Ген деструктивного поведения
Шрифт:
Спецназ Главного разведывательного управления и десантники 103-й воздушно-десантной дивизии перехватили отряд майора Дентена в горах Панджшера. Боя практически не было, ибо никто из бандитов ничего не успел сделать. Дентен до сих пор, вспоминая о тех события, удивлялся, как быстро сработали советские спецназовцы.
Отряд майора, ведомый проводником из местных жителей, удачно миновал все посты афганских сил безопасности и вскоре вышел в назначенный район, расположенный вблизи центра провинции Парван города Чарикар. Там отряд Дентена должны были встретить и проводить в столицу, где майор со своими подопечными намеревался провести крупную диверсионную акцию, в результате которой столичный город с почти миллионным населением должен был остаться без воды, электричества и телевидения. Всё складывалось как нельзя лучше. После многочасового марша отряд расположился на отдых. Душманы, естественно, тут же забрались в тень тутовых деревьев, стали разводить огонь и готовить еду и чай. Ничто не предвещало грядущей беды.
Майор Дентен решил обойти место привала и проверить, выставлено ли боевое охранение. Он поднялся на небольшую возвышенность, чтобы осмотреть равнинную местность, через которую им предстояло совершить переход. Перед ним открывался чудесный вид на долину. Дентен подумал, что надо бы подняться чуть выше. Он только начал взбираться по склону, как неожиданно увидел незнакомых людей в камуфляже, которые быстро и без единого звука сняли часовых, выставленных для охраны места отдыха от внезапного нападения. Майор тут же понял, что это советские спецназовцы, встречи с коими он так долго ждал и вот, наконец, дождался. Первым желанием Дентена было выхватить пистолет и застрелить этих двух русских. «Тревога поднимется сама собой, когда внизу услышат мои выстрелы!» - решил про себя майор. Дентен вытащил из кобуры пистолет. Русские спецназовцы находились от него буквально в двадцати метрах. Майор считался среди американских инструкторов и советников одним из лучших стрелком. Он точно знал, что такого расстояния не промахнётся. Майор даже обрадовался, подумав про себя, что сейчас через секунду откроет свой боевой счёт убитым русским солдатам. Он уже начал было нажимать на спусковой крючок, как услышал у себя за спиной фразу, сказанную по-английски: «Опусти пистолет и аккуратно положи его на землю! Кричать не надо! Себе дороже будет!» Фраза была сказана на чистом английском языке, причём так правильно, что вначале Дентен подумал, уж не розыгрыш ли это над ним кого-нибудь из его знакомых, который, так же как и Дентен, с группой отправился на задание, а сейчас, возвращаясь обратно, случайно вышел на него. Майор обернулся назад, и…
Смятение Дентена было столь велико, что он несколько секунд пребывал в полной прострации. Перед ним стоял высокий русский солдат в пятнистой форме. Никаких знаков различия на его камуфляже не было, поэтому понять, кто перед ним офицер или рядовой, Дентен не мог. Русский тяжёлым и решительным взглядом смотрел в глаза майору. Затем он вновь тихо и грозно повторил: «Положи пистолет! Через три секунды стреляю! Время пошло!» В руке спецназовец держал пистолет с неестественно длинным стволом. Майор сразу понял, что оружие русского оборудовано специальным бесшумным устройством. Дентен стоял перед выбором. Правда, выбор этот был не богатым, но он всё-таки был. Итак, у майора имелось всего два выхода: один — начать стрельбу, подняв тем самым тревогу, но при этом обязательно самому умереть героем, потому, как спецназовец застрелит его тут же, не моргнув глазом; и второй — положить пистолет на землю, как того требовал русский, таким образом, заработав себе жизнь, по сдав свою группу, то есть попросту предав своих людей.
Дентен взглянул в глаза спецназовку и не увидел в них жалость, напротив они были полны решимости. «Такой точно застрелит, а умирать не хочется. Да кто они такие эти аборигены? Пошли они ко всем чертям! Чего ради за них умирать?» - подумал неприязненно об афганцах американский майор. После этого он молча положил пистолет на землю и, отступив от него четыре шага назад, лёг лицом вниз, широко разведя ноги и руки, как приказал русский. Итак, майор Дентен сделал свой выбор. Он предал тех, кого подготовил к войне, продал в обмен на свою жизнь. В это время спецназовец забрал его пистолет и быстро ощупал майора с ног до головы. «Встать!» - приказал русский, и Дентен тут же вскочил на ноги. Он ещё мог закричать, поднять тревогу, но не стал этого делать. Вдруг невидимым ударом спецназовец резко ткнул майора в живот, отчего у Дентена мгновенно перехватило дыхание, и он словно рыба стал открывать и закрывать рот, тщетно пытаясь вдохнуть в себя воздух. Согнувшись в три погибели до самой земли, майор задыхался. Прапорщик Сокольников, а это был именно он, подсел под переломившегося пополам американца, и буквально в считанные секунды связал тому руки и ноги тонким, но очень прочным кожаным ремешком. Затем Димка подставил плечо под живот майора и, взвалив на него тяжеленного Дентена, чуть ли не бегом стал подниматься в горы. Спустя десять минут прапорщик сбросил с плеча пленного американского майора, как мешок картошки, на землю и радостно доложил: «Товарищ капитан, один пленный есть! Вроде как американец. Командование будет довольно!»
– Молодец Дима! Давай дуй обратно, там наши ребята сейчас начнут действовать, а ты присмотришь за десантниками, у них молодой лейтенант, как бы не растерялся, ведь первая операция у разведчиков.
В принципе плен для полковника, тогда ещё майора Дентена, был спасением, ибо все, кто находился с ним, погибли под пулями советских десантников и спецназовцев ГРУ.
Дентена, которого содержали в специально оборудованной камере на гарнизонной гауптвахте, действительно, не избивали. С ним обходились хорошо, уважительно и можно даже сказать корректно. Правда, долго у в заключении ему побыть не пришлось. Вскоре майору крупно повезло, его обменяли на сбитого советского лётчика, но это не изменило его отношения к русским. Дентен их возненавидел, ибо посчитал свой плен унижением. Он возненавидел того русского, который страхом вынудил его бросить пистолет, а затем скрутил и тащил полмили на себе, хотя и спасая тем самым ему жизнь. Ему было обидно и стыдно, что его тащил словно мешок с дерьмом - его, самого Чада Дентена, который считал себя самым лучшим, сильным, метким, умным, подготовленным. И вдруг какой-то русский, худой и высокий, совершенно не накачанный, так скрутил Дентена, что тот не смог оказать ему никакого сопротивления. Он схватил майора за запястья словно клещами. Схватил так, что у того руки болели неделю. Он и сейчас помнил ту тяжёлую хватку. Русский глубоко оскорбил, обидел Дентена, обидел тем, что оказался сильнее будущего полковника американской армии. Да только всё то было отговорками и самоуспокоением, ибо сам-то Дентен в глубине своей души прекрасно понимал, что был рад тому плену, потому, как плен гарантировал ему жизнь, за которую он очень испугался, когда увидел наведённый на него чёрный зрачок пистолетного ствола.
Прапорщик Дмитрий Сокольников
И вот сейчас произошла, наконец, встреча, которую Чад Дентен тайно желал и о которой мечтал. Он не надеялся, что она случится, ибо так в жизни не бывает. Правда, как оказалось, иногда бывают исключения! Доказательством этому служило то, что сейчас под его, Дентена, ногами, лежал тот самый русский, что когда-то пленил будущего полковника американской армии.
Сейчас Чад Дентен был удивлён поведением русского спецназовца. Вместо того, чтобы просить и умолять о жизни, рассказать всё о своей группе, как это делал когда-то он, будучи тогда ещё майором, этот, наоборот, своимповедениеми напоминал ему, Чаду Дентену, полковнику суперсекретного подразделения Вооружённых сил США, о некогда перенесённом, но никогда не забываемом позоре. Не знал в 1981 году будущий командир группы «Дельта», что советское командование в Афганистане никогда не отдавало приказ расстреливать пленных солдат, будь то бандиты или иностранные инструкторы. Хотя скажи сейчас кто-либо Дентену об этом, всё равно ничего не изменилось бы в его отношении к судьбе нашего друга Димки Сокольникова. Злоба переполняла сердце полковника, злоба и ярость. Перед ним находился распластанный на земле избитый и униженный человек, с которым он мог сделать всё, что заблагорассудиться. Но тот молчал, вернее он не молил о пощаде, не просил о снисхождении, не проявлял трусости и малодушия, не предавал своих товарищей, но смеялся и издевался над командиром группы «Дельта», полковником Чадом Дентенем, причём, издевался в присутствии его подчинённых, для которых он был, можно сказать, наместником Божьим на земле.
Такой выходки от Димки Дентен стерпеть не мог. Захлёбываясь в собственной злобе, полковник хотел сразу пристрелить обидчика, но вдруг ощутил неожиданный прилив радости. Эта радость была свидетельством того, что он всегда ждал, в тайне души надеясь на встречу с давним своим врагом. Дентен желал мести, жестокого отмщения тому, из-за кого он претерпел страхи, переживания и унижения. Но, особенно, хотел отомстить за собственную слабость, проявленную им во время смертельной опасности, выбирая один из двух имевшихся выходов. Никто на свете не знал, что будучи инструктором, Дентен попросту бросил свой отряд на произвол судьбы. Никто на свете не должен был узнать, что именно разгром всей банды, гибель мятежников предопределили срыв планируемого наступления на центр провинции и далее на столицу страны, ибо Кабул не удалось оставить без света и воды.
Полковник Дентен мечтал о встрече не обязательно именно с тем русским, что связывал его и тащил на себе, но хотя бы с кем-нибудь из них. Командир группы «Дельта» даже втайне от своего руководства выучил русский язык, неимоверно сложный и трудный, надеясь отомстить обидчикам. Но такого везения, что произошло сегодня, он не ожидал. Дентен благодарил Бога, без помощи которого он не смог бы встретиться с русским, именно тем солдатом, что когда-то пленил его, а вернее было бы сказать, которому он, Дентен, сдался в плен. Этот момент в его жизни, службе и карьере считался самым большим секретом полковника группы специального назначения из элитного отряда «Дельта Форс».
Дентен наклонился над Димкой и тихо, чтобы никто не услышал из окружавших их людей, сказал, как прошипел: «Я узнал тебя! Теперь узнал! И как старому знакомому обещаю тебя расстрелять, а не линчевать, но сначала ты расскажешь всё о своих товарищах».
– А чего это ты, полковник, по-русски заговорил? Опять готовишься сдаваться в плен, так я не собираюсь тебя брать и тащить на себе. Сам пойдёшь! Вернее побежишь впереди! А вообще, ничего-то полковник я тебе не скажу, - ответил Димка по-английски.
– А бить связанного человека дело не хитрое. Ты, сучий потрох и твои подонки делать это умеют. Мне много раз приходилось встречаться с такими как вы, мерзавцами и тварями!
Последнюю фразу прапорщик Сокольников сказал нарочито громко и почти по складам, дабы дошла она до ушей сержанта, который со своими товарищами так мастерски избивал его, связанного и со скрученными за спиной руками. Естественно сержант Скотт, двухметровый гигант, эдакий, чернокожий Геркулес, услышав слова пленного, чуть не лопнул от злости. «Этот щуплый русский недоумок смеётся над ним? Он посмел ему, лучшему бойцу рукопашного боя в отряде, бросить вызов?» - размышлял сержант про себя, с каждой секундой свирепея ещё больше от своих мыслей.