Гендерная терапия
Шрифт:
Первой предпосылкой формирования Я-концепции является появление у младенца навыка разделять собственные ощущения на те, что вызваны его собственной активностью, и те, что не зависят от него. Важную роль тут играют тактильные контакты, формирующие чувство границ своего тела. По мере развития этого навыка у ребенка формируется умение управлять своим телом, оно превращается в своеобразное «орудие» деятельности. При этом происходит формирование определенного психического образования – схемы тела, субъективного образа взаимного положения и состояния движения частей тела в пространстве.
По В.В. Столину (1983), образ своего Я также формируется в процессе жизнедеятельности как некое психическое образование, позволяющее действовать адекватнее и эффективнее. Так же, как и относительно схемы тела, можно говорить, что тут действует не Я-образ, а субъект, наделенный этим образом. Сходство схемы тела и образа Я лежит в их функциях. Они различны в той мере, в какой человек как биологический организм отличается от человека как социального существа.
Женская идентичность – определение себя как представительницы женской социальной группы и воспроизведение
Результаты проведенного исследования, посвященного изучению психологических предпосылок возникновения гендерных стереотипов, показали, что в наибольшей мере эти стереотипы влияют на людей, у которых гендерная идентичность в структуре их Я-концепции занимает ведущее положение. Чем большее значение в структуре Я-концепции имеет личностная идентичность, тем в меньшей мере человек подвержен влиянию гендерных стереотипов и в большей степени способен к конструктивному разрешению внутренних конфликтов. Проще говоря, чем меньше женщина идентифицирует себя исключительно с женской ролью, тем легче ей адаптироваться в различных жизненных, в том числе и кризисных, ситуациях.
Противоречия между ролевой Я-концепций и ролевыми ожиданиями являются одним из источников ролевых конфликтов (Stryker, Macke, 1978). Ролевая идентичность – важный компонент чувства идентичности, она рождается из детской «антиципации ролей» (Эриксон, 1996). Развитие ролевой идентичности рассматривается как важная составная часть социализации личности с самых ранних ее этапов (Gordon, 1976).
О связи психологических ролей с личностными предпосылками писали разные авторы, в частности А. Басс и С. Бриггс, которые рассматривали взаимосвязь между характеристиками ролей и индивидуальностью человека. С их точки зрения, роль может соответствовать ролевой идентичности, то есть соответствовать набору индивидуальных характеристик человека, а может и значительно отличаться от них, в этом случае человек должен изображать характер, отличный от его индивидуальности. Люди также различаются между собою в зависимости от социальной обусловленности их поведения: одни личности эквивалентны социальным ролям, которые исполняют, их индивидуальность состоит главным образом из специфического паттерна этих ролей; другие – имеют личную и индивидуалистическую идентичность, которая характеризуется преобладанием личностного над социальным (Buss, Briggs, 1984).
Существует множество личностных параметров, детерминирующих ролевое поведение. Остановимся на некоторых из них (Горностай, 1999а).
Локус ролевого конфликта представляет собой конструкт, определяющий склонность личности выбирать в ролевом конфликте одну из двух стратегий поведения: экстернальную или интернальную, то есть ориентироваться на внешний или внутренний ролевой конфликт. В первом случае доминирует тенденция отстаивать собственную ролевую Я-концепцию и строить ролевое поведение согласно ей, даже если она противоречит выполняемой роли. Во втором случае ролевое поведение строится преимущественно в соответствии с ролевыми ожиданиями, и если они противоречат Я-концепции человека, то последняя подавляется и развивается внутриличностный ролевой конфликт (Горностай, 1998).
Локус ролевого конфликта – это не ситуативная поведенческая реакция, определяемая условиями ситуации, а личностная характеристика, которая в целом является стабильной, независимо от социальной ситуации, хотя отдельные поведенческие проявления могут значительно отклоняться в обе стороны в границах метамотивационного модуса. Этот термин, заимствованный из реверсивной теории мотивации М.Дж. Аптера, означает, что потребности человека часто представляют собой пары противоположностей – метамотивационные модусы, и мотивы человека имеют тенденцию сменяться на противоположные («реверсировать») (Apter et al., 1998).
Локус ролевого конфликта – это интегральная характеристика личности, которая определяет не только доминирующую стратегию поведения человека в условиях ролевого конфликта, но и базовую тенденцию ролевого развития личности. Она влияет на целый ряд ролевых характеристик личности и на особенности ролевой самореализации в целом. Для определения локуса ролевого конфликта была разработана психодиагностическая методика «Шкала локуса ролевого конфликта» (Горностай, 2004) (см. Приложение).
Ролевое переживание представляет собой эмоциональное состояние, сопровождающее ролевое поведение. Исполнение роли затрагивает как поведенческий, так и эмоциональный уровни. Роль может быть как внешней, так и внутренней. Во втором случае поведенческий компонент отсутствует или свернут, проигрывается в воображаемом плане. В то же время чувственный компонент (ролевое переживание) тут не только присутствует, но в отдельных случаях может быть даже сильнее, чем в ситуации внешней роли. Ролевое переживание по своим характеристикам близко к описанному Ф.Е. Василюком (1984) процессу переработки травматического опыта и может рассматриваться как одна из его составных частей, особенно если эта переработка происходит в терапевтическом пространстве, включающем элементы ролевого поведения и творческого самовыражения. Ролевое переживание является важным компонентом ролевой Я-концепции личности, оно характеризует эмоционально-ценностное отношение к себе как к субъекту роли.
Потребность в ролевом переживании рассматривается как потребность в новом чувственном опыте, получаемом в процессе исполнения ролей (не только реальных, но и воображаемых, а также искусственно моделируемых – театральных, психодраматических и тому подобное) и в процессе творческого самовыражения (Горностай, 1991). Ролевое переживание включает в себя гораздо больше положительных эмоциональных компонентов, чем отрицательных, а поэтому, являясь столь притягательным (катарсис, духовное наслаждение), оно является эффективным средством формирования личности.
Ролевая компетентность – это способность человека оперативно владеть психологическими ролями, выступать полноправным субъектом этих ролей, включать ролевое поведение в процесс жизнедеятельности и творчества. Ролевая компетентность, в свою очередь, состоит из четырех компонентов:
1. Ролевая вариативность – это многообразие репертуара психологических ролей, которые не ограничиваются стандартным набором социальных и межличностных ролей в референтных группах, а включают много разновидностей этих ролей, а также воображаемые роли, которые создаются в процессе творческой деятельности человека и творческого самовыражения.
2. Ролевая гибкость – это умение легко переходить от одной роли к другой, не «застревать» на отдельных ролях, особенно если эти роли в определенных условиях становятся неконструктивными и превращаются в источник психологических проблем. Ролевая гибкость предполагает владение не только психологическими ролями, но и такими феноменами, как эго-состояния в теории Э. Берна (1998), это также умение переходить от одного состояния к другому и конструктивно их использовать, особенно эго-состояние Взрослый. Ролевая гибкость важна для адаптации личности к меняющимся условиям социальной действительности.
3. Ролевая глубина – это владение глубинной структурой ролей и эго-состояний личности, когда ролевое поведение опирается не на внешнюю подструктуру роли (экспектации), а на ее глубинные составляющие (ролевая Я-концепция, ролевое переживание), способность к произвольному изменению силы ролевых переживаний от полного его исчезновения (в случае отказа от неконструктивных или патогенных ролей) до чувства потрясения и катарсиса.
4. Способность к ролевой децентрации – это сложное качество, включающее способность к перевоплощению (то есть принятию на себя театральных и психодраматических ролей), ролевую эмпатию (принятие роли другого человека, умение посмотреть на мир с точки зрения его ролевой Я-концепции), ролевую рефлексию (умение оценить собственное ролевое поведение со стороны, с точки зрения других). Ролевая децентрация предполагает также умение перевоплощаться в воображаемые роли и идентифицироваться с другими ролями при восприятии художественного творчества.
Описанные личностные параметры представляют не только теоретический, но и практический интерес. Они являются ключевыми компонентами в психотерапевтических и психологических техниках и методиках. Ролевое переживание является важным терапевтическим механизмом в психодраме и других подходах, использующих ролевую игру. Работа с ролевым переживанием позволяет не только устранить последствия психологических травм, но и гармонизировать жизненный мир личности, деформированный в результате жизненного кризиса. Психодрама в целом опирается на такие понятия, как взаимный «выбор по чувству», «вчувствование», «сопереживание», «тело» (Гройсман, 1979), которые входят в категорию ролевого переживания.
Наиболее ярким проявлением столкновения традиционных нормативных требований к ролевому поведению и реальной жизненной ситуации женщины служат феномены, которые в социально-психологической литературе описаны как «ролевой конфликт работающей женщины», «страх успеха» и «экзистенциальная кризисная ситуация» (см. раздел 1.7.5).
Страх потерять свою ценность как женщины в климактерический период обостряет множество проблем, которые до сих пор оставались незамеченными или легко преодолевались. Рассмотрим некоторые из вариантов такой ситуации (Клецина, 1998).
Первый, наиболее частый вариант – это замужняя женщина, много лет состоящая в браке, имеющая взрослых детей, которые или уже успели отделиться от родительской семьи, или стоят на пороге самостоятельной жизни. Соответственно, к этому моменту женщина уже реализовалась как мать, ее жизнь с мужем приобрела характер привычки, обладает определенной стабильностью и консерватизмом. Муж нередко поглощен профессиональной деятельностью и успевает приобрести ряд безобидных или вредных способов проводить досуг, куда жена не допускается. И эта внешне стабильная семейная структура стоит на пороге кризиса, который естественен для любого развития. И если для всех членов семьи это кризис семейных отношений, то для женщины это еще и угроза утраты материнской и женской роли. Это серьезное испытание для ее идентичности. До этого она могла осознавать себя как женщину, заботящуюся о детях и воспитывающую их, обладающую сексуальной привлекательностью, способную творить и инвестировать свою активность в будущее. Теперь же все, что составляло ее мир, грозит остаться в прошлом. В результате ей остается либо бороться против предстоящей утраты, либо оплакивать ее. Первый вариант может доставить ряд неприятностей окружающим людям, в первую очередь детям и мужу, поскольку женщина требует, чтобы они подтверждали ее ценность и поддерживали ее иллюзии. Забота о детях, которые в ней уже не нуждаются, приобретает навязчивый характер или лишает детей свободы. Мать, чувствующая, что с уходом ребенка во взрослую жизнь она потеряет главный смысл своей жизни, старается всеми способами привязать его к себе, что может приводить к инфантилизации или протестным реакциям. От мужа она ждет, а порой требует доказательства того, что она все еще привлекательна и желанна, и в случае неполучения желаемого она готова на провокации. В общем, она постоянно борется и отчаялась в своей борьбе. И чем более гротескные формы это приобретает, тем больнее столкновение с реальностью.