Геммы античного мира
Шрифт:
Почти точной копией другой работы Дексамена является золотой перстень из Пантикапея с изображением летящей цапли. Мастер, возможно, местный, боспорский ювелир, передает лишь основные линии силуэта и оперения птицы, не стремясь воспроизвести все тонкости микротехники на подписной гемме Дексамена. Этот перстень, исполненный в первые десятилетия IV в. до н.э., свидетельствует о том влиянии, которое оказал хиосский резчик на искусство глиптики. Знакомство с его творчеством было плодотворной школой для местных мастеров. Работы [47] Дексамена спустя много лет копировались, его приемы перерабатывались, обогащая местное искусство.
Свободным воспроизведением стоящей цапли Дексамена является халцедоновая гемма из Феодосии. Резьба местного мастера отличается декоративной обобщенностью, опущено все богатство деталей, которым отличается дексаменовская подписная работа. Резчик
Возможно, такие произведения Дексамена, как лондонский скарабей с летящей уткой, послужили образцами для боспорских мастеров, создавших золотые перстни с близкими по типу изображениями. На одном из них, найденном в некрополе Пантикапея, местный резчик вводит элемент условного пейзажа, рядом с уткой помещена рыба, обозначающая водную стихию, над которой летит птица. Второй перстень из скифского кургана Чертомлык близок по теме и композиции. Неизвестный боспорский ювелир оперирует смелым, экспрессивным художественным языком, не оставляющим ничего от былой ясной стилистической гармонии дексаменовского образа птицы в полете. Утка, стремительно летящая над речными зарослями, кажется карикатурно утрированной. Поражают почти человеческая эмоциональность головы, короткая шея птицы и сильный взмах сведенных вместе крыльев.
Возможно, не случайна близость дексаменовских гемм и некоторых изображений на предметах торевтики, найденных в скифских курганах. Стремительно летящая цапля на подписной гемме мастера очень близка цапле на амфоре из кургана Чертомлык. Может быть, изображения коней на том же сосуде вдохновлены образами коней Дексамена. Во всяком случае на костяной резной пластинке из кургана Куль-Обр, повторен дексаменовский конь, скинувший всадника. На серебряных сосудах из этого кургана и из некрополя Пантикапея дважды повторяются стремительно летящие утки в манере хиосского резчика. Похоже, что геммы Дексамена были источником тем не только для ювелиров, изготовлявших перстни, но и для мастеров самых разных ремесел.
Как бы то ни было, даже при незначительности данных, которыми мы пока располагаем, связи Дексамена и [48] его мастерской с Северным Причерноморьем предстают, на наш взгляд, в несколько ином свете, чем это общепринято. Они не исчерпывались посреднической торговлей Афин с Боспором, а носили более прямой характер контактов знаменитого мастера с этим районом периферии античного мира.
В этой связи представляет интерес еще одно наблюдение. Вопреки закону, воспрещавшему резчику печатей сохранять их оттиски, когда печать продана, в мастерской Дексамена мы несколько раз встречаемся именно с копиями работ. Упомянутый сердоликовый скарабей из Керчи с изображением купальщицы имеет точную реплику, найденную в Афинах, хранящуюся в Берлине. Гемма с изображением орла и лани, найденная в окрестностях Керчи, повторяется в печати, происходящей с о-ва Крит. И наконец пять повторений имеет эрмитажная гемма с изображением пасущегося оленя, сохраняющая все приметы, мастерской Дексамена. Быть может, работая для заказчика на самом краю античной ойкумены, мастер сознательно нарушал древнее правило, так как знал, что оба владельца одинаковой печати разделены горами, морями, тысячами километров суши? [9]
9
Неверов О.Я. Дексамен Хиосский..., с. 58, сл.
Множество гемм эпохи классики было найдено на юге нашей страны. Но, помимо Дексамена, сохранилось всего лишь еще два имени резчиков: Пергама и Афинада. Работа первого — с изображением юношеской головы в иранской тиаре — несет отзвуки фидиевского стиля, напоминая эфебов Панафинейского фриза Парфенона. Имя мастера, пожалуй, говорит об Ионии. Несомненно, ионийцем, судя по написанию имени, был второй современник Дексамена — мастер Афинад. Он оставил свою подпись на электровом перстне с изображением персидского воина, сидящего на складном стуле и держащего в руке наточенную стрелу. Смелые ракурсы, фасовое изображение лица, зоркое видение, замечающее необычную для эллина внешность перса, свойство — применительно к эпохе классики его иногда называют «этнографическим реализмом» — выгодно отличают Афинада. К сожалению, и здесь, как в случае с другими современниками Дексамена — Сосием, Олимпием, Онатосом и Фригиллом, от каждого из резчиков дошло лишь по одной подписной работе, что не даег возможности представить развитие творчества каждого из них.
Помимо влияния Дексамена, наиболее талантливого их [49] собрата, мастера современники могли испытывать воздействие других видов искусств — живописи, скульптуры, торевтики. Эти воздействия могли идти из самых разных центров, как восточных, так островных и материковых.
Известно, какое плодотворное влияние на искусство пластики оказал глава афинских скульпторов Фидий. Но этот ваятель обладал универсальным характером дарования. В юности он с успехом подвизался в качестве живописца, а также прославился как торевт. Своим резцом Фидий создавал столь изысканные миниатюры, что много столетий спустя, на закате античного мира о них с восторгом упоминают греческие писатели. Особенно восхвалялись такие чудеса микротехники Фидия, как изображения мух, пчел и цикады. Исследователь Д. Бордман считает возможным видеть в этих утерянных миниатюрах произведения глиптики, но источники недвусмысленно утверждают, что это была резьба по металлу. В геммах современников Фидия эти темы варьируются не однажды и, видимо, не без влияния прославленных образцов, вдохновлявших и Дексамена, и его современников.
В металлических перстнях эпохи классики можно отметить те же важные изменения тематики изображений и стиля, которые выявляются в каменных геммах-печатях, крепившихся на вращающемся кольце. До конца классической эпохи эти два вида греческой печати сосуществуют и их эволюция проходит параллельно. И здесь в репертуаре тем все большее место занимают образы богов любви и красоты — Эрота и Афродиты, изображения женской наготы уже не боятся религиозных «табу», делают заметные успехи анатомические штудии, разрабатываются элементы линейной перспективы.
Начиная с середины V в. до н.э. форма греческих перстней изменяется, дужка из округлой становится граненой, щиток из листовидного сперва — овальным, а в IV в. до н.э. — полностью круглым. Перстни этого времени обычно массивны и тяжелы. Иония и центры Восточного Средиземноморья — вот исходные пункты импорта, поступавшего в это время в города Северного Причерноморья. Но можно отметить и изделия, несомненно исполнявшиеся местными ювелирами и резчиками.
Особенно богат металлическими перстнями некрополь родовой и торговой знати Пантикапея — курган Юз-Оба. Здесь нередко в одном погребении можно встретить и каменную печать и золотой перстень с резным щитком.[50] Трижды в Северном Причерноморье встречены перстни с изображением Пенелопы — символом верной жены. Интересный набор перстней и печатей из металла обнаружен был в кургане Большая Близница на Таманском п-ове (IV в. до н.э.). Мягкий, человечный юмор оживляет сценки, где изображены девушка, играющая с собачкой, или Афродита с Эротом. Эта чета, ставшая такой популярной в эпоху классики, один раз предстает с любовным оракулом в виде волчка (юнкс), к которому тянется малыш-Эрот, в другой раз — божок любви, встав на колени, завязывает сандалии Афродиты. Эта сценка вырезана на редкой металлической печати в виде золотого скарабея.
В этом же погребении был найден золотой псевдоскарабей в виде льва, на его плоской части вырезана статуарная фигура Артемиды. Уникальное изображение песет пятая печать из кургана — фантастическое существо, дева-цикада, с лирой в руках, до пояса — человек, а ниже — насекомое. Шестая и седьмая печати несут изображения не греческие, а восточные; на халцедоновом ахеменидском многограннике вырезан персидский царь в единоборстве со львом, а на золотом перстне из мужского погребения — иранский ритон и пчела.
Значительная группа золотых перстней IV в. до н.э. из Северного Причерноморья может быть приписана местным мастерским. У исследователей эти перстни получили название «понтийских». Большинство из них имеет характерный признак — несомкнутую дужку, позволяющую менять размер ее кольца. Такая особенность становится понятной, если учесть, что большинство из подобных перстней было найдено в скифских курганах: исполнявшиеся для далеко живущих кочевников, они должны были подойти на любой палец. Двенадцать перстней этого типа было найдено в скифском кургане Чертомлык, десять из них украшали пальцы женщины «царицы». Один перстень имел резной щиток с изображением утки — упоминавшаяся выше вариация дексаменовской темы. Но вряд ли владелица его употребляла как печать. В скифском мире, не знающем развитого института собственности, отношение к перстню было совсем иным, чем у греков. Здесь он не был печатью в первую очередь, а скорее — чисто репрезентативным украшением, подчеркивавшим социальное положение его владельца.