Газета Завтра 292 (27 1999)

Газета

— Детский психиатр, — добавил Швефельборн. — Забросил психиатрию. Пишет исторические романы. И настолько увлекся, что упустил собственного сына. Мальчишка загулял.

Хоров — загорелый толстяк с прекрасным цветом лица, с всклоченной копной темно-русых волос, действительно напоминал своим обликом какого-то известного писателя — то ли Оноре де Бальзака, то ли Александра Дюма-отца.

— Выпьете стаканчик? — предложил Швефельборн.

Хоров осторожно поставил на пол потертый коричневый портфель из крокодиловой кожи, из которого торчал металлический стержень — дротик или гарпун, и с жадностью осушил предложенный ему бокал медовухи. Сел к столу и уставился на маятник в углу комнаты. Похоже, он был не в себе.

— Ну что, сын так и не вернулся? — спросил Швефельборн.

— Нет. Третий день никаких сведений. — Он положил на стол фотографию подростка лет четырнадцати со свисающим на лоб золотистым локоном и пальцем у губ: мальчик словно просил кого-то не разглашать его детскую тайну.

— Живой-живой, не нужно паниковать, — сказал Швефельборн.

— Хороший мальчик, — заметил Чень. — В нем есть что-то необычное.

— Вы знаете, — ожил Хоров, — за несколько месяцев до его рождения он мне приснился: я видел мальчика, сияющего, как солнце. Он и был таким в младенчестве до трех лет, пока не начались наши злоключения: то его, играющего на песке у Оки, накрывает с головой речная волна, то соседка по даче, вообразившая, что именно он таскает морковь с ее огорода, обещает его заколдовать и через месяц его сбивает черная "чайка" в нескольких шагах от нашего дома, то бабка, моя мать, пугает нас тем, что он убежит из дома, и он убегает. Жена уверена, что тут не обошлось без сглаза. Я не принимал ее слова всерьез до самого последнего времени, когда в нашей жизни появилась действительно зловещая фигура со всеми признаками нечистой силы.

— Наверняка какая-нибудь девка, — решил Феликс. — Ничего. Нагуляется и вернется.

— Вы почти угадали, — ожил Хоров. — Только тут не просто девка: богатая тридцатисемилетняя женщина — вот в чем ужас! Хозяйка двух бензоколонок. Скупает и перепродает антиквариат. Познакомилась с моим балбесом в Серебряном бору, на пляже. Предложила работу. Катает его на "джипе", бывает с ним на дискотеках и в ночных клубах, водит по ресторанам, подпаивает и увозит неизвестно куда.

— Гадюка! — воскликнул Феликс. — Засадить ее года на три за вовлечение несовершеннолетнего.

— Пробовали. Приглашали ее в милицию. Она всех там очаровала. Говорят: нет состава преступления, отсутствуют факты. Ничего доказать невозможно, да и не хотят этим заниматься. А мальчишка гибнет. Словно бес в него вселился. Учебу в школе забросил. Мать третирует. На меня с кулаками наскакивает.

— Выпороть его как следует и под замок на полгода, — предложил Феликс. — А тварь эту поганую припугнуть. Возьмем ее сегодня же, вывезем в лесок, постреляем над ухом — у нее желание пропадет трахаться. Вот увидите!

— Нет, так нельзя, — возразил Хоров. — Она все-таки женщина.

— Ну вы, я вижу, великий гуманист! — заметил Феликс с нехорошей улыбкой.

— Феликс прав, — вмешался в разговор Швефельборн. — Пора предпринять что-нибудь серьезное. Сколько можно объяснять ей, что она поступает не совсем хорошо? Дайте хоть взглянуть на мадам?

ХОРОВ ПОЛОЖИЛ НА СТОЛ несколько фотографий. На одной из них маленькая смуглая женщина, закутанная в пеструю, желто-зеленую шаль, надвигалась на мальчика игриво-зловеще, а тот смотрел на нее наивно и растерянно.

— Это обычный сеанс гипноза, — сказал Швефельборн, вглядываясь в фотографию. — Она действует методом внушения. Нужно оторвать их друг от друга на некоторое время, и чары исчезнут. Она иностранка?

— Кажется, нет, — заколебался Хоров. — Хотя зовут ее Гитана.

— Имя испанское или латиноамериканское.

— Может быть, и не имя, а кличка, — предположил Феликс. — "Гитанос" по-испански — цыгане. Посмотрите, как она смугла. Ее можно принять и за египтянку, и за мулатку, и за арабку. Черт ее знает, что за баба! Я видел девицу такого типа в Ваг-аль-Бирке, в Египте, тоже, между прочим, с ниткой красных бус на шее. Обыкновенная проститутка.

— Такие воспаленные красные глаза могут быть только у колдуньи, — заметил Чень, забирая фотографию у Феликса.

— Верное наблюдение, — согласился Швефельборн. — О таких женщинах говорят, что они носят в себе ад.

— Да-да, я постоянно говорю, что она превратила нашу жизнь в ад, — промолвил в задумчивости Хоров. — Она эксцентрична и бесстрашна, не думает о будущем, не боится смерти. Я не удивлюсь, если выяснится, что она просто шизофреничка. Беда в том, что сейчас таких не госпитализируют.

— Зачем нам ее госпитализировать? — удивился Феликс. — Дадим ей по башке так, что она забудет маму родную. Мальчишку заберем и под замок.

— Местонахождение вашего сыночка мы установим, — сказал старик,— но ведь даже если мы его оттуда вытащим, это еще не решение проблемы.

— Тут следует действовать на более тонком уровне, — влез опять в разговор Чень. — Мы никому не должны причинять зла. Тем более, что Гитана пока что ничего плохого вам не сделала. Почему вы решили, что здесь какой-то разврат с ее стороны? В Китае любовь женщины к мальчику ассоциируется с "поздней осенью".

— Какая, к чертовой матери, любовь? — возмутился Хоров. — Она стала опекать моего сына с какой-то задней мыслью. Готовит его для себя. Проколола ему ухо, вставила серебряную серьгу. Синяя татуировка в виде трезубца у него на руке появилась, перстенек с бриллиантовым ромбом в "цыганской" оправе на мизинце. Мы с женой просто в ужасе! Нам кажется, она втягивает его в преступную группу. Формирует у него комплекс супермена, обещает сделать его своим телохранителем и подарить "джип".

— Что за чушь! — поморщился Феликс. — Какой телохранитель из четырнадцатилетнего мальчишки? А насчет преступной группировки — это, по-моему, ваши фантазии. Не все ли вам равно, в конце концов, с кем гуляет ваш сын? Оторвете от этой дряни, найдется другая. Иное дело, если она связана с наркобизнесом. Не крутятся ли наркотики у нее на бензоколонке?

— Полной уверенности у меня нет. Но мне известно, например, что она — собирательница трав. А где трава — там и зелье. Как бы там ни было, мне крайне неприятно, что она накапливает информацию о моей семье, настраивает сына против меня — короче, нагло лезет в частную жизнь.