Генерал де Голль
Шрифт:
Ее готовили необычайно быстро, по специально упрощенной процедуре, причем де Голль очень торопил комитеты, занимавшиеся этим делом. К середине августа проект был готов. Традиционный французский парламентаризм уходил в область истории. Во имя принципа «разделения властей» резко ограничивались права парламента и в меньшей степени правительства. Зато небывало широкими полномочиями наделялся президент. По статье 16 новой конституции президент мог, если он сочтет необходимым, взять на себя совершенно неограниченную власть. Все сразу догадались, кто станет президентом. Конечно, неустойчивость внутриполитического положения, зависимость от политических партий в утверждении нового строя и решении алжирской проблемы вынудили де Голля согласиться пока на сохранение некоторых элементов парламентаризма, например принципа ответственности правительства перед парламентом. Во всяком случае, конституция создавала
В новой конституции мировоззрение де Голля, пронизанное духом истории, обращенное в прошлое, его инстинктивная склонность к монархической идее странным образом совпадали с новейшей тенденцией государственно-монополистического капитала к сильной власти. Одновременно конституция отвечала массовым антипарламентским настроениям, широко распространившимся в последние годы в обреченной на бессилие Четвертой республике.
Эклектичный характер нового конституционного документа послужил потом основой для поисков юристами прецедентов тех или иных его положений. Характер этих разных по времени и обстоятельствам прецедентов придавал конституции своеобразную целостность, которая выражалась в стремлении к максимальной независимости практических действий реальной власти от ее источника — всеобщего избирательного права. Конституционные взгляды де Голля, ярко отразившиеся, например, в 1946 году в речи в Байе, уже излагались. Интересны также проекты, которые разрабатывал во время войны Мишель Дебрэ, руководивший теперь составлением новой конституции. Именно тогда президента прямо называли «республиканским монархом», избираемым сроком на 12 лет. Такой срок был определен в соответствии со средним временем царствования в феодальной Франции. Словом, генерал создавал государство по своему вкусу, хотя оно и оказалось примерно таким, в каком остро нуждался французский крупный капитал.
Но вот текст конституции готов, и де Голль сразу же отправляется 20 августа в большую поездку по французской Черной Африке. Почему он туда поехал, хотя дел хватало и в Париже? Поездка в Алжир понятна; там был мятеж, тогда как Черная Африка оставалась еще относительно спокойной. Дело в том, что утверждение конституции и решение алжирской проблемы генерал тесно связывал с Африкой. Подобно тому как во время войны черный континент был территориальной базой «Свободной Франции», ныне он должен служить краеугольным камнем новой Франции «от Дюнкерка до Таманрассета». Новая конституция предусматривала создание огромного франко-африканского сообщества. Будущий президент Франции одновременно стал бы президентом такого сообщества..
Де Голля горячо встречали в африканских странах. Вспомнив о старой душевной ране, генерал сказал в столице Западной Африки: «Приехать в Дакар для меня всегда удовольствие, даже тогда, когда я сюда въезжаю без затруднений… Во время войны я так и не смог побывать в Дакаре!» Теплый прием, оказанный де Голлю, объяснялся просто: африканцам хотелось видеть в нем освободителя. А он действительно говорил об их праве на независимость, которую они могут получить при голосовании на референдуме по новой конституции. Однако независимость, предупреждал де Голль, будет означать немедленный разрыв всех связей с Францией. Расчет де Голля был верен; только Гвинея решилась на такой шаг, и, казалось, план грандиозного федерального комплекса имеет большие перспективы. Все это связывалось с алжирской проблемой. «Именно для Алжира я создаю это сообщество», — говорил де Голль в Дакаре. Он рассчитывал, что алжирцы захотят, войти в сообщество и тем самым все благополучно разрешится. План был великолепен, если бы он имел какие-нибудь шансы на успех.
Но пока казалось, что все идет успешно. 28 сентября во Франции и ее заморских владениях состоялся конституционный референдум. Генерал говорил перед этим, что 70 процентов голосов «было бы успехом». За конституцию в метрополии проголосовало почти 80 процентов. «Я не из тех, кто жалуется, что голосов слишком много», — сказал де Голль. Еще бы, это его несомненная победа, объяснявшаяся сочетанием многих благоприятных факторов. Как ни странно, наименьшую роль играл сам текст конституции. Половина избирателей вообще не читала его. А наибольшее значение имела надежда многих французов, что де Голль так или иначе выведет страну из алжирского тупика. Правда, никто не представлял ясно (в том числе и сам де Голль), как он это сделает. Поэтому за конституцию голосовали одновременно сторонники «французского Алжира» и
Сказалась главным образом старая вера в человека «18 июня». Голосовали за личность де Голля, а не за определенную политическую программу. Референдум оказался фактически плебисцитом. Известный социолог Раймон Арон писал: «Пятую республику породил осененный благодатью вождь». В связи с этим французские социологи определяли власть де Голля в качестве «харизматической», то есть «провиденциальной», основанной не на законах, программе или объективных социальных процессах, а на инстинктивной вере в его особые качества, на чувстве доверия и влечения к нему, на психологической реакции подчинения его таинственному обаянию. Разумеется, в такого рода «психоанализе» отражается какая-то доля истины, хотя не менее важное значение имело массовое недовольство плачевными итогами деятельности лидеров Четвертой республики.
Играли роль и другие реальные факторы, такие, например, как методы подготовки и проведения референдума. Де Голль не зря включил в правительство лидеров основных некоммунистических партий. Все они выступали за положительный ответ. Кроме коммунистов, только часть социалистов и радикалов отвергла новую конституцию. Что касается компартии, то она оказалась в довольно трудном положении. Массовый антипарламентаризм, страх перед гражданской войной и вера в де Голля захватили даже часть тех избирателей, которые обычно поддерживали компартию. Так или иначе, новый государственный строй был отныне узаконен, и де Голль мог вплотную заняться Алжиром. Здесь тоже проходил референдум, который дал 96 процентов положительных ответов.
«Технический успех», — скромно говорили организаторы голосования. Его проводили армия и «ультра», превратившие референдум в издевательскую комедию.
В октябре 1958 года начинается новый этап в алжирской политике де Голля. 23 октября генерал провел первую из своих пресс-конференций, которые станут отныне как бы постоянным институтом нового режима. Де Голль v предложил алжирским повстанцам заключить «мир храбрецов». Для этого они должны были использовать «белый флаг парламентеров». Иначе говоря, де Голль предложил им простую капитуляцию без всяких политических гарантий. Естественно, что Фронт национального освобождения (ФЛН) и только что образовавшееся Временное правительство Алжира отклонили такое предложение. Одновременно развернулась пропагандистская шумиха вокруг так называемого «плана Константины», то есть плана экономического развития Алжира. Кроме того, путем проведения в Алжире выборов в Национальное собрание де Голль рассчитывал на появление мусульманской политической «элиты», которая оказалась бы более приемлемым собеседником в решении алжирского вопроса, чем ФЛН. Однако выборы, опять происходившие под контролем «ультра», выдвинули исключительно депутатов — сторонников «интеграции», от которой генерал продолжал уклоняться. Практически из всех элементов алжирской политики реально осуществлялся только один: так называемое «умиротворение», то есть расширение военных действий, конца которых не предвиделось.
Однако нельзя сказать, что все застыло на мертвой точке. Нет, определенное движение происходило и оно имело существенное значение. Генерал постепенно добивался ослабления «ультра», их отделения от военных и изоляции. Еще в октябре он приказал всем военным выйти из «комитетов общественного спасения». В ответ на это 16 октября «ультра» объявили забастовку в — Алжире. Но она не имела серьезного размаха, и влияние комитетов оказалось подорванным. Так де Голль постепенно расплачивался с теми, кто помог ему в мае прийти к власти. В ноябре он отозвал из Алжира генерала Сала-на, дав ему чисто декоративную должность генерального инспектора национальной обороны. Нескольких других генералов, участников майского мятежа, также отозвали в метрополию.
Де Голль старается отделить голлистов от наиболее яростных поборников «интеграции» Алжира с Францией. Он следил, чтобы на выборах в парламент они не слишком усилили свои позиции. Перед выборами Жак Сустель и другие бывшие руководители РПФ создали новую политическую партию. Генерал отказался от возрождения РПФ, помня свой печальный опыт. На этот раз он не только не захотел иметь с новой партией каких-либо формальных связей, но даже воспротивился участию своего брата Пьера де Голля в руководящем комитете новой партии голлистов. Генерал решительно пресек попытки Жака Сустеля связать новую партию «Союз в защиту новой республики» (ЮНР) с известными сторонниками «французского Алжира» Бидо, Морисом и Дюше. Конфликт с Сустелем возник и по вопросу о системе голосования на парламентских выборах. Генерал хотел, чтобы центристские партии и социалисты сохранили определенные позиции в качестве противовеса Сустелю и другим защитникам «интеграции».