Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из истории формирования русской буржуазии)

Аксенов Александр Петрович

Указанные соображения заставили обратиться в первую очередь к тем купеческим родам, которые были зачислены в 1-ю гильдию в 80-90-х годах. Наряду с ними прослеживались судьбы представителей фамилий, которые стали первогильдейцами до 1782 г., но значились среди них и позже. Их изучение важно с точки зрения выяснения одного из путей формирования высшей группы московского купечества конца XVIII в. Общее число тех и других, как уже было сказано, составляло 137 родов. Все они так иди иначе были использованы при исследовании чисто генеалогических аспектов 11*: происхождение, судьбы, семейные связи и т. п. Сложнее обстояло дело с изучением их торговой и промышленной деятельности, что связано с отсутствием в распоряжении исследователя сколько-нибудь систематических сведений об этом. Поэтому чаще всего здесь приходится оперировать отрывочными данными. В немногих исключительных случаях мы пытались представить экономическую деятельность как можно подробнее.

Источники формирования 1-й гильдии конца XVIII

в.

Выявленная выше зависимость между правовым укреплением первогильдейского купечества в 80-х годах и последующим формированием его состава ставит прежде всего вопрос о характере происхождения первогильдейских родов. Ранее исследователи уже обращали внимание на тот факт, что географические перемещения населения оказывали существенное влияние на состав городских жителей. При этом особо подчеркивалась роль крестьянской среды в обновлении кадров купеческого общества Москвы 12*. Для нас важно прежде всего выяснить источники формирования московской 1-й гильдии конца XVIII в.

Таблица 2 Происхождение первогильдейского купечества Москвы конца XVIII в.

Из каких социальных слоев вышли в купцы	Количество фамилий	%
«Природные» посадские тяглецы московских слобод	23	16,8
Иногородние купцы	53	38,7
Крестьяне	29	21,2
Разночинцы	22	16,0
Происхождение неизвестно	10	7,3
Итого:	137	100

Табл. 2 показывает, с одной стороны, что решающее значение в формировании высшей группы московского купечества конца XVIII в. принадлежало иногороднему купечеству. С другой стороны, из таблицы видно, что степень влияния на рассматриваемый процесс со стороны крестьянства была гораздо менее существенной, чем указывали некоторые исследователи 13*. Первогильдейцев, происходивших из крестьянских семей, было почти в 2 раза меньше, чем происходивших из иногородних купцов. Причины этого явления кроются, во-первых, в той классово-охранительной политике, которую правительство проводило в вопросе пополнения купечества, а во-вторых, в специфике купеческой деятельности и обстоятельствах, с нею связанных.

Переход крестьян в купеческое сословие, который, по выражению П. Г. Рындзюнского, представлял собой «путь личного освобождения от крепостной зависимости» 14*, всегда являлся камнем преткновения для крепостнического государства. Поэтому, несмотря на данное еще Петром I формальное разрешение крестьянам записываться в посад 15*, в течение XVIII в. наблюдается очевидная тенденция ограничения числа крестьянских выходов в купцы. Она выражалась и в сложном бюрократическом характере оформления переходов, и в двойном окладе, взимаемом с претендентов на купеческое звание, как с крестьян, так и с купцов, и в высоком имущественном цензе, неуклонно повышавшемся к концу XVIII в. 16*

Известная непоследовательность в этом вопросе довольно ясно прослеживается на времени причисления крестьян в посад. Периодам наименьшего ограничения соответствует наибольшее количество переходов. Судя по фамилиям, давшим первогильдейских представителей, таких периодов было два. Первый связан с петровскими разрешениями и приходится на 10-20-е годы. Семь из 29 крестьянских выходцев перешли в московское купечество во время проведения 1-й ревизии: Перегудовы прибыли в Москву после 1719 г., Шорины, Булатниковы, Колокольниковы- в 1723 г., Ратковы – в 1724 г., Птицыны и Грезенковы записались в московские слободы соответственно в 1714 и после 1725 г. 17*Второй, самый значительный по количеству выходов крестьян в купцы период падает на 60-80-е годы, что было определено некоторыми послаблениями во время подготовки и проведения Уложенной комиссии Екатерины II и законодательствами 70-х годов 18*. За эти годы к московскому купечеству было причислено 14 крестьянских фамилий из числа будущих первогильдейцев: Годовиковы – в 1762 г., Бродниковы – в 1763, С. Алексеев, Солодовщиковы и Шевалдышевы – в 1764, А. Андреянов (Жирной) – в 1766, Никифоровы – в 1767, Павловы – в 1767 и 1776, Просвирнины – в 1773, Красниковы – в 1775- 1778, Ардыновы – в 1777, Кузины – в 1778, Столбковы – в 1780 и Блохины – в 1781 г. 19*

В промежутке между первым и вторым периодами (во время проведения 2-й ревизии) в число московских купцов записались только Забелины (впоследствии дворяне) – до 1747 г., в 1743 г.- Калинины и после 1747 г.- В. Петров 20*.

Резкое сокращение количества крестьянских выходов в купцы наблюдается с 1782 г., когда после непродолжительной

отмены был окончательно восстановлен прежний порядок уплаты двойного оклада 21*. Среди рассматриваемой группы только один крестьянский сын, Г. Александров, записался в московское купечество в 80-х годах и четверо – в 90-х годах: Музалевы – в 1790 г., Богомоловы, Грачевы, Сунгуровы – в 1795 г. 22*Примечательно, что в это время крестьяне перебирались в Москву не только в надежде «выбиться в люди», но уже с твердым положением в торгово-промышленном мире и солидными капиталами. Если подавляющее большинство крестьян, вышедших в город ранее, начинали, как правило, с более чем скромной деятельности купцов 2-й гильдии, в сложной борьбе пробивая себе дорогу в купеческой среде, то для Богомоловых, Сунгуровых, Грачевых, добившихся экономического могущества еще в крестьянском звании, переход представлял собой скачок к верхушке купеческой иерархии. Особенно яркой в этом отношении представляется судьба Ефима Грачева и его сына Дмитрия, крепостных крестьян графа Н. П. Шереметева из села Иванова, предки которых уже в начале XVIII в. вели оживленную торговлю в Новгороде 23*. В конце 60 – начале 70-х годов они являлись крупнейшими ивановскими текстильными мануфактуристами. На их предприятиях находилось в работе свыше 300 станов 24*. Следовательно, для них сложность перехода в купеческое сословие заключалась не в экономических, а юридических возможностях. От крепостного состояния их мог освободить только помещик. И как только Грачевы были «отпущены на волю» графом Н. П. Шереметевым, а попросту откупились 25*, они немедленно были зачислены в высшее купеческое общество.

Формирование кадров первогильдейских купцов за счет крестьянства имело и другие закономерности. В этом процессе принимали участие различные категории крестьян (см. табл. 3).

Таблица 3 Соотношение категорий крестьян, представители которых сумели войти в I-ю гильдию Москвы в конце XVIII в.

Категории крестьян	Количество фамилий	%
Помещичьи	12	41,4
Дворцовые	7	24,2
Экономические	4	13,8
Синодальные	3	10,4
Монастырские	2	6,9
Категория неизвестна	1	3,3
Итого:	29	100

Однако наибольшее количество первогильдейцев вышло из дворцовых и, главное, помещичьих крестьян. Примечательно, что в числе последних встречаются люди, состоявшие во владении одного и того же помещика. Грачевы и Солодовщиковы были крепостными Шереметева, Бродниковы и Шевалдышевы – крепостными П. В. Мурзина и его детей. Одновременно среди бывших владельцев рассматриваемых первогильдейцев встречаются и купцы. Так, Иван Никифоров был крепостным человеком известного петербургского купца Саввы Яковлева. Его накопления были тесно связаны, вероятно, с делами хозяина, в которых Иван Никифоров играл заметную роль. Этот факт находит подтверждение в том, что, получив вольную и уже числясь московским первогильдейским купцом, он продолжал оставаться поверенным в делах Саввы Яковлева 26*.

Политика государства, таким образом, определила особенности и основную линию в сдерживании крестьянского влияния на процесс формирования первогильдейского купечества. Хотя абсолютный процент выходцев из крестьян среди купцов 1-й гильдии Москвы конца XVIII в. был довольно высок (21,2%), он все же в большей мере явился результатом вынужденных отступлений правительства от главного направления своей политики. Вот почему переходы иногородних купцов в Москву, сдерживаемые только покидавшимися посадскими обществами, не заинтересованными в потере платежеспособных членов, и явились основным путем формирования высшего московского купечества. Однако относительная свобода провинциальных купцов от ограничений, свойственных крестьянам, была всего лишь средством для реализации возможности переходов. Побудительным же мотивом, без сомнения, было стремление купцов попасть в Москву. И это было оправданно. По описанию 1781 г., «Москва есть средоточие всей российской торговли и всеобщее хранилище, в которое наибольшая часть всех входящих в Россию товаров стекается, и из онаго как во внутренние части государства, так и за границы отпускается» 27*. Наряду с этим она стала и крупнейшим промышленным центром. По выражению А. А. Кизеветтера, «посадский человек переходил на новое место по мере того, как расширялся горизонт его торговых операций» 28*. В этом отношении Москва предоставляла широчайшие возможности. В надежде выгодно использовать их и стекались сюда многочисленные представители купеческих обществ провинциальных городов России.