Генерал Ермолов
Шрифт:
«Час этот, — — вспоминал Пущин, — проведенный у Ермолова, поднял меня в собственных глазах моих, и, выходя от него, я уже с некоторой гордостью смотрел на свою солдатскую шинель…»
«Неосторожность» Ермолова во всех этих поступках настолько не вяжется с его характером, что позволяет предположить о существовании чего-то, оставшегося «за кулисами» событий и лишь намеками, случайностями обнаруживающего себя. Перед нами как бы отдельные верхушки затонувшего леса фактов. Зная способности Ермолова-конспи»
ратора,
Впрочем, скольких «замешанных» в декабристском движении не назвали во время допросов или выгородили, спасли — если не от эшафота, то от Сибири и рудников! А если принять во внимание, с каким благоговением относились декабристы к Ермолову, которого прочили в члены Временного революционного правительства, станет ясно, что относительно его имени могла существовать особая договоренность.
«Сфинкс новейших времен» — так многозначительно назвал Ермолова Грибоедов. При всей своей скрытности Алексей Петрович иногда не мог сдержаться, выказывая свои истинные взгляды. Например, когда военный министр и член следственной комиссии А.И.Чернышев стал преследовать своего родственника декабриста 3.А.Чернышева в надежде получить наследственный графский майорат, Ермолов сказал:
— Что же тут удивительного: одежды жертвы всегда поступали в собственность палача…
В этом скупом заявлении ощущается нечто большее, чем простое сочувс!вие революционному дворянству, смело поднявшему оружие против деспотизма.
Существование «загадки Ермолова» в связи с восстанием 14 декабря 1825 года несомненно. Быть может, какой-то дополнительный свет на нее проливают подробности ареста Грибоедова.
Встретив рождество 1825 года в штаб-квартире Гребенского казачьего полка в станице Червленной, Ермолов 28 декабря с батальоном любимого Ширванского полка и двумя сотнями казаков отправился в крепость Грозную. Время было опасное: в Чечне полыхали волнения, разжигаемые имамом Бей-Булатом. Грибоедов находился при командире Кавказского корпуса. Отсюда он писал Кюхельбекеру:
«Кстати о достоинствах: какой наш старик чудесный, невзирая на все о нем кривые толки; вот уж несколько дней, как я пристал к нему вроде тени, но ты не поверишь, как он занимателен, сколько свежих мыслей, глубокого познания люден разного разбора, остроты рассыпаются полными горстями, ругатель безжалостный, но патриот, высокая душа, замыслы и способности точно государственные, истинно русская, мудрая голова».
Жалея ногайцев, поставлявших провиант, Ермолов запретил усиливать перевозочные средства, и под вещи Грибоедову дали одну арбу вместе с адъютантом наместника Шимановским.
Расположившись в доме коменданта
А для серьезного разговора было немало причин.
Утром на рождество в Червленную прискакал фальдъехерь с известием о событиях 14 декабря и восшествии на престол императора Николая.
Говорили короткими фразами, понимая друг друга с полуслова, и перемежали их длительными паузами.
— Представляешь, какая теперь в Петербурге идет кутерьма! — сказал Грибоедов, то сжимая кулак, то разводя сильные пальцы пианиста. — Чем-то все кончится!..
Без посторонних лиц наместник на Кавказе и чиновник по иностранным делам были на «ты».
— Я послал офицера к Воронцову. Выяснить, что происходит на юге… — не сразу отозвался Ермолов, выкладывая по углам четырех карточных королей на простом деревянном столе.
Из Новороссийской губернии, где начальствовал М. С. Воронцов, доходили неподтвержденные слухи о волнениях в армии.
Грибоедов поправил очки и взял колоду.
— Итак, Александр Павлович скончался. — Он накрыл червонного короля дамой той же масти. — Константин Павлович сам отказался от престола… — Та же участь постигла трефового короля.
— Остается молодой император, — мрачно-усмешливым басом подхватил Ермолов, подвигая Грибоедову короля бубеп.
— И еще не известный нам благородный мужчина, — возразил Грибоедов, Он снял очки и поднес близко к глазам короля пик: — Обладающий огромной силой в своих владениях…
Последние два тревожных года, обещавших наступление развязки, Ермолов употребил на то, чтобы укрепить Кавказскпй корпус верными ему людьми. В 1823 году, вопреки желанию императора, он назначил своей волей Н. Муравьева командиром 7-го Карабинерного полка, командиром 41-го Егерского — члена тайного общества А. Авенариуса, а командиром Грузинского гренадерского — его едипомышленшчча Г.Копылова. Одновременно Ермолов вызывает в Тифлис для службы по особым поручениям своего старого приятеля В.Ф.Тимковского. А в штабе корпуса работает еще один член тайного общества и родственник Якубовича — П.УСТИМОБПЧ.
И вот теперь развязка близка.
Когда в Червлештой Ермолов вскрыл конверт и поздравил окружающих с новым императором, то сразу понял, что означает для него эта перемена. При той ненависти, какая была к нему при дворе, он оставался у дел лишь благодаря Александру Павловичу и нескольким лицам: дежурному генералу Закревскому, начальнику главного штаба Волконскому, статс-секретарю Кикину. Теперь Александра I нет, Закревский назначен генерал-губернатором в далекую Финляндию, а начальником главного штаба стал генерал Дибич…