Газогенератор (Части 1-3)
Шрифт:
В научном плане Ви-Газ тоже стоял особняком – свою тему он целиком и полностью выбрал сам, чем мало какой ВНОСовец мог похвалиться. Дело было так: к концу первого курса Димочка завалил к профессору Зеленову на «Органику» и предложил сотрудничество. С такой по-детски наивной непосредственности профессор Зеленов от души рассмеялся, но вежливости ради спросил, каким же это образом такое сотрудничество возможно? Оказывается дело за малым – нужно всего ничего, небольшое количество любых новых веществ, что в изобилии синтезируются у него на кафедре преподавателями и научными сотрудниками. Главниое, чтоб вещества не были исследованы в фармакологии. Димочка готов безвозмездно всё это проверять на мышках в плане выявления целебных или отравляющих эффектов. Тогда профессор Зеленов рассмеялся ещё раз – оказывается первокурсник Толстопий пытается изобрести велосипед. Дело в том, что такой подход уже давно практикуется в науке и называется он скринингом. Многие фармацевтические новинки открыты
Так и прописался Толстопий в виварии на «Фарме», периодически забегая на «Органику» за очередной новоиспечённой гадостью. Сами профессора про него давно забыли – Димочка в основном сновал между адъюнктами да ассистентами, эти рангом пониже, зато непосредственно своими руками делают исследования. В своё свободное время Дима колол мышек, щепетильно подбирая дозу, когда ровно половина из них сдохнет. Потом сидел с секундомером у больших банок, в которых была налита вода и плавали крысы, засекая, как скоро те утопнут. Потом подвешивал морских свинок на стеклянных палочках, определяя изменения их мышечного тонуса и ещё много чего подобного делал.
Может и надоела бы Толстопию вся эта рутина, кабы один раз он не получил в свои руки какую-то дрянь с выраженым холиномиметическим эффектом. Эффект был в общем слабый и на новое лекарство это вещество никак претендовать не могло. Но тут Толстопия пробила одна мысль – посмотреть взаимодействие этого вещества с ферментом, расщепляющим ацетилхолин. Ацетилхолин это то, что выделяется в нервных окончаниях, в конечном итоге заставляя сокращаться наши мышцы. Выделившийся ацетилхолин тут же уничтожается белком холинэстеразой. Если холинэстеразу заблокировать, то пойдут судороги, а дальше смерть. Именно на этом принципе работают все фосфоротравляющие вещества, так называемые нейропаралитики, самое известное химоружие. Так вот, Димочкино вещество эту самую холинэстеразу от этих самых фосфоротравляющих веществ очищало – выкидывало их с активного ферметного центра, занимая их место. Однако в отличие от того же зарина, было это вещество в десятки тысяч раз менее токсичным. Получался антидот – противоядие, ещё один потенциальный реактиватор холинэстеразы по научному.
Понятно про Димочкину роль почти сразу постарались забыть – лавры быстренько расписались между теми самыми адъюнктами-ассистентами с «Органики» да «Фармы». Вообще-то верно, в конце концов они это вещество синтезировали, а Толстопий что… Он только его эффект открыл. На исследование, как и пологалось всему, что хоть чуть касается химоружия или медзащиты от него, сразу наложили гриф секретности и передали его с «Фармы» на «Токсу». Ну и Диму передали вместе с ним впридачу. Правда когда в закрытый спецжурнал статью готовили, то из-за этой самой скретности эти адъюнкты да аспиранты Димкину фамилию выкинуть не смогли – припёрся секретчик-военпред и просто списал автора разработки с рабочего журнала. А там значилось, что исследование проводил рядовой Дмитрий Толстопий. Так и появилась на курсе самая первая по-настоящюему научная публикация. А Димочка добавил себе в ресурс третью кафедру – Токсикологию.
Однако кличку свою Ви-Газ получил отнюдь не за это исследование. Тут всё прозаичней. Раз сидело Димкино отделение на Химзащите. Пришли со столовки, а на обед давали фасолевый суп и гороховое пюре. Музыкальное сочетание. Все и давай пердеть, а лаборатория маленькая, скоро не продохнуть стало. Вот их сержант, Миша-Запор, взял и надел изолирующий противогаз. Сидит довольный и орет: «А мне не воняет!» А у того противогаза какие-то специальные длинные шланги были. Тогда Димочка их втихую открутил и давай к самым пердливым жопам подставлять. Ну и в первую очередь к своей, конечно. Тут Запор как заорет: «Мужики, ну вы и набздели – аж через противогаз воняет! Прямо ви-газ какой-то, а не человеческий пердёж!»
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: БРАТ ПО ОРУЖИЮ
– Тонзиллит и комары (Глава 11)
Однако в научном плане в курсантские годы всех переплюнул Сява-Тонзиллит. Сява был старослужащим, старшим сержантом, да и вообще старым в понятии вчерашних мальчишек на первом курсе. Честно говоря, среди сержантов, поступавших по-льготному из армии, умников было маловато. Во-первых они порядком забывали школьные знания за время службы, а во-вторых в советское время самые умные всё же умудрялись поступать сразу после школы.
Вячеслав Деркачёв школу помнил плохо. После восьмого класса он пошёл в медучилище, да не на какого-нибудь там медбрата и даже не на фельдшера, а на самого настоящего стоматологического техника-протезиста. Мосты да вставные челюсти Сява делать хотел. Хотел денежку хорошую зарабатывать. Доктором Сява быть никак не хотел, и само лечебное дело совсем не любил. В медулище, как он уважительно называл свою богадельню, Сява просидел положенные четыре года, за которые умудрился окончательно забыть школьную программу и нахвать кучу трояков в свой средне-специальный диплом. А потом его призвали в армию. В армии Сява очень хотел попасть по специальности
– Ты чё, правда зубник?
– Так точно, товарищ прапорщик, зубной техник. С фельдшерским делом не знаком!
– А у самого-то пасть в порядке? Пакет первой помощи зубами разорвать сможешь?
– Смогу!
– Родной, так ты же настоящий хвелдшер! Нам как раз фельдшеров будет не хватать – убивают их часто…
На такой оптимистичной ноте и началась Афганская война у техника-фельдшера Деркачёва. Втихую сменил сапоги на трофейные кроссовки, а автоматный 30-типатронный рожок на 45-типатронный пулемётный. Точнее на два «сорокопятника», смотанных изолентой. К концу первого года уже достаточно полазил под пулями, вытягивая «двухсотых», а порою уже «трёхсотых» – раненых и если не успел, то убитых. Вообще-то лазить за ранеными это дело всего лишь санитара, ну в крайнем случае санинструктора, и уж никак не фельдшера, но в рейде трудно такое объяснить, особенно когда рядом с тобой солдат кровью истекает. Сява оказался не из ссыкливых, да и физически крепким – в бою разбираться со своими саниструкторами по распределению обязанностей ему было некогда. Сам ползал «на первичку» – первичную эвакуацию. При кровопотерях сам растворы по вене пускал, и сам тянул жгуты, сам же колол медикаменты первой помощи. А главное – плевал, что знаний на то у него мало – под крышкой фельдшерской сумки памятка есть. Тут и без медулища научишься, коли жизни спасать надо. За всю эту удаль заработал Сява кое-какие медальки.
Потом Сява дошил лычку на погон, потом все тоненькие лычки оторвал и прицепил одну широкую. Не самовольно, конечно, а согласно присвоенному очередному воинскому званию. И вот осталось Сяве дослужить всего ничего – осенью приказ. А пока лето. По каким-то делам оказался Сява в Кабуле, в главном госпитале Сороковой Армии. И так получилось, что нарвался он там на забавного майора – тот прилетел в Кабул с милыми пожилыми тётеньками, прям те божьими одуванчиками. Тётенек было четыре, все они были учительницами из Ташкента и назывались «Выездная Комиссия». И что вы думаете, эта комиссия в Кабуле делала? Анекдот – принимала вступительные экзамены! Одна тётенька на каждый экзамен, согласно сдаваемым в медвузах предметам. И когда экзамены? Да через три дня!. Уж как там Сява успел подсуетиться, никто не знает. В общем, уболтал он старшину Писункова, что был у них в ОМедБ стршим фельдшером. Тот походатайствовал по команде, написал отличную характеристику и даже сходил к знакомым летунам договориться за ближайший «борт на Кабул». Это так вертолёты называли. Мол, мужики, извините, но дело отлагательства не терпит, это вам похлеще неотложной эвакуации или даже боевого вылета будет – парень на вступительные экзамены опаздывает. Постирал Деркачёв «тельник», погладил парадную форму, вместо защитной «афганки» нацепил голубой берет, вместо бронежелета – белые аксельбанты, снял кроссовки и начистил сапоги, а вместо самопального «разгрузника» повесил медальки. Хитро повесил – чтоб не только блестели, а ещё и звенели, когда тот честь отдаёт.
Честно сказать – показуха это была. Не только Деркачёвский вид, а вся «Выездная Комиссия». Хотя если официально, то не показуха, а «пропагандистское мероприятие». Типа печётся Страна Советов о военнослужащих в Афганистане, смотрите – солдаты там ни в чём не нуждаются, вон даже в академии поступают, экзамены прямо на месте сдают. Про эти экзамены статью в «Красной Звезде» написали. Вроде это не война вовсе, а южный курорт. Ну если не курорт, то спортивный лагерь. А в реале из стодесятитысячной 40-й армейской группировки на четверых тётенек набралось семь абитуриентов. Приказано было взять по одному из каждого рода войск. Из десантников прибыл один сержант-фельдшер. Его и взяли. Хоть не хотел Сява во врачи, а рассудил здраво – уж лучше в северном Ленинграде, чем в южном Кандагаре; дембель скоро, но боевые выходы в виде изматывающих рейдов, где снизу мины, а сверху пули, никто не отменял. Вот так и перелез Сява с афганских гор на научные вершины – стал курсантом-медиком, да сразу «замком», заместителем командира взвода. Он ведь сержант, ещё и старший, и герой какой-никакой, и пороха понюхавший. А что двойки у него в начале сплошняком шли, так ведь знания дело наживное… Воину-десантнику, да ещё и зубному технику простительно.