Где старые кости лежат
Шрифт:
— Какая… какая чудовищная глупость! Какая недальновидность! И это после стольких трудов, после того, как мы нашли скелет! Могила Вульфрика там, на холме, иначе и быть не может! Раз старик нашел ее, значит, и я могу найти! Просто мне требуется больше времени!
— То есть больше денег, мистер Джексон. Извините, но фонд больше не в состоянии спонсировать ваши раскопки.
Джексон застыл на месте, потом прокричал что-то неразборчивое и, спотыкаясь, бросился прочь. За ним ринулись обе девушки, все трое с грохотом скатились по лестнице. Урсула слышала рев Джексона, голоса Карен и Рене, торопливый цокот каблучков… Потом все стихло.
Директор вытер пот со лба. Дэн и Урсула, переглянувшись, встали, но убежать не успели.
— Доктор Греттон, мистер Вуллард! — сухо обратился к ним директор. — Прошу вас ненадолго задержаться.
Они снова сели.
Директор снял очки и принялся протирать стекла носовым платком.
— Прискорбная сцена, весьма прискорбная. К сожалению, нам предстоит разобраться еще с одним… м-м-м… щекотливым делом. Мне предстоит очень непростая, можно сказать, сложная задача. Члены правления поручили мне переговорить с вами обоими. Мистер Вуллард, я никоим образом не хочу усугублять ваше горе и, так сказать, взваливать на вас дополнительную ношу. Но вам следует знать, что члены правления очень обеспокоены. Ваша… дружба с доктором Греттон вызывает нежелательные толки. Разумеется, никто не вправе каким бы то ни было образом возлагать на вас ответственность в связи с кончиной вашей супруги, но…
— Можете не продолжать! — громко и грубо заявил Дэн. — Я подаю в отставку!
Директор явно испытал облегчение, но Урсула воскликнула:
— Нет, не делай этого! Не смей!
— Еще как смею, и я только что это сделал! — Дэн смерил директора таким свирепым взглядом, что тот невольно поежился. — Только вот что: если я ухожу, доктор Греттон остается. Понятно? Она ни в чем не виновата, и я выйду в отставку только при таком условии!
— Погоди! — закричала Урсула. — Дэн, ты не имеешь права! Ты не можешь уйти именно сейчас! — Она развернулась к явно струсившему директору: — Он сейчас не в себе! Вы не смеете требовать, чтобы он подал в отставку, пока полиция не найдет убийцу Натали! Иначе все подумают, будто вы считаете Дэна виновным, не верите ему! Значит, вам и вашим членам правления известно что-то, не известное полиции, а Дэну есть что скрывать! Молчи, Дэн, не перебивай! — Урсула снова обратилась к директору: — Так и передайте своим членам правления: как только все закончится, мы с Дэном оба уйдем. Но до окончания следствия мы остаемся!
— Нет, Сула, ты не должна! — вскричал Дэн.
— Если уйдешь ты, уйду и я! Либо мы оба, либо никто! Вам ясно?
Директор закивал так быстро, что Урсула на секунду испугалась: как бы у него не отвалилась голова. Он с трудом нашарил на столе очки и кое-как, криво нахлобучил их на нос.
— Доктор Греттон, я обязательно передам все, что вы сказали, членам правления. Ваша точка зрения мне ясна. Не сомневаюсь, члены правления не захотят бросать тень… и ставить под сомнение действия полиции. Значит, пока повременим, да? — Директор смерил их пристальным взглядом. — До тех пор, пока полиция… м-м-м… не обнародует результаты.
Дэн и Урсула спускались по лестнице молча, но оба кипели внутри.
— Пока полиция не убедится в том, что я ее не убивал! Вот что хотел сказать старый пердун! — Дэн мрачно покосился на Урсулу. — Эх, Сула, зачем ты только выступила!
Не отвечая, она вышла на улицу и отомкнула замок на велосипеде. Подняв голову, она сухо возразила:
— Я сказала все, что должна была!
— Как бы там ни было, я очень тебе благодарен.
Он скорбно скривил губы.
Урсула развернула велосипед к выезду со стоянки.
— Дэн, пойми, дело не в том, как я к тебе отношусь. Дело в принципе! Члены правления не имеют права лезть в нашу личную жизнь! Они неверно толкуют тот злополучный пункт устава и, кстати сказать, прекрасно это понимают! Если я уволюсь из фонда, то уволюсь на собственных условиях! Не желаю, чтобы меня выгоняли, как какую-нибудь падшую женщину в позапрошлом веке! Они, пожалуй, готовы выставить нас на всеобщее поругание, провезти в телеге по всему городу!
Неожиданно унылое лицо Дэна осветилось улыбкой.
— Ладно, мы еще повоюем!
— Еще как повоюем! Ну, пока!
Урсула села на велосипед и покатила прочь. Повернув на шоссе, она поняла, что по-прежнему кипит от негодования. Отбросив назад длинную прядь волос, она ожесточенно заработала ногами, стараясь сбросить накопившуюся энергию, дать выход злости. Перед глазами стояла какая-то пелена. Надо бы успокоиться — днем здесь всегда оживленное движение. Неожиданно ее подрезала машина. Урсула нажала на тормоз, но колеса продолжали вращаться. Что-то не так! Она снова нажала на тормоз, попыталась дать задний ход, выкрутила руль, чтобы избежать столкновения, — но все напрасно.
От резкого толчка она выпустила руль. Велосипед на миг встал на дыбы, как дикая лошадь. Беспомощную Урсулу подбросило в воздух и швырнуло на обочину. Послышался визг тормозов, а потом — женский крик. От удара у нее стеснило грудь, стало трудно дышать. Потом со всех сторон подступила темнота.
Урсула открыла глаза. Оказалось, что она лежит на тротуаре. Кто-то подложил ей под голову автомобильный коврик. Прищурившись, она вгляделась в окружающий ее туман. В тумане постепенно проступили черты Дэна.
— Сула! — кричал он. — Сула, что с тобой?
— Не знаю… — пробормотала она. — Мой велосипед…
Она попыталась повернуть голову, но застонала от ужасной боли.
— Не двигайся! Скорая уже едет!
Дэн осторожно надавил ей на плечи, укладывая на землю.
— Где мой велосипед?
Внезапно это показалось ей страшно важным.
Дэн покосился на искореженную груду металла, лежащую рядом.
— Боюсь, ему конец. Слава богу, тебя отбросило на тротуар, а не на проезжую часть, под колеса машин!
«Иначе мне бы тоже настал конец, — подумала Урсула. Да что со мной? Перелом?»
Она попыталась пошевелить ногами. Больно… Это хорошо! Лучше уж боль, чем онемение и паралич.
В поле зрения вместо Дэна замаячило до смешного молодое и свежее лицо полицейского.
— Потерпите, мисс! Скорая сейчас приедет.
— Это все мой старый велосипед! — прошептала она. — Давным-давно надо было сдать его в металлолом! Так и знала, что в нем что-нибудь сломается.