Генеалогия эксцентриков: от Матабэя до Куниёси
Шрифт:
На этом своеобразном, монументальном произведении нигде не указано имя его создателя. Тем не менее традиция приписывает авторство художнику по имени Иваса Матабэй (1578–1650). Вероятно, среди читателей почтенного возраста отыщутся те [11] , кто помнит жаркий спор насчет авторства, разгоревшийся после открытия свитков Хасэгавы Минокити (1893–1973) в первые годы Сёва (1926–1989). Обнаружение «Токива в Яманака» и последовавшая за этим событием полемика вполне соответствовали характеру эмаки: они оказались весьма драматичными и наделали много шума.
11
Книга впервые была издана в 1970 году.
В конце третьего года Сёва (1928) к Хасэгаве Минокити, в то время главе издательства «Дайити сёбо» («Первое книгоиздательство»), случайно заглянул хозяин букинистического магазина «Иссэйдо», что в токийском районе Канда, и показал ему около десяти фотографий
В октябре четвертого года Сёва (1929), спустя год после «спасения» этого выдающегося произведения, все его свитки были выставлены в Национальном музее Киото. Затем в феврале пятого года Сёва (1930) они были экспонированы в галерее универмага «Мицукоси» в Токио и имели ошеломительный успех. На выставке в Национальном музее Киото наряду с «Токива в Яманака» была представлена еще одна серия эмаки кисти Матабэя – «Сказание о Хориэ» из собрания Мураямы Рёхэя.
Всего сохранились четыре оригинальных свитка «Сказания о Хориэ»: три свитка из собрания Мураямы в Художественном музее Косэцу [12] в Кобе и один свиток из собрания Комори в Художественном музее префектуры Миэ в городе Исэ. С первого же взгляда характерный колорит и своеобразие изображения персонажей в «Сказании о Хориэ» очевидным образом указывает на сходство со свитками «Токива в Яманака». Даже если тщательно сравнить детали, вряд ли можно усомниться в том, что произведения принадлежат кисти одного художника (ил. 4).
12
Косэцу – псевдоним Мураямы Рёхэя.
Считается, что в основе того, что изображено на этих эмаки, равно как и на свитках «Токива в Яманака», лежат созданные в эпоху Муромати истории о кровной мести в жанре отоги-дзоси. Однако если обратить внимание на речевой оборот «и затем» (яп. сатэмо сононоти), с которого начинается сопровождающий иллюстрации текст на свитках, то можно предположить, что «Сказание о Хориэ» также представляет собой эмакизированный текст старинных пьес для кукольного театра кодзёрури. Краткое содержание «Сказания о Хориэ» следующее.
Хориэ Саэмон-но Ёриката из могущественного рода провинции Симоцукэ (современная префектура Тотиги) принимает в семью дочь Хара-но Саэмон из провинции Кодзукэ (современная префектура Гумма) в качестве жены своего сына Сабуро Ёридзуми. У Сабуро с супругой рождается сын, и они живут душа в душу. Однако вскоре отец Сабуро умирает от болезни, родовые владения конфискуют, и семья разоряется. Хара-но Саэмон, раздосадованный таким поворотом событий, замышляет вернуть дочь обратно и отдать воспылавшему к ней страстью наместнику провинции. Хара убеждает Сабуро отправиться в столицу в поисках протекции, чтобы вернуть владения. Он устраивает засаду у горы Уэда-яма по дороге в столицу и нападает на Сабуро. Сабуро и его вассалы отважно сражаются, но терпят поражение и закалывают себя мечами. Тем временем супруга Сабуро была приглашена погостить в усадьбу Хара в отсутствие мужа. Во сне ей является Сабуро и просит совершить по нему заупокойную службу. Предвидя несчастье, она пытается вернуться в дом Хориэ, но ее обманом заточают в усадьбе наместника провинции. Увидев принесенную в усадьбу отрубленную голову мужа, она кончает жизнь самоубийством. Мать девушки убивает себя вслед за ней. В живых остается только Цукивака, единственный сын Сабуро. Его пытается убить наместник провинции, но мальчику чудом удается спастись. Достигнув совершеннолетия, он берет имя Таро. Однажды Таро узнает от таинственного незнакомца обстоятельства гибели родителей. Во главе войска он осаждает дом наместника провинции, мстит за отца и мать и возвращает семейные владения.
На четырех сохранившихся свитках, которыми владеют семьи Мураяма и Комори, запечатлена вторая часть этой истории, повествующая о кровной мести. Я уже отметил поразительное сходство особенностей художественного стиля этих свитков с «Токива в Яманака», однако есть некоторые отличительные нюансы. Так, в иллюстрациях «Сказания о Хориэ» по сравнению с «Токива в Яманака» меньше экстравагантных, диких и вызывающих мест, мы видим изобилие изысканных образов, которые скорее напоминают классические эмаки. Например, впечатляет сцена на одном из свитков из собрания Мураяма, где глубоко потрясенный Таро смотрит на заброшенные развалины родовой усадьбы Хориэ, которые он встретил на пути к месту свершения мести. Образ луны, серебристый свет которой льется на опоры и крыши обветшалой, заросшей травой усадьбы, передает состояние его души (ил. 5). В этой сцене мы видим всю глубину знания художником классических образцов, и это не позволяет считать его стиль всего-навсего грубым и вульгарным.
Занимающая весь свиток из собрания Комори сцена, где Таро обрушивается на врагов, является, пожалуй, кульминационной для всего произведения. Особенно изумительным является изображение внутренних покоев наместника провинции, где мечутся люди, охваченные паникой из-за неожиданного нападения Таро: мужчины выхватывают друг у друга оружие, женщины плачут; этот вид крайнего смятения представляет собой искусно, с долей юмора выполненную композицию и целиком заполняет большое пространство свитка. Разве есть примеры столь колоритных образов в древних эмаки? В последующих ратных сценах на других свитках появляются, как и ожидалось, кровавые образы, похожие на узнаваемые формы порубленных тел (ил. 4). В самом конце свитка из собрания Комори также изображена жестокая сцена, где связывают супругу наместника провинции, на ее глазах закалывают двух ее сыновей, а затем отрубают ей голову. Именно в этом фрагменте проявляется своеобразие свитков «Сказания о Хориэ», делающих их похожими на произведение «Токива в Яманака».
Между тем считается, что с оригинального произведения, в которое изначально входили четыре свитка из собраний Мураяма и Комори, была сделана копия в виде двенадцати свитков с переписанными в точности иллюстрациями и сопровождающим их текстом. Сразу после Тихоокеанской [13] войны (1941–1945) «Сказание о Хориэ» в двенадцати свитках было выставлено на продажу семьей бывших владетельных князей, и сейчас оно принадлежит Художественному музею МОА. Я считаю, что «рукопись из двенадцати свитков» – само по себе блестящее творение – была создана не намного позже «рукописи, сохранившейся в четырех свитках» из собраний Мураямы и Комори художником одной с автором оригинального произведения школы. Прежде всего, невозможно определить, каким был изначальный вид «рукописи, сохранившейся в четырех свитках», используя двенадцать свитков из Художественного музея МОА в качестве эталона. Если сравнить фрагменты общих сцен обоих произведений, то очевидно, что «рукопись, сохранившаяся в четырех свитках» была взята за образец для «рукописи из двенадцати свитков», но были частично изменены контуры иллюстраций, сокращено их количество, уменьшена их ширина, в итоге всё произведение было урезано примерно на шесть свитков. Иными словами, «Сказание о Хориэ», которое в настоящий момент сохранилось всего лишь в четырех свитках в собраниях Мураяма и Комори, изначально представляло собой довольно масштабное произведение приблизительно в восемнадцати свитках. Кроме этого, если провести аналогию с содержанием «рукописи в двенадцати свитках», то можно предположить, что грандиозное произведение в восемнадцати свитках содержало больше кровавых и жестоких сцен, чем можно судить по сохранившимся фрагментам.
13
Так в японской историографии обычно называется Вторая мировая война. – Примеч. ред.
На пятом из двенадцати свитков из собрания Художественного музея МОА, начиная со сцены сражения у подножия горы Уэда-яма и до ритуального самоубийства через вспарывание живота (сэппуку) Таро [14] , одна за другой следуют иллюстрации, словно окрашенные кровью. Невыносимо смотреть на жестокость сцены на шестом свитке, где в усадьбу Хара приносят останки соратников и врагов и во внутренних покоях начинается кромешный ад, полный стенания и скорби, или сцены, где голову Хориэ несут впереди процессии с другими отрубленными головами к дому наместника провинции (ил. 6). Кроме того, следующие за этим сцены самоубийства дочери Хара и ее матери скрупулезно описаны в процессе их разворачивания от начала до самого конца с помощью приема упорного повторения, напоминающего упомянутую ранее сцену убийства Токива. В «Сказании о Хориэ» из восемнадцати свитков, которое частично сохранилось в собраниях Мураямы и Комори, такое необычное зрелище, вероятно, разворачивалось еще масштабнее.
14
Скорее всего, опечатка. Ритуальное самоубийство совершил Сабуро, а не Таро.
Я должен познакомить читателя с еще одним произведением, типологически схожим с «Токива в Яманака», также из собрания Художественного музея МОА, – серией из двенадцати иллюстрированных свитков «Дзёрури». Как и «Токива в Яманака», эти эмаки хранились в семье Мацудайра, в прошлом управлявшей княжеством Цуяма, вместе с «Токива в Яманака» были проданы в четырнадцатый год Тайсё (1925) и вошли в частное собрание промышленника Охаси Синтаро (1863–1944). Благодаря тому, что Хасэгава обнаружил произведение «Токива в Яманака», свитки «Дзёрури» также стали известны миру. Двенадцать свитков «Дзёрури» являются переложением в жанре эмаки известной одноименной пьесы в двенадцати действиях о любовной истории между Усивакой и госпожой Дзёрури – «Высшая лазурь» (в то время знак «дзё» записывался иероглифом «высший», а не «чистый»).