Где будет труп (Другой перевод)
Шрифт:
Примерно без четверти час вопрос ланча стал настойчиво занимать ее мысли. Она уже прошла около восьми миль, никуда не торопясь и сделав крюк, чтобы осмотреть какие-то римские развалины, представлявшие, согласно путеводителю, „значительный интерес“. Устав и проголодавшись, она стала осматриваться в поисках удобного места для пикника.
Был отлив, и влажный пляж мерцал в ленивом полуденном свете золотом и серебром. Гарриет подумала, что было бы приятно спуститься к берегу – может быть, даже искупаться, хотя насчет купания она засомневалась, благоразумно опасаясь незнакомых берегов и коварных течений. Но посмо-треть-то можно. Она перешагнула низкий парапет, ограничивавший дорогу со стороны моря, и стала искать тропинку. Пробравшись между камней, поросших скабиозой и армерией, она легко спустилась
Ничто не приглашает вздремнуть настойчивее, чем жаркое солнце на морском берегу после ланча. А ритм „Тристрама Шенди“ не так быстр, чтобы держать ум в напряжении. Книга стала выпадать из пальцев Гарриет. Дважды она, вздрогнув, ловила ее, на третий раз книге удалось ускользнуть. Голова Гарриет склонилась под несуразным углом. Она уснула.
Ее разбудил резкий звук: казалось, кто-то крикнул прямо ей в ухо. Гарриет выпрямилась и заморгала, и тут над самой ее головой с пронзительным клекотом пролетела чайка и кинулась на упавший кусок сэндвича. Девушка встряхнулась и виновато взглянула на наручные часы. Ровно два. Обрадовавшись, что проспала не слишком долго, она поднялась на ноги и смахнула с колен крошки. Гарриет все еще не чувствовала себя отдохнувшей, а времени оставалось достаточно, чтобы попасть в Уилверкомб до вечера. Она повернулась к морю, где вдоль кромки воды тянулись длинная лента гальки и узкая полоска нетронутого песка.
Вид девственного песка будит в авторе детективов худшие инстинкты. Сразу же возникает непреодолимое желание пойти и покрыть его следами. Профессионал оправдывает себя тем, что песок дает прекрасные возможности для наблюдений и экспериментов. Гарриет была не чужда подобных порывов. Она решила пересечь искусительную песчаную полосу. Собрав пожитки, она пошла по рыхлой гальке, замечая, как часто замечала и раньше, что выше уровня прилива ноги не оставляют на песке различимых следов.
Вскоре узкая цепочка ракушек и наполовину высохших водорослей показала, что она дошла до метки прилива.
– Интересно, – сказала Гарриет самой себе, – смогу ли я определить что-нибудь по уровню прилива. Посмотрим. При квадратурном приливе вода не поднимается так высоко, как при сизигийном [16] . Поэтому, если все правильно, тут должны быть две полосы водорослей: одна, сухая, дальше от воды, показывает самый высокий уровень приливов, а другая, более влажная, показывает сегодняшнее достижение. – Она огляделась. – Нет, отметка только одна. Следовательно, делаем вывод, что я прибыла в разгар сизигии, если только так говорят. Элементарно, дорогой Ватсон. Ниже уровня прилива я оставляю четкие следы. Других следов нигде нет, так что я, очевидно, единственный человек, удостоивший посещением этот пляж с момента последнего прилива, который был примерно… а, вот в чем трудность. Я знаю, что между двумя приливами проходит около двенадцати часов, но не имею ни малейшего понятия, прибывает сейчас вода или убывает. Хотя все время, пока я шла, она убывала и сейчас стоит совсем низко. Предположив, что в последние пять часов тут никого не было, я вряд ли сильно погрешу против истины. Теперь мои отпечатки совсем четкие, а песок, естественно, становится влажнее. Посмотрим, как это выглядит, когда я бегу.
16
Сизигийные приливы – самые высокие, бывают на новолуние и полнолуние. Квадратурные – самые низкие, наступают к концу i-й и уй четвертей Луны.
И она пробежала несколько шагов, заметив, что отпечатки носков стали глубже, а при каждом шаге из-под ног вылетают тонкие струйки песка. В результате такого всплеска активности она обогнула утес и оказалась в гораздо большей бухте, единственной примечательной особенностью которой была внушительная скала, стоявшая у кромки воды по другую сторону от утеса. Скала почти треугольной формы выступала из воды футов на десять; ее венчала странная копна черных водорослей.
Одинокая
– Уходит ли эта скала под воду при приливе? Конечно, иначе сверху не было бы водорослей. К тому же это подтверждает и береговой склон. Жаль, я плохо определяю на глаз углы и расстояния, но сказала бы, что она уходит довольно глубоко. Как странно, что водоросли только наверху. Скорее они должны быть у подножия, но по бокам скала совершенно голая, почти до самой воды. Это ведь водоросли? Только очень необычные. Будто человек лежит. Могут ли водоросли располагаться так… так избирательно?
Она смотрела на скалу с нарастающим любопытством, продолжая разговаривать сама с собой – была у нее такая раздражающая привычка.
– Провалиться мне, если это не человек лежит. Что за дурацкое место выбрал. Он там, должно быть, как блин на раскаленной сковородке. Я могла бы понять, если б он загорал, но он, кажется, полностью одет. Притом в темный костюм. Очень тихо лежит.
Наверное, заснул. Если вода прибудет быстро, он окажется отрезан от суши, как в глупых журнальных историях. Нет, не пойду его спасать. Ему придется снять носки и пройти босиком, только и всего. Да и времени еще полно.
Гарриет раздумывала, спускаться ли к скале. Ей не хотелось будить спящего – с ним же придется беседовать. Хотя он, скорее всего, окажется абсолютно безобидным туристом. Вот только, конечно, совершенно неинтересным. Однако она продолжила путь, размышляя и делая выводы – тренировки ради.
– Наверняка турист. Местные жители не прохлаждаются днем на скалах. Они уходят домой и закрывают все окна. И он не может быть рыбаком или кем-то в этом роде – те не станут терять время на сон. Так делает только чистая публика. Пусть будет торговцем или банковским клерком. Но они обычно проводят отпуск с семьей. Этот гусь плавает в одиночку. Учитель? Нет. Учителя до конца июля на привязи. Может, студент? Нет, семестр еще не кончился. Господин без определенных занятий, судя по всему. Возможно, путешествует пешком, как я, вот только одет неподходяще. – Теперь она подошла ближе и хорошо видела, что на спящем темносиний костюм. – Да, я его не раскусила, зато доктор Торндайк [17] , несомненно, мигом бы справился… Ну конечно! Как глупо! Должно быть, он из пишущей братии. Такие слоняются без дела и не позволяют родственникам отрывать их от этого занятия.
17
Доктор Джон Ивлин Торндайк – герой детективов Р. Остина Фримена, современника и соотечественника Дороти Сэйерс. Остин Фримен очень внимательно относился к научным методам своего героя и всегда проверял их экспериментально в лаборатории.
Сейчас она была всего в нескольких ярдах от скалы и смотрела на спящего снизу вверх. Он лежал в неудобной позе, скорчившись на дальнем, обращенном к морю, краю скалы. Колени были согнуты, и из-под штанин выглядывали бледно-лиловые носки. Головы над плечами видно не было.
– Как странно он спит, – сказала Гарриет. – Неестественно. Больше похоже на кошку, чем на человека. Голова, должно быть, чуть не свисает с краю. Так недолго и инсульт заработать. Если б мне повезло, он оказался бы трупом, а я бы о нем сообщила в полицию и попала в газеты. Вышло бы что-то вроде рекламы: „Известная детективная писательница находит загадочный труп на пустынном берегу“. Но с писателями такого никогда не случается. Трупы всегда находит какой-нибудь мирный рабочий или ночной сторож…
Скала имела форму клина и походила на гигантский кусок пирога. Отвесная сторона была обращена к морю, а пологий склон спускался к берегу и доходил до песка. Гарриет вскарабкалась по гладкой сухой поверхности и встала практически над лежащим мужчиной. Он даже не пошевелился. Что-то заставило ее его окликнуть.
– Эй! – недовольно позвала она.
В ответ – ни движения, ни звука.
„Совершенно не хочется, чтоб он просыпался, – подумала Гарриет. – Не понимаю, зачем я кричу“.
– Эй!