Где спряталась ложь?
Шрифт:
— При одном условии.
Гость сдался.
— Пусть так. Что это?
— Ты нигде, ни в одном рапорте не упомянешь, у кого взял её.
Сергей постоял солдатиком, походил строевым, почесал макушку, побил ладонью лоб и не приняв решение принялся канючить:
— Но войди в моё положение…
Кушнир теряя терпение треснул кулаком по своему колену.
— На какой ляд мне оно. К тому же мне в своём нормально. Решай.
Он замялся и хочется и колется.
— Что на ней?
Кушнир, отойдя к окну и отведя штору, выдохнул:
— Реальная запись стрельбы.
Сергей в два прыжка оказался рядом.
— Ты финтишь, всё уничтожено и переписано… или нет?
Кушнир был непроницаем.
— Тебе решать. Ты меня знаешь, я не блефую и за нос не вожу.
Гость, резко повернувшись, принялся ходить по комнате из одного конца в другой. Никита понимал, чтоб это осмыслить нужно время. Сложив руки на груди он провожал ходьбу того глазами и ждал. А тот меряя шагами паркет бурчал:
— Этот Долгов оставил после себя столько запятых, что просто не мог умереть своей смертью. Но что будет, если она запустит эту свою книгу в печать…
— Я поговорю с ней. Думаю, она согласиться её изменить и выписать в своём духе или не печатать вовсе. — Он усмехнулся и добавил:- Хотя это в идеале.
— Почему ты так уверен?
— Она не глупая женщина. Народ сам достоин той шляпы, которую он, выбрав, приобрёл себе. Журналистам нужна сенсация, причём любая. Органам документация, а правда не нужна никому и даже опасна имеющему её. Если народу требуется такие детективы, какие она сочиняла раньше, пусть он их и читает.
— На что ты намекаешь?
— Только на то, что жизнь сама сплошной реальный детектив и совсем не смешной или пафосный, а примитивный и грустный.
Сергей, засунув руки в карманы, встал напротив него и, заглянув в глаза, буркнул:
— Кушнир, ты мощный мужик и опасный экземпляр. Знаешь об этом?
— Я занимаюсь бизнесом и в политику нос не сую. Меня туда на верёвочке не заведёшь. Слушая наших захлёбывающихся от любви к Родине и народу политиков, никак не скажешь, верят ли они сами тому, о чём говорят, или нет. Для меня моя семья и моё дело — это всё. Стержень, понимаешь? Так что решаем?
Тот помотался с носок на пятку и наоборот и осторожно спросил:
— Какую гарантию ты хочешь.
— Твоё слово, — твёрдо сказал Никита.
Он положил свою ладонь ему на плечо.
— Не мало?
В свою очередь Никита опустил свою руку на его плечо.
— Мы давно друг друга знаем.
Ладонь легла в ладонь. Руки сошлись в рукопожатии.
— По рукам. Извини, ещё один вопрос. До чего вы докопались?
Никита помучил в раздумье нос: говорить или нет…
— Мне честно отвечать или прикинуться пельменем?
— Для меня как на духу, потом лучше косить под пельменя.
— Хорошо. Мы поняли, что такие бутафорные стрельбы, могли перенести только из-за очень важного человека. Ну, очень важного.
— Вы угадали, иначе б мы не суетились.
— Тогда пойдём дальше угадывать… Но, он не приехал. А обещал. Иначе бы его не ждали. А не приехал он потому, что его убедили не ездить туда. Вырастает законный вопрос, кто у нас такой прозорливый. Всё видит наперёд. Правильно, именно тот, кто знал, чем дело кончится. Тот, кто эту стрельбу подвёл и пустил на рекламу своего товара. Ну вот теперь всё.
Сергей закашлялся и принялся колотить кулаком себя в грудь.
— Неплохо вы посоображали.
Никита развёл руками.
— Так получились. Ты меня знаешь, я б с удовольствием выкинул это дерьмо и забыл.
Сергей, взяв его под локоть вдруг переводя разговор на другое, сообщил:
— Послушай, ваша красная папочка здорово помогла.
— Я догадался, когда остановили перелёт трёх новых самолётов ТУ и АН, а чуть позже «Руслана».
— А с ремонтного завода 4 авиодвигателя вернули, разве не молодцы!
— Что ты мне лапшу вешаешь, мы оба знаем, что это мелочи. Тебе напомнить, сколько по той папочке самолётов передали Перу и забыли или за бесценок продали, вернее сказать подарили в другие страны. Даже склад горючего с металлическими резервуарами и тот продали иорданцу. А ведь там несут боевое дежурство самолёты ПВО.
— Ладно, тебе, разошёлся… Что могли. И это нормально. Три вертолёта со дня на день заберём, за копейки в аренду отдали.
— Для галочки непременно. Только мне сдаётся и это малое, что вам разрешили, долго пришлось согласовывать и утрясать, как бы чьи интересы не задеть.
Сергей притушил улыбку.
— Ну вот весь праздник испортил. Что, твои ребята, молчат?
— Молчат…,- вздохнул Никита. — Я уже боюсь спрашивать Санёк пошлёт в тартарары.
А Санёк мчал по заросшей, давно не езженной дороге. Проклиная инициаторов развала, когда-то мощной, страны. Сейчас насмотревшись на брошенные хутора и сёла, он кипел. У него появилось одно желание: провести по растерзанной, заросшей бурьяном земле отцов того «великого» проекта. "И это не где-то там, в нечернозёмье, а здесь, откуда в войну гитлеровцы пытались вывозить плодородную землю. — Думал он. — Варвары". Умирающие сёла — это страшно и жестоко по отношению не только к людям, но и к земле. Он объезжал село за селом и видел, где на всё село умирали, хороня друг друга, последние три деда или бомжи устроили себе пристанище. Ему встретилась женщина, обитающая в заколоченном совершенно пустом селе одна с маленьким ребёнком. И везде брошенная земля. Разрушенные фермы, разобранные по кирпичику до фундамента МТС. "А эти вот, куда идут?" — посмотрев в окно на двух вышагивающих по дороге неопрятных мальчишек, устало подумал он. Почти проехав их, он велел сдать назад.
— Садитесь, подвезём.
— Та мы самы, — заявил старший, удержав второго. — Пишлы мы. Бабка жде.
— Боитесь что ли?
Ребят задела такая постановка вопроса.
— Да ни. Хиба мы трусы.
— И ни спугались.
— Сидайте, не бийтесь, нам, кажется, по дорози. В Гончаривку топаете? — перейдя на местный говор предложил пацанам Санёк.
— Ну и шо?
— Так сидай не ломайся.
— Тильки рази трохи…
Мальчишки нырнули в джип на руки бойцам сопровождения. Ребята спрашивали у пацанов о народе в селе. А те отвечали, что народа давно нема, кто помер, кто утик робить в город. Одна бабца та вона зовсим стара да они. Санёк спросил о женщине, показал фотографию:- Может, бачилы? Те сразу переглянувшись, насторожились и отрицательно не сговариваясь замотали головами. — Ни бачили. Ни никого нема. Санёк решил довезти ребят до места, чтоб не топали и ехать дальше. Но тут взгляд его упал на запястье старшего. На нём блеснули женские золотые часики. "Часы Долговой". — Онемел он.