Гексаграмма
Шрифт:
— Возможно, когда-нибудь мы будем управлять Сином благодаря нашим знаниям, — поправила ее Тэмила. — Когда-нибудь. Время еще не пришло.
Она оставила платок наверху, и в свете факелов, из-за которых волосы обрамляли ее лицо сияющим ореолом, Ал неожиданно узнал девушку.
— Ана! — воскликнул он. — Я помню тебя, Ана!
Интерлюдия. Химеры. Очарованный дворец
Джерсо проснулся рывком, моментально, еще прежде чем успел сообразить, что что-то не так. Они вчера хорошо засиделись, знатно. Альфонс просил их не охранять его в Очарованном дворце, вот и расслабились. Джерсо даже рискнул немного выпить. Химерский метаболизм работал странно — с пары глотков начались галлюцинации, безобидные, но занятные. Зампано пить, естественно, отказался. Зато они с Вернье…
Впрочем, последствие тех двух глотков уже выветрились — Джерсо почуял, что голова у него абсолютно ясная, кто бы мог подумать. Он даже сообразил, что еще совсем рано: солнце падало в окно по-утреннему.
Торопливые шаги прозвучали за стенкой, стук открывшейся перегородки…
Джерсо перевернулся на живот как раз вовремя, чтобы увидеть запыхавшегося паренька, вбежавшего в комнату. Мальчишке было лет двенадцать; его представили второпях — Чжэ, личный телохранитель маленькой принцессы, когда она во дворце. Какая принцесса, такой и телохранитель. Милый такой мальчик, но совсем несерьезный пока.
— Бегите! — крикнул он. — Мятеж! Очарованный дворец штурмуют войска Бо!
Джерсо вскочил еще до того, как парень договорил. Слава богу, уснул он вчера в одежде и на полу… Из соседней комнаты — им отвели роскошные покои, в несколько комнат — выскочил Зампано, тоже одетый.
— Где Альфонс? — крикнул тот.
— Господин Элрик с принцессой Мэй отправились на прогулку, — скороговоркой ответил Чжэ. — Они в городе. Ланьфан отправилась за ними, я должен вывести вас!
— Вернье? — Джерсо оглянулся. Он был практически уверен, что механик автопротезов отрубился до него.
— Не знаю! — мальчишка говорил совсем отчаянным тоном. — Мне поручили вас! Быстрее!
— Скорее уж, это нас так попросили о тебе позаботиться, — фыркнул Зампано.
— Погнали!
В коридоре было пусто и тихо — ни тебе криков, ни тебе запаха дыма. Джерсо не обманывался: ему довелось участвовать в паре десятков внезапных нападений, и он хорошо представлял себе, что такое затишье перед бурей.
— Эй, мы бежим не к выходу! — возмутился Зампано.
— К плиточному двору! Там потайной выход!
«Потайной выход во внутреннем дворе?» — удивленно подумал Джерсо.
Но вслух он ничего не сказал. У хозяев дома могли быть свои сюрпризы. Например, подземный ход — почему бы и нет? К тому же, в Очарованном дворце внутренних дворов было столько, что Джерсо в них совершенно запутался. Он видел план дворца, но никак не мог вспомнить: Плиточный прилегал к наружной стене или нет?..
И еще крестник по городу гуляет. Это и хорошо, и плохо.
Коридор закончился широко распахнутыми створками, и они выскочили в небольшой дворик, выложенный узорчатыми плитками — сиреневыми с зеленым. Двор окружали высокие стены, увитые фиолетово-красной лозой.
Наискось тек рукотворный ручей, берущий начало в западном углу.
Красота и прелесть, только душой отдыхать в таком месте…
Но едва трое покинули тень от козырька, нависавшего над входом, как Чжэ схватился за шею и, всхлипнув, медленно завалился назад. Джерсо успел подхватить его — и опустить на плиты, потому что больше он ничего не мог сделать для мальчишки.
В шею юному телохранителю вошел кинжал, глубоко, кровь заливала грудь. Метнули с крыши двора.
Джерсо сунул руку под куртку, но вместо пистолета выхватил из кобуры только деревянную болванку.
Кто-то подменил оружие, пока они спали, а он, жабьи мозги, даже не удосужился проверить.
Они с Зампано слаженно отступили обратно к коридору — но двери захлопнулись за их спинами.
Фиолетовая лоза, увивающая стену напротив, раздвинулась, отворилась узкая дверь. Оттуда вышел человек в просторном черном костюме дворцовых спецслужб и желто-черной маске.
Джерсо оскалился, зная, что похожая хищная усмешка расползается по физиономии Зампано. Скрюченное тело мальчишки Чжэ лежало на полу перед ними.
Стоило ехать за полконтинента, чтобы на их глазах так же убивали детей. Человеческая натура нигде не меняется.
Со стен, обрамляющих дворик, спрыгнуло еще человек десять, тоже в черных костюмах и масках. Если они того же уровня, что Ланьфан и ее дед — химерам несдобровать. С другой стороны, твою силу определяют противники.
После битвы с гомункулом Завистью и поединков в подземельях под Генштабом двухгодичной давности химеры открыли для себя новые горизонты.
— По-моему, они хотят, чтобы мы им кое-что продемонстрировали, — пробормотал Джерсо.
— Угу. Я бы еще хотел понять, понимают ли они по-аместрийски…
— Зачем?
— Для общего образования. Покажем им?
— А чего бы нет?
Джерсо скинул куртку — хоть не порвется. У него были некоторые надежды, что этот бой не последний. Потом привычно потянулся вверх и в стороны, улавливая внутри звериную природу.
Это было немного больно — как всякое усилие в мышцах, когда их приходится тянуть и выворачивать. Не больнее, чем конец третьей сотни отжиманий; не до кровавых плевков.
Но оборотнем быть непросто.
Другое зрение прорастает в глазницы изнутри. Движущиеся существа словно вспыхивают, расцветают яркими красками. Неподвижные предметы теряют значение, выцветают, отходят в фон. Запахи обостряются, но разница между приятными и неприятными утрачивает смысл: амфибии воспринимают мир иначе. Кожа моментально кажется пересохшей — ничего, это ненадолго.
Чужое, не твое, насильно повязанное, тянется на свет, яростно вдыхает полной грудью… и в панике рвется прочь.