Где властвует любовь
Шрифт:
Хейвуд, часто моргая голубыми глазками, утопавшими в мясистых щеках, спросил:
– А с чем, собственно, я согласился на этот раз?
– С тем, что этот сезон ужасно скучный, – любезно подсказала Пенелопа.
– О, мисс Федерингтон, – оживился Хейвуд, – извините, я вас не заметил.
Украдкой взглянув на Пенелопу, Колин увидел, что по ее губам скользнула удрученная улыбка.
– Странно, учитывая, что я совсем рядом, – пробормотала она.
– Действительно, – радостно согласился Хейвуд. – А что касается сезона, то вы совершенно правы.
– Кажется, кто-то сказал, что сезон скучный?
Взглянув вправо, Колин увидел джентльмена и двух дам, которые присоединились к ним, живо выражая свое согласие.
– Такая скука, – заявила одна из дам. – Просто ужасающая.
– Мне еще не приходилось бывать на более нудных вечеринках, – драматически вздохнула другая.
– Я сообщу об этом матушке, – произнес Колин натянутым тоном. Он славился своим покладистым характером, но бывают оскорбления, которые нельзя спускать.
– О, не этот прием, – поспешила добавить женщина. – Этот бал – единственное светлое пятно в череде унылых сборищ. Я как раз хотела сказать…
– Лучше помолчите, – оборвала ее леди Данбери, – пока опять что-нибудь не ляпнули.
Женщина тут же замолчала.
– Все-таки странно, – задумчиво произнесла Пенелопа.
– О, мисс Федерингтон! – воскликнула дама, которая только что говорила об унылых сборищах. – Я вас не заметила.
– Что странно? – поинтересовался Колин, не дожидаясь, пока каждый сообщит Пенелопе, что не заметил ее скромного присутствия.
Она наградила его быстрой благодарной улыбкой.
– Странно, что высший свет не находит других развлечений, кроме как сетовать на отсутствие развлечений, – сказала Пенелопа.
– Прошу прощения? – озадаченно нахмурился Хейвуд. Пенелопа пожала плечами.
– Просто мне кажется, что многие из вас неплохо проводят время, разглагольствуя о том, как им скучно.
Ее реплика была встречена молчанием. Лорд Хейвуд продолжал в замешательстве взирать на нее, а одной из дам, видимо, попала соринка в глаз, потому что она странно таращила глаза.
Колин не мог не улыбнуться. Кто бы мог подумать, что утверждение Пенелопы окажется таким сложным для понимания.
– Единственное, что заслуживает интереса, – это заметки леди Уистлдаун, – изрекла вторая дама, очевидно, решив пропустить мимо ушей вмешательство Пенелопы.
Джентльмен, стоявший рядом с ней, поспешил выразить согласие.
И тут леди Данбери начала улыбаться.
Колин встревожился, перехватив ее взгляд. В нем было нечто пугающее.
– У меня есть идея, – сказала она.
Кто-то ахнул, кто-то – более слабонервный – застонал.
– Великолепная идея.
– Как и все ваши идеи, – галантно заметил Колин.
Леди Данбери небрежно отмахнулась от него.
– Сколько, по-вашему, бывает в жизни великих тайн?
Никто не ответил, и Колин предположил:
– Сорок две?
Леди Данбери даже не удостоила его взглядом.
– Так вот. Говорю вам здесь и сейчас…
Все подались ближе, заинтригованные
– Вы все будете моими свидетелями…
Колину показалось, что он услышал, как Пенелопа пробормотала: «Ну давайте, не тяните».
– Тысячу фунтов, – сказала леди Данбери.
Толпа вокруг них разрасталась.
– Тысячу фунтов, – повторила леди Данбери, повысив голос. Воистину с таким талантом ей следовало бы пойти на сцену. – Тысячу фунтов тому…
Казалось, весь бальный зал притих, напрягая слух.
– …кто сорвет маску с леди Уистлдаун!
Глава 3
Автор пренебрег бы своим долгом, если бы не упомянул, что наиболее обсуждаемым событием на вчерашнем балу в Бриджертон-Хаусе оказалось не чествование именинницы (разумеется, без ссылок на возраст), а довольно дерзкое заявление леди Данбери, предложившей тысячу фунтов тому, кто разоблачит… меня.
Желаю успеха, дамы и джентльмены. Но эта загадка вам не по зубам.
Понадобилось ровно три минуты, чтобы весть об экстравагантном предложении леди Данбери распространилась по всему залу. Пенелопа знала это совершенно точно, поскольку она стояла лицом к огромным (и если верить Кейт Бриджертон, чрезвычайно точным) дедушкиным часам, когда леди Данбери сделала свое объявление. При словах «Тысячу фунтов тому, кто сорвет маску с леди Уистлдаун» часы показывали сорок четыре минуты одиннадцатого. Длинная стрелка продвинулась не дальше отметки сорок семь, когда Найджел Бербрук, нетвердо ступая, вклинился в быстро растущую толпу вокруг леди Данбери и громогласно назвал ее последнюю затею «шикарной».
А если что-то дошло до Найджела, значит, это дошло до каждого, поскольку зять Пенелопы не отличался ни сообразительностью, ни вниманием, ни способностью слушать, что ему говорят.
«Ни словарным запасом, – насмешливо подумала Пенелопа. – «Шикарная», это надо же!»
– И кто, по-вашему, леди Уистлдаун? – спросила леди Данбери у Найджела.
– Понятия не имею, – признался тот. – Знаю только, что это не я!
– Думаю, мы все это знаем, – заметила леди Данбери.
– У тебя есть какие-нибудь идеи? – спросила Пенелопа у Колина.
Он повел плечом.
– Я слишком редко бываю в Англии, чтобы размышлять на эту тему.
– Чепуха, – возразила Пенелопа. – Ты посетил достаточно вечеринок и приемов в Лондоне, чтобы составить мнение о леди Уистлдаун.
Но Колин только покачал головой:
– Я правда не знаю.
Пенелопа вглядывалась в него чуточку дольше, чем было необходимо и чем позволяли приличия. В глазах Колина мелькнуло нечто странное, что-то неуловимое и уклончивое. В свете он считался бесшабашным повесой, но был гораздо умнее, чем могло показаться, и Пенелопа готова была поклясться, что у него есть определенные мысли на этот счет.