Генерал Деникин
Шрифт:
Год просидит генерал Корнилов в австрийском лагере и совершит знаменитый побег. Бывший матерый разведчик, знающий многие языки, умеющий перевоплощаться так, что этого оборванного «дервиша» в знойном Кашгаре считали плоть от плоти своим, на этот раз переоденется в австрийского солдата. Он в одиночку доберется до Дуная и вернется в Россию через румынскую границу. Государь удостоит его очередным Георгием 3-й степени.
О том великом отступлении русских армий Деникин писал:
«За годы войны, в связи с положением фронта, мне приходилось и наступать, и отступать. Но последнее имело характер маневра временного и переходящего. Теперь же вся обстановка и даже тон отдаваемых свыше распоряжений свидетельствовал о катастрофе. И впервые я почувствовал нечто, похожее на отчаяние».
На глазах Антона Ивановича пал смертью храбрых его бывший Архангелогородский полк. Его придали Железной дивизии в сводном отряде. Деникин под кромешным обстрелом, из-за которого архангелогородцам подвозили питание и боеприпасы только ночью, не дожидаясь ее, приполз к бывшим однополчанам на позиции. Несколько часов вспоминал он со старыми офицерами былое.
В последнем бою архангелогородцев их передовая точно легла на почти прямой угол, который ломал фронт армии в пределах деникинского отряда. С двух сторон расстреливали полк наседавшие немцы. Ветераны, каждого из которых Деникин знал в лицо, умирали точно также, как во времена Петра Великого…
В июле нашим войскам пришлось уйти и из Польши. В августе немцы пытались Свенцянским прорывом вломиться в оборону русских и окружить около Вильно 10-ю армию.
В это напряженнейшее августовское время Брусилов приказал Деникину спешно идти в местечко Клевань, где находился штаб его 8-й армии, между Луцком и Ровно. За ночь «железные» сделали двадцать верст пути марш-броском… и попали в хаос. Фронта у Клевани уже не было, с Луцка наступали австрийцы, давя каких-то ополченцев и спешенную кавалерию. Дорога на Ровно открыта.
Деникин развернул дивизию по обоим сторонам шоссе, с трудом дозвонился в штаб 8-й армии. Брусилов лихорадочно заговорил по телефону:
– Положение серьезное. Штаб, возможно, эвакуируется в Ровно. Ополченские дружины, которые вы видите, формируются в новый корпус. Но они впервые в бою и не представляют собой никакой боевой силы. Все же надеюсь: фронт получится довольно устойчивым, опираясь на Железную дивизию. Надо задержать врага!
«Железные» уже дрались по всей линии огня, австрийцы вводили свежие силы, пытаясь охватить правый фланг 8-й армии. Из-за этого Деникин растянул свой фронт на пятнадцать километров.
Силы противника превосходили его втрое. Генерал подумал: «Обороняться при таких условиях невозможно. Только атаковать!»
В ближайшие дни Железная дивизия трижды ходила в бешеные атаки. Она приковала здесь три австрийских дивизии, не дав им ринуться в обход на армию. Лишь снарядной мясорубкой австрийцы сумели оттеснить «железных» за речку Горынь.
Воспрянул в этот момент духом Брусилов, получивший свежий 30-й корпус генерала Заиончковского. Он бросил его к Горыни, решив контратаковать правым крылом армии. Командующий Юго-Запада Иванов, боясь так крупно наступать, спорил с Брусиловым до изнеможения, но генерал, неумолимо дравшийся еще на русско-турецкой, настоял на своем.
Железная дивизия Деникина пошла в центре фронта. В эти сентябрьские дни ее полки генерала Станкевича и полковника Маркова сметали австрийцев на своем пути, предельно уничтожая врага, уцелевших беря в плен. На третий день наступления Деникин атаковал уже сильнейшие передовые укрепления Луцка.
Здесь против «железных» в отличных окопах прочно сидели две с половиной австрийские дивизии. В беспрерывном бою день и ночь стрелки взяли два первых окопных ряда, захватив пулеметы и пленников. Но они устали, и фронтальная атака Деникина захлебнулась.
Брусилов приказал генералу Заиончковскому атаковать Луцк с севера. Этот генерал был оригиналом. Он кинул клич своему корпусу, отметив в длинном воодушевленном приказе: Железная дивизия не смогла взять Луцк, и эта почетная и трудная задача возлагается на него… На следующий день был праздник Рождества Богородицы. Генерал возгласил войскам:
– Порадуем Матушку-Царицу небесную! Бутылка откупорена! Что придется нам пить из неё: вино иль яд, – покажет завтрашний день.
«Выпить вина» на другой день Заиончковскому было сложно. Наступление его корпуса споткнулось, он потребовал у Брусилова в помощь один полк Деникина. Тот отдал и вскоре получил из штаба армии следующий приказ: Заиончковского подавляет сильный артобстрел, Деникину вести стрельбу всеми его батареями в течение ночи, чтобы отвлечь на себя неприятельский огонь.
Дорого встало это оставшимся трем «железным» полкам, палившим до утра, когда каждый снаряд на учете. Австрийцы в ответ залепили гранатой прямо в камин штабной хаты, которая, к счастью, не разорвалась. Но главное, они обнаружили все скрытые батареи Деникина.
На рассвете позиции деникинцев должны были утюжить на убой. Антон Иванович вызвал по телефону командиров своих полков, сказал уже ему привычное:
– Наше положение пиковое. Ничего нам не остается, как атаковать.
Три его ударных командира немедленно согласились.
Когда солнце озарило изуродованные траншеи «железных», они поднялись в атаку, в которой нужно было пасть или взять Луцк. Дивизия с ревом пошла на утыканные пулеметами и орудиями австрийские окопы.
Брали в дикой рукопашной, кидаясь с гранатами на пулеметы, коля штыком. Бой гремел ураганом, и генерал-майор Деникин под пулями несся на отбитом автомобиле в Луцк…
Брусилов потом свидетельствовал:
«Деникин, не отговариваясь никакими трудностями, бросился на Луцк одним махом, взял его. Во время боя въехал сам на автомобиле в город и оттуда послал мне телеграмму, что 4-я стрелковая дивизия взяла Луцк».
Оригинал Заиончковский вошел в город попозже, припоздал со своим донесением о «взятии» Луцка. Так что Брусилов, получив его, написал на полях телеграммы: «…и взял там в плен генерала Деникина».
Не довелось Заиончковскому выпить из откупоренной бутылки, хотя и потребовал, чтоб за Луцк дали ему Георгиевский крест. Но это Антона Ивановича Деникина наградили за луцкую атаку присвоением звания генерала-лейтенанта. Его стрелки взяли в плен 158 офицеров и 9773 солдат – количество, равное составу собственной Железной дивизии. Пить за это Деникину следовало, да было некогда. Зато он позволил себе выкурить одну из лучших его сигар, заядлым курильщиком генерал не был, лишь сигарами иногда дымил.