Газета Завтра 826 (90 2009)
Шрифт:
Я бы не прочь поразмышлять и о литературной судьбе самого писателя, явной жертвы своих героев, всех сразу. Я как-то сказал ему: "Саша, если бы ты был бедным, опустившимся полуспившимся литератором полулиберального толка, то, как минимум, пяток из твоих книг стали бы бестселлерами. Тебя раскручивали бы Андрей Немзер и Слава Курицын, Павел Басинский и Лев Данилкин. Ты - явно талантливый и явно независимый ни от кого писатель. И потому тебя не впускают к себе наши филологические грамотеи".
Я с восторгом прочёл статью одного из моих любимых критиков "Нового мира" Игоря Манцова, и некоторые его мысли прямо перенёс на отношение нашей филологической элиты к романам Потёмкина: "Между прочим, нью-йоркская вольница, пережитая и описанная Уорхолом,
Мама дорогая, получается, левоеврейские гомосексуальные порнографисты везде?
И не только они! С чувством глубокого удовлетворения воспринял тот факт, что понятие "грамотные", которое, казалось, я вызвал из небытия и которое пытаюсь здесь укоренить, старше меня самого.
Вот слова заслуженного американского социолога Петера Бергера: "Средних лет профессора, особенно философы, и особенно в наших более старых университетах, создали специализированные монополии в использовании языка, для того чтобы защитить свой элитный статус как грамотных"".
Вот так они защищают свой статус грамотных и от босяков типа Севы Емелина, и от вторгшихся со стороны независимых писателей - таких, как Александр Потёмкин.
Он и пишет и ведёт себя явно не по законам общепринятого литературного мира, что левого, что правого. И давно уже дело не в его деньгах, у Кабакова или Маканина тоже в карманах бренчит, дело в его независимом поведении.
Вот и пишет он так же независимо. Я, опытный литературный критик, не всегда понимаю его логику. Ибо в литературу он вносит законы логической экономики, он чересчур объективен как учёный в исследовании своих героев, Зато его математическая логика даёт такие фантастические вбросы, которые не под силу ни одному фантасту. В кабале оказывается не только его герой, хотя столь утончённые описания его и мучительных, и упоительных наркотических состояний упорно наводят на мысль, что рукой автора порой водил сам демон. В кабале живёт вся Россия и, может быть, уже не живёт, а доживает.
Благополучный бизнесмен, осознанно ведущий весь свой бизнес далеко за пределами России, дабы не втягиваться самому в наши коррупционные процессы, в России, насколько я понимаю, Александр Потёмкин только тратит деньги. На дом на Рублёвке, на литературные проекты, на издательство.
Его давно уже охотно переводят на Западе, в той же Франции, он мог бы там же и издавать свои книги, оставаясь загадочным незнакомцем для литературной элиты. Литературный обозреватель Лина Ландер (Leena Lander) в журнале POLYCHRONIQUES пишет: "Я" - это мощный одинокий голос, то неистовый, то насмешливый, который порой нас отталкивает, но чаще всего захватывает". Ландер считает, что "Александр Потёмкин написал выдержанный в прекрасно дозированном стиле непрерывный внутренний монолог, в котором умещается 20 лет жизни одного человека. Мы находим в этой книге темы и ситуации, дорогие Достоевскому… Ещё один французский критик в NOTES BIBLIOGRAPHIQUES уточняет "Автор блистательно объединяет абсурд и чернуху. По мере того как его персонаж победоносно увязает в кошмаре, беспощадным пером Потёмкин разоблачает противоречия российского общества…" Пишут, что Потёмкин - это "провоцирующий автор, достойный быть узнанным. Его будоражащая книга вскрывает изъяны современной России, с трудом переживающей потрясения прошлого. Что есть наибольшее зло? Жестокость, низость, хищность людская? Или желание всё исправить любой ценой? Приходишь к заключению, что несовершенства и нерациональность человеческие намного предпочтительней. А между тем, во время странного монолога рассказчика мы не обделены описанием казалось бы всех возможных пороков. Русский писатель Александр Потёмкин предлагает зеркало даже не кривое. Просто свободное от любой ретуши…"
Вот и спрашиваешь себя, зачем автор стремится завоевать Москву, если Париж уже давно завоёван? Русская душа требует. И потому ему никогда не понять наших западников, стремящихся покинуть Россию. Отринуть Россию.
А зная законы западной экономики, с ещё большим сарказмом и сатирой он рисует хари русских чиновников-казнокрадов. Даже наркоман со своими прожектами по сравнению с ними - бледная овечка. И тут уже отступает его логика, его погружение в человека. В каждом из его романов, в том числе и в "Кабале", живописуется во всей своей неприглядности наш бюрократический монстр, от самого верху до самого низу. И кому он нужен в таком виде в России - каким швыдким или сеславинским, каким главным редакторам каких журналов?
Его независимость - это невиданное явление в наши дни. Это прорыв из русской Кабалы. Неслучайно Александр Потёмкин под названием романа - "Кабала" - надписал дополнительно - "сочинение для себя". И это на самом деле - для себя. Уверен, читателей у романа будет много, особенно среди попробовавших наркотик, их мнение прежде всего и интересует автора. А что думают "умные головы"?
– какое нам дело.
Игорь Манцов продолжает: "Я огляделся и понял, что вокруг полным-полно тоскливых и нудных интеллектуалов… "Как мы могли впустить этих?!" - неизменный стон всемирного барского интернационала. Этот стон раздаётся и со всех сторон в окружении Александра Потёмкина. Как этот пролез в наши ряды? Как занимает место на книжных ярмарках, как устраивает презентации в большом зале ЦДЛ? Это для него, небось, ОМОН сгоняет слушателей и зрителей.
Энди Уорхол писал о себе: "Я хотел сделать "плохую книгу", так же как я делал "плохие фильмы" и "плохое искусство", потому что если делаешь что-то совершенно неправильно, на что-нибудь обязательно наткнёшься…"
Независимый художник в любые - советские, антисоветские - времена всегда ведёт себя бескомпромиссно, и в ответ та или иная доминирующая на данный момент социальная группа стремится унизить противника до крайности. Вот и стирают Потёмкина и все упоминания о его бесспорных книгах на всех либеральных литературных высотах. Впрочем, не только о нём. О Владимире Личутине, о Петре Краснове, о Всеволоде Емелине. Накинулись дружно на новую молодую прозу. В этой дружной стайности есть одна слабость - это самое интеллектуальное барство. Как пишет в статье обо мне Глеб Морев: "Ясно - человек культурно невменяем. Попробуем разобраться с природой этой невменяемости… Бондаренко - критик из "патриотов", персонаж из иной, параллельной действительности, с некоторыми реалиями которой я как-то знакомил наших читателей. Вероятно, таких персонажей там пруд пруди, у них же всё как у людей - своя литжизнь, своя критика. В основе его собственной культурной деятельности лежит компенсаторный механизм - стремление уесть обидчиков, властителей дискурса, т.е., правильно, либералов…"
Лев Данилкин называет меня вахлаком с пещерной мощью, Дмитрий Быков - дикарём… Разницы никакой, что против вторгнувшегося в американскую элиту Энди Уорхола, что против Потёмкина, что против меня. Я ни в коем случае не собираюсь сравнивать ни себя с Потёмкиным, ни Потёмкина с Энди Уорхолом. Но ситуация зеркально схожая. Всемирный барский интернационал, или по Глебу Мореву "властители дискурса", или "грамотные профессора" по Петеру Бергеру, или уж прямо по Энди Уорхолу или Вуди Аллену "левоеврейские гомосексуальные порнографисты", - он и только он определяет иерархию в любой культуре.
Но проходит время и оказывается, как в случае с Энди Уорхолом, или с Эдуардом Лимоновым, или Александром Солженицыным (осознанно привожу разные примеры), именно эти выходцы из большого народа побеждают тот или иной "малый народ", владеющий дискурсом.
Думаю, уже недалеко то время, когда и книги Александра Потёмкина прорвутся сквозь "левоеврейский гомосексуально-порнографический" заслон. По крайней мере, психология наркотизированного сознания, разобранная так художественно достоверно, мне не встречалась ни в нашей, ни в мировой литературе, ни у Егора Радова, ни у Аллена Гинзберга.