Где Бог когда я страдаю?
Шрифт:
Мы уже говорили о преимуществах мира, в котором действуют жесткие законы, а человек имеет свободу: он волен злоупотребить своей свободой и нанести вред своим собратьям. Джон Хик рисует нам картину мира–утопии, в котором человек полностью огражден от всякого страдания и зла, и приходит к выводу: в мире, в котором человек не делает ошибок, Бог не сможет осуществить Свои замыслы:
«Предположим, окружающий мир вдруг стал раем, где исключена любая возможность боли и страданий. В этом мире будут совершенно иные законы. Например, человек не сможет ранить другого человека: нож убийцы превратится в момент удара в бумагу, а пуля растворится в воздухе. Банковский сейф, из которого похитили миллион долларов, чудесным образом наполнится вновь. (В обычном мире это вызвало бы инфляцию.) Мошенничество, обман, коварство и предательство не окажут никакого влияния на состояние общества. Несчастные случаи уйдут
Чтобы приноравливаться к конкретным ситуациям, природе пришлось бы выйти за рамки общих законов и каждый раз вырабатывать частные закономерности: иногда предмет должен быть твердым, а иногда — мягким… Человеку не пришлось бы учиться уважать законы природы: в мире отсутствовали бы два главных учителя — страдание и смерть.
Если вообразить себе такой мир, то станет ясно: в нем наши представления об этике не имели бы никакого смысла. Например, суть противоправных действий — нанесение вреда ближнему. Но в гедонистическом раю не может быть противоправных действий, как нет и правовых — между ними отсутствует разница. Мужество и стойкость в мире, в котором нет опасностей и трудностей, тоже ни к чему. Не было бы и условий для воспитания в человеке щедрости, доброты, жертвенной любви, благоразумия, доброжелательности и других добродетелей, без которых не может существовать стабильное общество. Из этого следует, что в мире сплошного удовольствия не может появиться нравственная человеческая личность. Это был бы худший из возможных миров.
И тут становится ясно: мир, в котором свободные разумные существа имеют возможность развить свои лучшие качества, должен быть похож на наш мир. В нем должны действовать всеобщие неизменные законы. В нем должны быть реальные опасности и трудности. В нем должны быть боль, неудачи, скорбь и разочарование. В нем должно быть место поражениям.
Если мы согласны с вышесказанным, то нельзя не согласиться и с тем, что наш мир со всей его «тоской и тысячей природных мук, наследьем плоти» [16] , создан не для того, чтобы давать нам наслаждения. Боль — не помеха, от которой нужно избавиться. Назначение нашего мира — быть «кузницей духа» ».
16
В. Шекспир. Гамлет, принц датский. Перевод М.Л. Лозинского. — Прим. ред.
В каком–то смысле Богу легче было бы вмешаться в земные дела — гипнотически внушить нам веру и чудесным образом во всем помогать. Но Он выбирает другой путь: Он протягивает к нам руки и зовет к Себе, просит нас активно участвовать в созидании нашего духа. А это всегда путь борьбы и страданий.
Для чего?
Представление о земле, как о кузнице духа проясняет ряд трудных для понимания мест Библии. Да, Библия не раскрывает причин страдания каждого конкретного человека. Но в ней много примеров, которые показывают, как Бог использует страдания для достижения Своих целей. Бог говорит через пророка Амоса: «За то и дал Я вам голые зубы во всех городах ваших и недостаток хлеба во всех селениях ваших; но вы не обратились ко Мне» (Ам 4:6). Почти на каждой странице пророческих книг — предостережения народу: перестаньте творить беззакония, иначе испытаете великие бедствия.
Большинство из нас придерживается другой системы ценностей, отличной от Божьей. Для нас величайшая ценность — это сама жизнь (и соответственно самое тяжкое преступление — убийство). «Жизнь, свобода и стремление к счастью» — вот как основатели Соединенных Штатов определили наивысшие ценности, на страже которых должно стоять государство. Совершенно очевидно, что Бог придерживается иной точки зрения. Да, Он ценит жизнь человека, Он объявил ее священной. Это значит, что только Бог, а не человек, имеет право отбирать жизнь. Но во дни Ноя, Бог не колеблясь, воспользовался Своим исключительным правом. Ветхий завет пестрит примерами: Бог забирал жизнь людей, чтобы остановить распространение зла.
Библия повествует, что для Бога есть вещи пострашнее, чем страдания Его детей. Вспомните о мучениях Иова, Иеремии или Осии. Бог и Себя Самого не избавил от мук: только представьте, что значило для Бога стать человеком и принять позорную смерть! О чем говорят эти примеры? О том, что Бог лишен сострадания? Или о том, что есть вещи, которые для Бога неизмеримо важнее, чем безмятежная жизнь Его верных последователей?
Как я уже говорил, Библия ставит вопрос о страдании иначе, чем мы. На вопрос «Почему?», обращенный в прошлое, редко дается однозначный ответ. Вместо этого возникает
Обращается ли к нам через страдание Бог? Искать в тяжелую минуту Божьего откровения опасно, по–моему, это противоречит Писанию. Возможно, причина моего страдания — лишь в том, что в мире действуют незыблемые законы. Но если рассматривать страдание в исторической перспективе, то становится ясно: да, Бог обращается к нам через него. Или, вернее, вопреки страданию. В симфонии, которую Он создает, есть и минорные аккорды, и диссонансы, и утомительные повторения. Но те из нас, кто, повинуясь Его дирижерской палочке, исполнят свою партию от начала до конца, — те, обновившись в силе, запоют новую песнь.
Два заблуждения
Споры о боли часто уводят нас в чистую философию. Разговоры о лучшем из возможных миров, свободе воли или кузнице духа занимают умы, отвлекают страдальцев от насущных проблем, но ничего не решают. Однако я счел необходимым поднять эти вопросы — они непосредственно связаны с нашим восприятием страданий.
У меня сложилось впечатление, что христианин, подобно канатоходцу, постоянно балансирует между двумя опасными заблуждениями. Отклонение вправо или влево может привести к трагическим последствиям.
Первое заблуждение состоит в том, что мы связываем все страдания с Божьей волей, считая их наказанием за людские грехи. Второе, противоположное заблуждение: жизнь с Богом исключает страдания.
Я уже упоминал о горестных последствиях первого заблуждения. Мне не раз доводилось беседовать с верующими, испытывающими тяжелый недуг. Все без исключения признавались: когда братья и сестры по вере твердят, что эта болезнь — наказание за некий грех, им делается лишь хуже. И вместо поддержки — ведь для борьбы с болезнью им более всего нужны силы и надежда — страждущие получают чувство вины и сомнения. Я рад, что автор книги Иова подробно записал обвинительные речи его друзей. Эта книга всегда будет напоминать мне: в какую бы благочестивую форму ни была облечена моя мысль, я не имею права убеждать страдальца, будто случившееся с ним — Божья воля.
Восприятие страданий как Божьего наказания влечет за собой тяжелые последствия. Печальные тому свидетельства есть в истории Церкви. В средние века женщин сжигали на костре за еретический поступок — принятие обезболивающих средств во время родов. «В болезни будешь рождать детей» (Быт 3:16), — напоминали священники, приговаривая несчастных к смерти. Когда Эдуард Дженнер открыл вакцину от оспы, против него ополчились священнослужители — нельзя вмешиваться в промысел Божий! Да и в наши дни существуют религиозные секты, которые отказываются от медицинской помощи.
Светские писатели использовали эту религиозную тему в своих произведениях. Альбер Камю в романе «Чума» описывает католического священника, которого раздирают сомнения. Отец Панлю не знает, что ему делать: бороться с чумой или проповедовать о ниспослании ее Богом. Проповедь отражает его внутреннюю борьбу: «Тут отец Панлю заверил свою аудиторию, что ему нелегко будет произнести эти слова, поэтому нужно желать их, раз их возжелал Господь. Только так христианин идет на то, чтобы ничего не щадить, и раз все выходы для него заказаны, дойдет до главного, главенствующего выбора. И выберет он безоговорочную веру, дабы не быть вынужденным к безоговорочному отрицанию… Христианин должен уметь отдать себя в распоряжение воли Божьей, пусть даже она неисповедима. Нельзя говорить: «Это я понимаю, а это для меня неприемлемо»; надо броситься в сердцевину этого неприемлемого, которое предложено нам именно для того, чтобы совершили мы свой выбор. Страдания ребенка — это наш горький хлеб, но, не будь этого хлеба, душа наша зачахла бы от духовного голода» [17] . Но отец Панлю сам не в силах принять мысли, высказанные им во время проповеди. В последствие, будучи не в силах вынести страданий умирающего ребенка, он отрекается от веры.
17
Перевод Н.М. Жарковой. — Прим. ред.
Сомнения отца Панлю были бы неразрешимы, если бы Библия однозначно не опровергала идею о том, что всякое страдание — результат совершенного греха. Библия описывает скорби невинного Иова. Сын Божий исцелял болезни, а не насылал их. Если согласиться с утверждением, что Бог посылает нам страдания как урок (так, например, учит Ислам), то придется стать полным фаталистом. Если Бог посылает нам полиомиелит, СПИД, малярию, чуму, рак, желтую лихорадку и прочие недуги в качестве назидания, то какой смысл с ними сражаться?