Где-то в Европе...
Шрифт:
Ну и ливенюга отхлестал меня по дороге домой!
Денис Мокрый
22.11.1994
Вторник
Абериствит
Дорогой, Кирилл,
сегодня был хороший день, но писать почти не о чем. Позавтракал, постирал и пошел в библиотеку. В ванной комнате — грозное предупреждение любителям полоскать рот некипяченой водой.
После ланча гулял, благо погода была преотличнейшая. Спустился к морю, затем добрел до мола (слева, если стоять лицом к Ирландии), вернулся к замку, затем — до конца набережной справа. Прогулка заключенного в библиотечном раю. Судя по набережной, городок типично курортный, но не сезон. Вдыхал запах водорослей, слушал плеск волн, лицезрел горизонт. Был в настроении буддическом: растворялся в обстановке до последнего капилляра. Вчера профессор Рис дал мне почитать книгу Хамфри Карпентера об «Инклингах» [18] .
18
«Инклинги» — оксфордский кружок литераторов, филологов, историков. Его костяк составляли Д. Р. Толкиен, К. С. Льюис, Ч. Уильямс. Из этой троицы ДК почему-то предпочитал К. С. Льюиса.
Вечером вновь сидел в библиотеке и ворошил «набоковскую полку». Наткнулся на знаменитое четырехтомное издание «Онегина» — этот аттракцион неслыханной усидчивости ловца бабочек. Какая удача! Теперь можно вечерами затаиться в уголке, в окружении кельтских книг, крошечного городка, Княжества Уэльс, Соединенного Королевства, читать Пушкина по-русски и разбирать англоязычные набоковские комментарии.
Вот о чем я еще думал. В Свонси «меня» не было, я был съеден плотным чужеземным контекстом: чужой речью, туманом, историками, пивом, замками, деньгами в бумажнике. Вернее, я был весь — усилие приноровиться ко всему этому, вписаться. Здесь, в Абериствите, я попривык, что значит — «приобрел привычки» и вновь стал «я», а окружение, контекст сделались и прозрачнее, и призрачнее. Я начал думать. Вот незадача!
До завтра.
Денис
23.11.1994
Среда
Абериствит
Кирилл,
длина моих писем обратно пропорциональна длине моего пребывания в Британии. Тебе, наверное, надоело это назойливое бибиканье: библиотека, библиотека, библиотека… Что делать, как говорит наш общий знакомый, что получилось, того и хотел. Не где-нибудь, а в би-библиотеке был сегодня представлен объемистому русскому парню — кельтологу из Питера — Леше Фадееву. Мы удивленно потрясли головами, потом руками, потом пачками сигарет, но последнее — уже на воздухе, вне бессмокинговой зоны. Выяснилось: последним (до нас) русским в Абериствите был знаменитый Пол (Павел) Виноградов, державший торжественный спич при открытии местного колледжа в 1904 году. Судя по негодующим взглядам аборигенов на выдуваемый нами дым, русских здесь не будет еще лет девяносто. Договорились как-нибудь выпить.
Вечер провел на инаугурационной лекции профессора Глобтроттера в старом здании колледжа. Ничего себе. Сначала один ряженый (в черную тогу) отпускал шуточки, представляя профессора Глобтроттера, потом последний (ряженный в сине-красную тогу) отчитал лекцию о судьбах французского языка в средневековой Англии, почему-то называя его «англо-нормандским». Видимо, тем самым реализовывал британское презрение к «лягушатникам». Хлопали. И я.
Плелся обратно пешком, грустно поглядывая на пабы. Но мимо, мимо.
Пиво по-валлийски: «куру». Помнишь песенку группы «Ноль»: «Иду, куру»?
Денис
P.S. Фамилия дня валлийского бармена: «Курицын».
24.11.1994
Четверг
Абериствит
Дорогой Кирилл, ты, наверное, уже понял: меня одолела хандра, на меня навалилась бессонница. Где тот запойный хлорал [19] , что даст мне шесть часов покойного сна ежесуточно? Если и сплю, то под непременный видеоряд. Сегодня ночью был черно-белый: улицы, перевернутые трамваи, люди в длиннополых пальто, в шляпах, с винтовками, тараканами шмыгают туда-сюда. Вползает неуклюжий танк. Шмыганье длиннополых прекращается. Повсюду трупы. Только после этих кадров включается звуковая дорожка, из которой узнаю: это не варшавское восстание сорок четвертого года, а новый путч в Москве. От ужаса просыпаюсь — шесть утра. Тревога и замирание в сердце. Усидеть в келье не смог и три часа шатался по молочному утреннему Абериствиту, глотая туман с бензином пополам.
19
Скрытая цитата из старческого стихотворения обожаемого ДК князя П. А. Вяземского. «Хандру с проблесками» мой друг знал наизусть.
После завтрака не без омерзения мылся в общей ванне. Некипяченой водой полоскать рот нельзя, а полоскаться в общей ванне (без душа) можно [20] ? Ох, уж эти басурмане.
Был сегодня торжественный обед с участием супругов Рисов. Примечательное мероприятие. Сначала настоятель богадельни собрал насельников Высокого Стола в Комнату для Старших. Явились Рисы. Был предложен аперитив: либо стакан апельсинового сока, либо длинная рюмка шерри (попросту — хереса). Я сдуру (поминая похмельного Веничку) позарился на второе. Да-с. Пивали мы такой шерри при советской власти по два двадцать за ноль восемь. Хлебнув, долго искал взглядом плавленый сырок. Увы. Переместились за Высокий Стол. Откушали. Настоятель настоял: настоящий чай настаивается лишь в комнате настоятеля. Гуртом побрели туда. Развалившись в кресле, со стаканом бездарнейшего из чаев, я минут сорок мирно обсуждал последний регбийный матч в Кардиффе, изучая голенастые ножки и тонкие губки аспирантки с божественным именем Неста. Зрительно, конечно.
20
О брезгливости моего друга ходили легенды. Вот одна из них. ДК с приятелями зашел в рюмочную. Взяли по сто и устроились в уголке. ДК достает из кармана серебряную стопку и бутылку водки. Отодвигает казенный стакан с жидкостью и наливает свое в свое. Приятель изумленно вопрошает. ДК поясняет: «Кто пил из этого стакана до меня — не знаю. Кто мыл этот стакан — не знаю. Что налито в бутылке у бармена — не знаю. Незнанию предпочитаю ясность». И хлопнул фамильную стопку. Не уверен, что эта история — правда. Но не на пустом же месте она возникла!
Странно. Дурацкая, бесприютная кровь все толкает меня куда-то. Вот, дотолкнула до западных пределов Европы. Куда дальше? Где моя Ultima Thule?
Денис Бездомный
25.11.1994
Пятница
Абериствит
Дорогой Кирилл,
работаю, работаю, работаю! В полдень в библиотеку ворвался уже почти родной Мередит. Приехал последний раз повидать заморского гостя и выдать положенные ему фунты. Потом подошел Рис, и мы, весело щебеча и похохатывая, съели ланч. Мередит вручил мне пухлый конверт и исчез. Теперь, кажется, навсегда. Профессор Рис обещал свозить меня завтра в замок Кастел Бере. Полный денег и обещаний, я отправился в исторический департамент слушать лекцию профессора Беверли о предпосылках первой валлийской кампании Эдуарда I. Студентов немного, но все пишут, никто не треплется. Сама лекция, неспешная и грустная, не поражает; нечто вроде баек академика Панченко о русских царях. Но, видимо, по Сеньке (студиозу) и шапка. Профессор Беверли, беленький такой, маленький, почти старичок, весьма медлительный, но приятный. Попили чайку, потрепались. Хочет пригласить в воскресенье на обед. Благодарствуйте.
Нынче сосед (и по Высокому Столу, и по коридору) малазиец сказал мне, что аглицкий мой весьма хорош: грамматика безупречна, а вот со словарным запасом туговато. Ужель? Никогда не знал грамматики…
Вечером в крематории почему-то не кормили. Пошел в город. Поел чего-то омерзительного псевдо-итальянского. Выпил бутылку пива за твое здоровье. Такая тоска смертная, что даже в паб лень идти. Бродил по набережной. Совсем раскис, скука: унылая, злая, тупая, аж желчь вскипает. Поплелся в общагу, но уже у выхода передумал и направился в библиотеку (и правильно!). Полтора счастливых часа среди Кельтской Коллекции.
В десять вечера, спускаясь с холма домой, встретил толпы возбужденных, отвратительных, ошизевших от предвкушения танцулек студиозов (оказывается — сегодня Большие Университетские Пляски). И впрямь деревня. Все прутся в клуб обжиматься. В довершение я не мог попасть в родной крематорий: двери заперты, видимо, для предохранения драгоценных валлийских целок от посягательств разного рода недокельтов. Хорошо, хоть у одной из дверей дежурил аспирант-сосед (припахали! не все за Высоким Столом сидеть). Вот я и в келье. Торшер льет подсолнечный свет на стол. Дымится чай. «Инклинги» открыты на сто семьдесят пятой странице. Злость немного улеглась. Скука — осталась. Хорошее начало уик-энда.
Бай.
Денис
26.11.1994
Суббота
Абериствит
Кирилл,
Week-end in the United Kindom of Fish and Chips is а national disaster. Утром встал, умылся и, решая в уме сложный вопрос: попросить добавить бобов к яичнице с беконом или не попросить, пошел в столовку. Хрена тертого не желаете? По субботам и воскресеньям не кормят. О'кей. Поднимаюсь в кафе Арт-Центра. Sorry? С десяти. Последняя надежда — студенческий магазин. С одиннадцати. Thank you. Что же, главное — это не пить некипяченой воды. И рот ею не полоскать. Особенно после сытного завтрака.