Ген Химеры Часть 1
Шрифт:
Так было и с Ойтушем. Он иногда вспоминал свое детство, где будучи гражданином Первого класса, он, как и все дети, считал себя пупом земли. Шестнадцать лет промелькнули яркой вспышкой; это было веселое и беззаботное время, где слова «нельзя» попросту не существовало. Но все хорошее закончилось слишком быстро: не найдя в парне ни грамма одаренности, протекторий постановил вживить чип в его мозг, а вместо Первого класса присвоить Второй.
Тем не менее, все могло быть гораздо хуже. Ойтуш мог никогда не встретить Сати.
Закинув упаковку с экстазином во внутренний карман старого пальто,
Послышался низкий гул. Должно быть где-то там над облаками, в тысячах километров от Метрополя пролетал сейчас глайдер. Однажды Ойтуш видел его вблизи: серебристый корпус с острыми крыльями, а на брюхе — лавровый венец, известный всему миру как символ одаренности. Глайдер перевозил одаренных на Остров, туда, куда Ойтуш уже много лет не мечтал попасть. Он замер и жадно и уставился в небо, но не увидел ничего, кроме низких красновато-коричневых туч. Звук с каждой секундой удалялся, и сердце Ойтуша сжалось от той самой невыносимой тоски, которая бывает всякий раз, когда ты приближаешься к чуду, а потом упускаешь его безвозвратно.
Пора было спешить на работу. Побыстрее выкинув глайдер из головы, парень направился к метро.
***
О работе городского морга Ойтуш знал более чем достаточно. В шестнадцать лет он был распределен в сферу медицины, так как именно эта профессия по мнению протектория подходила ему больше всего. Ойтуш не возражал; он учился с удовольствием и почти мечтал как будет работать врачом, но из-за одной роковой ошибки на четвертом курсе академии, его отчислили и разжаловали в отдел изъятия органов.
Это была конвейерная работа. Ровно в восемь утра, облачившись в хирургический костюм, маску и пластиковые очки, Ойтуш заступал на свое рабочее место. В его обязанности входил прием трупов, сбривание волос с их тел, отсасывание жира, а также удаление ногтевых пластин. Иногда попадались задания «поинтереснее»: изъятие роговицы, пункция костного мозга и других тканей В таких случаях хирургическим навыкам Ойтуша было где разгуляться.
После — маркировка пакетов с трупным материалом и передача в отдел переработки. В Метрополе ничего не пропадало даром: жир шел на изготовление косметики, волосы — на парики и элементы одежды, а ногтевые пластины черт знает на что — Ойтуш не горел желанием вдаваться в детали. Так и сегодняшний рабочий день обещал стать одним из многих: неприятный рутинный труд, воспоминания о котором побыстрее хочется выкинуть из головы по дороге домой. Едва Ойтуш переступил порог «холодного цеха» — как называли свой отдел работники морга — над одним из грузовых лифтов загорелась лампочка.
— Ого, рано сегодня, — бойко произнес низенький мужчина в возрасте, чей препаровочный стол находился по соседству со столом Ойтуша.
— Так лекарство в городе закончилась, Риши, — отозвался парень. — Сегодня их будет завались.
— Давай этого я возьму, — сказал Риши с энтузиазмом затаскивая на стол труп в целлофановом пакете. — О, дама. Люблю когда утро начинается с прекрасного.
В отделе давно сложилось негласное мнение о том, что Риши был не совсем здоров психически: ну кто еще мог с таким почти неприкрытым удовольствием разливать кроваво-желтую массу жира по пакетам? Он приходил на службу раньше всех, уходил последним и никогда не брезговал самой грязной работой. Однако, с этим крепким стариком было о чем поболтать, даже несмотря на всю его чудаковатость.
На обработку тела у Ойтуша уходило обычно около сорока минут. Добавим сюда время, что уходило на расфасовку по пакетам — в итоге возни получалось не мало. Но сегодня ему везло: двое тщедушных стариков, что доставил грузовой лифт, были практически лишены подкожно-жировой клетчатки.
На запястье каждого из трупов было клеймо с временем и причиной смерти. Для большинства граждан Второго класса причина смерти выставлялась весьма условно, разумеется кроме тех, кто был распределен на высокие должности. Люди умирали от голода, инфекций, переохлаждения, травм на производстве и очень редко — от старости. Опыт стариков не ценился в нашем обществе; для государства они были балластной прослойкой, которая уже не может полноценно работать, но все еще продолжает занимать место.
— Ойтуш, возьмешь малыша? — спросил один из работников, наполовину стащив с лица одноразовую маску. — Тут ювелирная работа нужна.
— Что, действительно Первый класс? — с сомнением произнес Ойтуш, подходя к соседнему столу. На нем наполовину выпавший из целлофана, лежал подросток с изумрудными волосами.
— Сейчас посмотрим, — сказал Эдмундс, убирая пряди волос с виска молодого парня.
— Чип вживлен, — констатировал он, замечая тонкий шрам.
— Ну надо же… а выглядит лет на тринадцать, — с горечью произнес Риши, чуть приподняв подведенное зелеными стрелками веко мальчика.
Представители Первого класса нечастые гости в морге. Наше правительство бережет их, как зеницу ока. Но по сути, чем вот такой семнадцатилетний парень отличается от других детей годом моложе? Неужели одаренность, это свойство воспринимать мир не так, как все остальные, должна определять: кому жить, а кому умереть?
— Да, я возьму его, — без эмоций сказал Ойтуш, перетаскивая тело на свой стол.
На белоснежной коже парня были следы побоев, как старые, так и совсем свежие. Дата смерти: 05:32. Причина смерти: не указана. Все это было как-то странно. Цвет волос, макияж, многократные побои… Неприятная догадка закралась в голову Ойтуша, и он принялся внимательно осматривать тело. Так и есть. На внутренней части бедра был штамп корпорации.
— Это сиделка, парни, — прокомментировал Ойтуш, сдвинув брови.
В отделе повисло молчание: каждому хотелось думать, что смерть парня была быстрой.
Сиделки, или живые игрушки — это красивые юноши и девушки из числа Второго класса, которых богатые семьи нанимают для своих детей. Каждая из сиделок получает препарат, подавляющий желания и волю, что делает их покорными и беспрекословными. В Метрополе существует несколько крупных корпораций, предоставляющих сиделок за большие деньги. По факту корпорация должна контролировать здоровье и безопасность своих изделий, но по сути — бизнес есть бизнес. Чем больше ты заплатишь, тем больше тебе позволено.