Генерал из трясины
Шрифт:
— Но что же все-таки мы можем сделать? — спросил он. — И что думает об этом ваш фюрер?
— Фюрер, к сожалению, все еще окружен пораженными слепотой людьми. Но фельдмаршалы и крупные офицеры здесь, в Генеральном штабе, делают, что могут, в сторону изменения политических целей войны и пересмотра наших отношений к русскому народу. Готовы ли вы сотрудничать с теми, кто хочет бороться против Сталина? Сотни тысяч русских уже помогают немцам в этой войне, многие даже с оружием в руках. Но у них нет своего лица.
— Против
Разговор был интересным, но опытному вербовщику Штрик-Штрикфельдту надобно было переходить от слов к делу. Как бы между прочим он попросил генерала изложить свои мысли в письменной форме. Он объяснил, что момент чрезвычайно благоприятный — начальник Генерального штаба Гальдер ждет от Гелена доклада, и под этим соусом сейчас можно передать записку пленного генерала сразу в руки начальника Генерального штаба.
Штрик-Штрикфельдт не сказал своему другу Власову, что Гелен — человек, который курирует разведку Восточного фронта, но Вильфрид Карлович ведь и сам признавался, что откровенность его всегда была ограничена рамками присяги.
Тем более что в главном он не кривил душою.
Он, как мы уже говорили, подобно многим прибалтийским немцам или даже самому Йозефу Геббельсу искренне считал, что Германия должна воевать не с Россией, а с большевизмом.
Екатерина Андреева остроумно заметила, что, «живя в СССР, Власов привык к ситуации, когда система террора пронизывает всю жизнь, а критиковать официальную политическую линию без санкции свыше весьма рискованно. Поэтому, когда немецкие офицеры проявляли открытую враждебность нацистской политике, Власов делал заключение, что это отражает какие-то директивы, а значит, в политике могут наступить изменения».
Андрей Андреевич, в совершенстве постигший принципы советской военной бюрократии, и предположить не мог, что в германской армии офицер невысокого ранга может высказывать противоречащие официальной доктрине идеи, ему казалось, что собеседник высказывает то, что уже твердо решено в немецких верхах, хотя пока и не объявлено открыто.
Поэтому-то вопреки очевидности и поверил он — так хотелось поверить в это! — что политика немцев по отношению к России и в самом деле изменится.
Вероятно, и это тоже «помогло» Власову обмануться…
Он составил записку.
И хотя Андрей Андреевич и вписал туда фразу о готовности поставить себя в распоряжение своего народа в борьбе
«Власов считал, — пишет Екатерина Андреева, — что сформирование русской армии канализирует недовольство среди военнопленных, а официальное признание ее пресечет бытующее среди военнопленных чувство, что их коллаборационизм является изменой Отечеству».
Трясинное «ноу-хау» Власова, как сказали бы сейчас, заключалось в том, что он готов был совершить измену, но не просто из страха за свою шкуру, а как бы во имя Родины.
И все это понятно и объяснимо.
Человек по своей природе устроен так, что может поверить в любое несбыточное мечтание, если реальность не оставляет ему места в жизни.
Забегая вперед, скажем, что «ноу-хау» Власова оказалось весьма перспективным направлением, и Власов до конца не отступал от него. К концу войны возникла даже идеология, разработанная конкретно под А.А. Власова, которая звучала достаточно непривычно, но которой трудно отказать в определенной логике.
Зачем русским солдатам нужно умирать за сталинско-большевистский режим? Чтобы угнетение России и русских продолжалось так же, как все эти годы, миновавшие после Октябрьского переворота? Не лучше ли, воспользовавшись войной, как воспользовались ею в свое время Ленин и Троцкий, освободить народ и страну от ненавистного режима?..
«Ленинский путь» соблазнял многих.
Большевики-евреи помогли немцам победить Россию в Первой мировой войне и за это получили власть в стране. Так отчего же нельзя и русским повторить этот путь и, отвергнув ненавистный, навязанный большевиками-евреями, режим, за счет территориальных уступок спасти Россию?
Слабость плана была очевидной.
Кайзеровской Германии большевики были нужны, кайзеровская Германия подкармливала всех этих Лениных, Троцких, Красиных.
Власовы же и РОА, во всяком случае, в таком виде, в каком хотели видеть их Власов и его последователи, Гитлеру казались даже более опасными, нежели большевистский режим. «Национал-социализм — не предмет экспорта», — говорил Гитлер, и этот свой принцип он не собирался нарушать.
Но были и более существенные недостатки в этом плане.
Ведь ленинский путь — путь Зла, путь Дьявола. Этот путь, действительно, вел к разрушению православной России. Придти по этому пути к спасению страны, к восстановлению православной Руси просто невозможно.
Это — откровенный самообман.
Сохранилась фотография — Власов в лагере военнопленных в Виннице.
В гимнастерке без знаков отличия, с ежиком едва отросших волос, с оттопыренными ушами.
Он стоит, заложив руки за спину.
Вид у него очень мирный. Почти не отличим Андрей Андреевич от какого-нибудь сельского учителя.