Генерал де Голль
Шрифт:
Завязался тяжелый бой, который не прекращался ни днем ни ночью. Через десять дней одна из дивизий французов попала в окружение, однако немцам не удалось поставить на колени французов, которыми командовал генерал Кениг. Французы бились не на жизнь, а на смерть.
Де Голль ничем не может помочь своим войскам, и иногда ему кажется, что битва закончится поражением. Но одиннадцатого июня генералу Кенигу и его солдатам удается прорвать кольцо окружения, что положило начало возрождению французской армии.
В июне 1942 года де Голль переименовал свое движение в «Сражающуюся Францию». Во главе движения продолжал оставаться Национальный комитет, который представлял французские интересы на международной арене. «Сражающаяся Франция» была на самом высоком уровне признана практически всеми союзниками.
Девятого июля госдепартамент США вручил де Голлю меморандум, согласно которому во Французский Национальный
Для укрепления дружеских отношений с Советским Союзом де Голль поставил перед собой задачу лично посетить Советский Союз и встретиться с товарищем Сталиным.
Восьмого августа профессор М. Дежан встретился в английской столице с Е. Богомоловым, которому сообщил, что, если советское правительство надумает пригласить де Голля в СССР, то генерал с радостью откликнется на приглашение, тем более, что он собирается на Ближний Восток и хотел бы совместить две поездки.
Тогда же Роже Гарро в советской столице посетил заместителя наркома иностранных дел В. Деканозова и сказал ему, что руководитель «Свободной Франции» находится в Каире и готов встретиться с советским руководством, если оно того пожелает.
Однако Кремль посчитал тесное сближение с де Голлем преждевременным, полагая, что оно может негативно сказаться на отношениях с Соединенными Штатами и Великобританией.
Тем не менее двусторонние связи со «Свободной Францией» продолжали крепнуть и расширяться. В английской столице стали постоянными встречи де Голля с Богомоловым, а в Москве — консультации Гарро, Шмиттлена и Пети с сотрудниками Народного комиссариата иностранных дел. Не гнушались представители де Голля в Москве и встречами с сотрудниками Коминтерна, о чем те регулярно докладывали в Кремль. И уже двадцать восьмого сентября СССР признал Национальный комитет единственным легитимным органом Франции и признал его право представлять интересы Французской республики.
Восьмого ноября 1942 года войска союзников высадили десант в Алжир и Марокко, где армии Виши после формального сопротивления сдались. Одиннадцатого ноября американское командование провозгласило верховным комиссаром Северной Африки адмирала Дарлана. Это выглядело по меньшей мере странным, ибо уже через четыре дня тот объявил, что получил это назначение от Анри Филиппа Петена.
Однако двадцать четвертого декабря 1942 года адмирал Дарлан был убит деголлевцем Бонье де ля Шапелем. На его место был назначен Анри Жиро, который сформировал свою администрацию из бывших вишистских чиновников, совсем недавно перешедших на сторону союзников.
Генерал Жиро, командующий Седьмой французской армией, в конце мая 1940 года попал в плен и был помещен в крепость Кенигштейн, где почти два года провел в заключении. В конце апреля по сорокапятиметровой веревке шестидесятилетнему Жиро удалось бежать. После побега он перебрался в неоккупированную часть Франции.
Двадцать восьмого апреля он был принят Анри Филиппом Петеном в Виши.
В окружении Гитлера посчитали, что Жиро очень опасен, и приняли решение его устранить. Посол Германии в Виши Абетц пытается уговорить генерала вернуться в заключение, однако Жиро категорически отказывается и, несмотря на тщательно разработанный фельдмаршалом Кейтелем план убийства, скрывается от фашистов на территории союзников.
— Это «дело Жиро», — говорил фельдмаршал Кейтель в Нюрнберге. — Конечно, я знал, что оно всплывет…
Де Голль оказался в сложном положении. Поддержки Черчилля для утверждения себя в качестве главы правительства в изгнании было явно недостаточно. «Сражающаяся Франция», стоявшая у истоков борьбы с фашизмом, вытеснялась с политической арены интригами американского руководства, желавшего иметь свою марионетку во главе французов.
Тем временем гитлеровские войска оккупируют даже оставшиеся формально независимыми территории и распускают опереточную армию маршала Петена. На территории Франции фашисты создают двадцать пять концентрационных лагерей.
1943–1944 годы
В январе 1943 года американцы и англичане устроили конференцию в Касабланке, на которой рассматривались проблемы, связанные с Францией и ее представительством в союзнических армиях.
Надо сказать, что между де Голлем и Франклином Делано Рузвельтом никогда не возникало теплых отношений, таких как между генералом и английским премьером (несмотря на многочисленные размолвки). Американский президент хотел видеть представителем Франции отнюдь не де Голля, а генерала Жиро или, в крайнем случае, создать временное правительство, в котором Жиро и де Голль будут в равной мере нести
По мнению некоторых современников американского президента, тот считал де Голля человеком крайне левых взглядов.
Сын Ф.Д. Рузвельта вспоминает:
«Отец и Гарри… стали расспрашивать премьер-министра ( Черчилля. — М.М.)о де Голле.
— Де Голль, — вздохнул Черчилль, многозначительно подняв брови.
— Пусть ваш «трудный ребенок» приедет сюда, — сказал отец. С этих пор эта кличка укрепилась за де Голлем; в течение всей конференции (в Касабланке) его называли «трудным ребенком» премьер-министра. «Трудным ребенком» отца был Жиро.
Политический узел, завязавшийся в результате нашего вторжения в Северную Африку, мягко выражаясь, никого не радовал. Как бы ни трактовать создавшуюся сложную ситуацию, нельзя забывать, что наши политические маневры спасли жизнь многим американским солдатам. Это имело огромное значение и с военной, и с патриотической точки зрения. С другой стороны, теперь ясно (отец понимал это и тогда), что тут была допущена ошибка, и притом серьезная. В первый вечер подход отца к вопросу определялся, по-видимому, двумя соображениями. Во-первых, он стремился найти наилучший и самый быстрый выход из невозможно запутанного положения. Во-вторых, отец понимал, что государственный департамент уже связал себя определенной политикой, и, учитывая предстоящие дипломатические переговоры, нужно было сделать все возможное для спасения его престижа. Плохо, когда совершается ошибка; но отнюдь не лучше делать вид, будто никакой ошибки не произошло. Этой общеизвестной истиной и определялся подход отца к данному вопросу. Однако, когда ошибку совершают ваши подчиненные, которым в ближайшие годы придется изо дня в день вести сложные переговоры с вашими союзниками, являющимися одновременно вашими конкурентами, вы поможете только этим последним, если оставите подчиненных в затруднительном положении. Такова вторая, в равной мере общеизвестная истина, тоже определившая подход отца к вопросу, и здесь возникало противоречие.
Во всяком случае, в вечер первой встречи было совершенно очевидно, что отцу просто интересно услышать, что скажет Черчилль, и, таким образом, попытаться угадать, что он на самом деле думает.
— Де Голль зазнался, — сказал премьер-министр, — и отказывается приехать сюда. Категорически! — Казалось, что Черчиллю почему-то доставляет удовольствие рассказывать о своих затруднениях.
— Не могу заставить его выехать из Лондона, — продолжал премьер-министр бодрым тоном. — Он в бешенстве от тех методов, которые мы применили, чтобы взять под свой контроль Марокко, Алжир и
Французскую Западную Африку. Он воображает себя Жанной д’Арк. А теперь, когда «Айк» отдал здесь власть Жиро, конечно… — Черчилль горестно покачал головой.
Сперва мягко, потом тверже и, наконец, очень настойчиво отец потребовал, чтобы де Голль был вызван в Касабланку, потому что нельзя предоставить формирование временного правительства одному человеку, будь то де Голль или Жиро, и потому что для создания организации, которая будет управлять Францией до ее полного освобождения, потребуется сотрудничество обоих этих французских деятелей.
В этот вечер у меня создалось впечатление, что в какой-то особенно тяжелый момент в прошлом Черчилль и Антони Иден либо дали де Голлю прямое обещание, либо не возражали против его требования, чтобы решающее слово в деле возрождения Франции принадлежало ему. На протяжении всего разговора премьер-министр держался очень осторожно.
— Мой «трудный ребенок», — сказал он, — рассматривает официальное признание Жиро здесь как недружественный акт по отношению к его движению «Свободная Франция». — Голос Черчилля звучал торжественно. Мне снова показалось, что на самом деле его мало волновали выходки его «трудного ребенка». — Он хотел бы, — продолжал Черчилль, — чтобы ему одному было предоставлено решать, кто должен войти в состав какого бы то ни было временного правительства. Но, конечно, это не годится.
Отец предложил, чтобы Англия и Соединенные Штаты сделали де Голлю энергичное представление, указав ему, что он тотчас же лишится всякой поддержки, если не перестанет капризничать и не прибудет немедленно на конференцию. Черчилль кивнул головой…»
Двадцать второго января де Голль прибыл в Касабланку, где за завтраком состоялась его встреча с Жиро, на которой собеседники совершенно не понимали друг друга. После завтрака с Жиро де Голль на встрече в Черчиллем узнал о так называемом плане «урегулирования», согласно которому создается комитет, во главе которого станут Жиро, де Голль и Жорж. Де Голль выступил резко против означенного плана. Особенно его возмутило предложение включить в состав одного из руководящих органов новой структуры некоего Пейруто-на, который до недавнего времени занимал пост министра внутренних дел в правительстве Петена и не за страх, а за совесть боролся с французским Сопротивлением, налево и направо подписывая смертные приговоры.