служить
Петр Алешкин УБИЙСТВО ГЕНЕРАЛА ( рассказ )
НЕТ-НЕТ, убивать его нельзя!
– быстро проговорил шеф, тряхнув головой, и полные, чуть отвисшие щеки его затряслись, а затемненные очки сползли на нос.
– Каждый ребенок на нас укажет, все поймут, что по указке Хозяина… - поправил он очки.
– Если бы не случай в Калмыкии с Юдиной… Вся страна на уши встанет, скажут, убивают несогласных… Нет… Надо думать, думать, - глядел шеф сквозь очки на своего помощника Зубова.
– Хозяин считает, что опаснее этого генерала нет. Всех недовольных он к себе притягивает. Надо заставить замолчать его задолго до выборов… Потом будет сложнее…
– Разве генерал в президенты метит. Это же смешно!
– осторожно вставил Зубов. Он неделю изучал жизнь знаменитого генерала, по нескольку раз перечитывал, перелистывал три папки с выписками из досье генерала, размышлял, прикидывал, как можно убрать его. Вчера затребовал и получил дополнительные сведения о его семье, и у Зубова возник, утвердился в голове план. Но сейчас он не спешил высказать его своему шефу.
– Нет, о президентстве он не думает. Не в этом дело… Вся армия считает его единственным мужиком среди генералов. Остальные лакеи… Хозяин опасается, что армия не поддержит на выборах на третий срок… И он прав!
– вздохнул шеф и опустил глаза на свои белые пухлые пальцы, вяло переплетенные перед ним на столе.
– Хозяин отказался от выдвижения на третий срок, - то ли утверждая, то ли спрашивая, сказал Зубов.
– Куда он денется! Не пойдет, не изберут, и сам, и семья, и все мы, кто был рядом эти годы, все окажемся в местах очень отдаленных… Кого бы ни избрали… Это всем ясно! И он это хорошо понимает, слишком много мы натворили. Нам не о нем, о себе думать надо… Ты-то, надеюсь, тоже понимаешь, что на печке не отсидишься, - усмехнулся шеф.
– Многое всплывет…
– Ну да, - притворно вздохнул Зубов. Он верил, что нужен будет любому режиму, не потонет. И заговорил: - Я на досуге поразмышлял об этой проблеме и кое-какие мыслишки появились, посоветоваться надо…
– Давай, советуйся, - немного оживился шеф.
– Как известно, чеченцам в недавней бойне он здорово насолил, и будто бы они его приговорили… - начал издалека Зубов.
– Хочешь убедить народ, что чеченцы его убрали?
– перебил шеф.
– Ерунда! Прикрыться чеченцами - первое, что в голову приходит. Кто поверит? Как ты докажешь, убедишь всех, что это они убрали? Паспорт чеченца оставишь?
– усмехнулся недоверчиво шеф.
– Я только начал, - вставил Зубов.
– Ну, давай, давай, я больше не перебиваю…
Зубов рассказал, как, по его мнению, без большого шума можно навсегда освободиться от беспокойного генерала. Шум, конечно, будет. Совсем без шума убрать столь известного человека нельзя, но все телевидение охотно будет повторять официальную версию. Ведь хорошо прикормленные журналисты боятся генерала, опасаются, как бы он их похлебку пожиже не сделал: мол, народ голодает и вам пора пояса подтянуть. Все телевизионщики нервно вздрагивают при слове оппозиция. Поддержат, не засомневаются, всем растрезвонят, что так и было.