Газета Завтра 292 (27 1999)
Шрифт:
лизинг автомобильных кранов 11
Инна Симонова СЛУШАЙ, АМЕРИКА!
На Западе поэзию Александра Сергеевича Пушкина знают, к сожалению, только интеллектуалы. Явная неоценненость гения Пушкина вне пределов России объясняется просто: его стихотворные шедевры невозможно равновелико перевести на иностранные языки. В то же время нельзя не признать, что относительно большой популярностью пользуются оперные постановки, либретто которых основаны на поэзии Пушкина и его прозе: “Царь Салтан” и “Золотой
В этом весеннем оперном сезоне нью-йоркская “Метрополитен опера” уделила необычно большое внимание русскому репертуару — так, по крайней мере, в один голос заявили американские музыкальные критики. Из пятнадцати опер две были русские, причем наряду с премьерой “Хованщины” Мусоргского была возобновлена “Пиковая дама” пятилетней давности в постановке Ильи Мошинского. Хотелось бы верить, что выбор одной из величайших опер Чайковского был сделан в связи с 200-летним юбилеем Александра Сергеевича, отмечаемого в этом году. Однако определяющим, скорее всего, стало решение одного из трех именитейших теноров современности 58-летнего Пласидо Доминго ознаменовать 30-летнюю годовщину своего первого выхода на сцену “Метрополитен опера” исполнением роли Германа — 112-й по счету в карьере певца. Как мне рассказали в театре, он уже однажды, на рубеже 70 — 80-х годов, собирался предстать перед зрителями “Метрополитен” в этом образе, но из-за начавшейся в то время забастовки оркестрантов, требовавших повышения заработной платы, репетиции спектакля были отменены.
Доминго называет Германа “русским Отелло”. Это его первая роль на русском языке. До этого он уже участвовал в постановках русских опер, но пел их... на иврите, выступая в составе труппы Израильской оперы.
В отличие от итальянца Лучано Паворотти испанцу Доминго русское произношение дается куда лучше. Говорят, он работал над языком с одержимостью, равной одержимости Германа к игре за карточным столом. И это воздалось сторицей — он сумел донести со сцены текст весьма разборчиво и временами почти без акцента.
Хотя Доминго намного старше своего героя, о возрасте певца забываешь, слыша его все еще невероятно мощный, полный энергии, страстности голос. И пусть верхние тона подчас оказывались несколько тоньше, чем в лучшие годы маэстро, исполнение сверхчеловеческой, неизбывной печали и скорби патетические музыкальные фразы из партитуры Чайковского придавали образу магически волнующую глубину. Доминго был настолько искренним в проявлении своих чувств, что порой казалось — только таким и мог быть этот полубезумный в своих страстях военный инженер Герман. Даже памятуя о том, что оставив певцу эспаньолку, гримеры объективно погрешили против исторической истины: вплоть до последний четверти XIX века офицерам русской армии, подобно всем остальным представителям дворянского сословия в России, было строжайше запрещено носить бороды, а усы и бакенбарды разрешалось отпускать только брюнетам...
Под стать Пласидо Доминго оказались и его русские партнеры. Прима Мариинского театра сопрано Галина Горчакова стилистически безупречно исполнила роль трепетной, ранимой и одновременно пылкой в своей безрассудности Лизы. Казалось, ее чистый и богатый по тембру голос не знает никаких затруднений и преград — он лился легко и свободно: от кульминационных высот до самых низких нот.
Партию ее жениха князя Елецкого, как и пять лет назад, спел Дмитрий Хворостовский (на фото). Его роль, по существу, — всего в одну арию. Но какую! Он еще раз подтвердил свою славу одного из величайших баритонов мира.
Роскошное меццо-сопрано Ольги Бородиной, исполнившей сравнительно небольшую партию Полины, подруги Лизы, позволило заговорить о ней как об одной из самых многообещающих молодых исполнительниц. Василий Герелло предстал в роли коварного Томского, дебютантка Ольга Трифонова — в образе очаровательной Хлои, а маститая Ирина Богачева спела партию доброй и сострадательной гувернантки.
Ностальгией прозвучало возвращение на сцену после двенадцатилетнего перерыва легендарной шведской певицы, сопрано Элизабет Зедерстрем. Ей пошел уже 72-й год, но она отозвалась на просьбу “Метрополитен опера”, где дебютировала ровно 40 лет назад, и мастерски справилась с сюрреалистической ролью графини, требующей небольшого голоса, но сильной драматической игры. Ее героиня отличилась большим достоинством, сдержанностью и самообладанием, а вовсе не была гротескна и истерична, как это подчас бывает в исполнении других оперных див.
Слаженным ансамблем солистов хора (среди которого непривычно было видеть в костюмах русских вельмож черных исполнителей!) и оркестра руководил главный приглашенный дирижер “Метрополитен опера” Валерий Гергиев, за которым закрепилась репутация музыканта, ломающего привычные штампы. Взмахи дирижерской палочки насыщали музыкальные темы выразительностью и драматизмом, придавали сценическому действию динамику и смятенность, а характерам — жизнь.
Вот только странно для русского зрителя, привыкшего к шумным и долгим овациям, крикам “браво” и ливню цветов, как правило, обрушивающимся “под занавес” с галерки и балконов на сцену, оказался более чем скромный прием у американцев корифеев современной оперной сцены.
— Несколько лет назад, — пояснил мне сидевший рядом нью-йоркский музыкальный критик, а в недавнем прошлом оперный певец Фред Плоткин, — букет, брошенный с балкона, попал в скрипку Страдивари, находившуюся в руках одного из оркестрантов, и повредил ее настолько, что она уже не подлежала реставрации. С тех пор такое проявление чувств у растроганных зрителей, как забрасывание исполнителей цветами, оказалось под строжайшим запретом...
Что ж, может быть, в этом и есть резон. Но я не увидела даже дежурных цветочных корзин, обычно выносимых у нас из-за кулис администрацией театра.
И все же о кое-каком сходстве мне довелось узнать от другого собеседника — студента Манхеттенской музыкальной школы Троя Доней: подобно тому, как у нас в Москве, еще совсем недавно, для того чтобы попасть на нашумевший спектакль, фанатичными театралам приходилось дежурить у касс ночи напролет, так и за билетами в “Метрополитен” на “Пиковую даму” очередь занимали с полуночи, причем каждые два часа объявлялась перекличка. И так до 9 часов утра, когда в заветном окошке показался кассир.
— По два билета в руки, — предупредили бдительные хранители очереди с видавшими виды списками в руках...
Пушкин — он и в Америке Пушкин.
Инна Симонова
Нью-Йорк
Корней Фурцев ЖЕСТОКОЕ ВРЕМЯ
“ТЕЛО БУДЕТ ПРЕДАНО ЗЕМЛЕ. А СТАРШИЙ МИЧМАН БУДЕТ ПЕТЬ”.