Генерал-марш
Шрифт:
Ольга прикрыла веки, ловя далекие еле различимые обрывки чужих слов.
– Гондла, когда вы, наконец… К черту, Егор, надоело!.. Не ссорьтесь, товарищи, Лариса, ты…
Люди-тени, голоса-тени. Товарищ Ким, кожаный человек Егор Егорович и Гондла – она же Лариса… Зотовой внезапно почудилось, что женщину она уже встречала. Голоса слились в неясный, далекий шум…
– Ты это своему Радеку скажи!
Чей-то смех, резкий голос в ответ. Трое, горячо споря, завернули за угол. Исчезли. Бывший замкомэск невесело хмыкнула. Вот все и разъяснилось! Как говорится, с миру по нитке – голому петля.
Лариса – «свой» Радек – Гондла.
Несколько лет назад еще не расстрелянный Гумилев посвятил пьесу «Гондла» своей подруге – молодой поэтессе Ларисе Михайловне. Ныне уже не столь молодая Лариса Михайловна числилась гражданской женой Карла Радека.
Получите – и распишитесь!
И вдруг, забыв слова стыдливости и гнева,Приникнет к юноше пылающая дева…Еще, о Гелиос, о царственный Зенит!..Ольга, поставив портфель на мокрый булыжник, вырвала из кармана папиросную пачку, достала зажигалку. Резкий горький дым, горькая недобрая память.
Благослови сады широкогрудой Гебы,Благослови шафран ее живых ланит,На алтаре твоем дымящиеся хлебы…Значит, вот о чем твои стишки, Лариса Михайловна? Пылающая многомужняя дева, Гелиос в кожаном пальто и царственный Зенит по имени Ким Петрович… Интересно, на Ваганьковом ты тоже их читала?
«Где Виктор Вырыпаев?»
5
– Па-а-а-аберегись!..
Звон стекол, а следом громкий треск, словно где-то рядом занялись колкой дров. Крик – откуда-то сверху, не иначе с ближайшей тучи. Товарищ Москвин машинально поглядел на небо, ничего, кроме все тех же туч, не увидев…
– Да что вы делаете, товарищи?!.
Ага, за углом!
Сворачивать Леонид не собирался. В Сенатском корпусе у него дел не было, к тому же подъезд находился в двух шагах. Однако не каждое утро в Главной Крепости начинается столь весело!
– На третьем! Они на третьем!..
Товарищ Москвин, мельком взглянув на равнодушных охранников у входа, посмотрел за угол – и невольно зажмурился. Сверху что-то падало.
Трррресь!
Это был стул, самый обычный, с казенной кожаной обивкой. Все, что от него осталось, теперь лежало на влажных после ночного дождя булыжниках. Чуть дальше было раскидано то, что совсем недавно числилось креслом. Стекол тоже хватало вместе с остатками рам.
Леонид покачал головой и, отойдя подальше, взглянул наверх. Итак, третий этаж, длинный ряд окон под скучной зеленой крышей, посредине – невысокий купол со шпилем, тоже зеленый. Все рамы оказались на месте, кроме одной, пятой от угла. Товарищ Москвин принялся вспоминать, что именно там находится, но не смог. В Сенатском корпусе он бывал не слишком часто и не выше второго этажа.
– Лети-и-и-и-т!
Еще один стул – не из разбитого окна, из соседнего. Протиснулся через раму.
Трррррресь!..
Между тем собиралась толпа. Время было самым подходящим: начало рабочего дня, сотрудники спешили на службу. Неведомые хулиганы на это, вероятно, и рассчитывали. Из разбитого окна выглянула чья-то голова, дернулась, поглядела по сторонам:
– Товарищи-и-и-и-и! Сюда, товарищи-и-и!..
Бывший оперуполномоченный прикинул возможную причину безобразий. Пожар с потопом отверг сразу, белогвардейский налет – тоже. Буйное помешательство прямо на рабочем месте? Тогда почему охрана скучает?
– Квартира Вождя, – констатировал кто-то. – Ну, будет им сейчас!..
Леонид, не поверив, еще раз поглядел наверх, лихорадочно вспоминая расположение кабинетов. Служебный, Председателя Совнаркома тоже на третьем, но двумя окнами правее. Неужели?..
– Товарищи-и-и!
Все та же голова, на этот раз вместе с плечами, свесилась вниз.
– Слушайте-е-е! Руководство ЦК, прикрываясь именем Вождя, готовит государственный переворот. На ближайшем Пленуме будет принято решение о ликвидации Союза Социалистических…
Голова исчезла, сквозь разбитое окно послышались громкие крики. Толпа ответила дружным недоумевающим гулом. «Спятили!» – уверенно заявил чей-то начальственный бас. Товарищ Москвин мысленно с этим согласился, но уходить не спешил. Психи тоже разные бывают. Одно дело, если орут: «Я – Наполеон!», совсем другое, когда поминают Центральный Комитет.
– Товарищи-и-и-и!..
Снова голова, причем не одна.
– Читайте сегодняшнюю «Правду»!.. Вождя никто не видел с мая месяца!.. Это не его письма!.. Требуйте от ЦК встречи с Вождем!.. – В два голоса, перебивая друг друга.
Леонид вспомнил ходившие уже не первую неделю разговоры. В Столице Вождя действительно почти не видели. Сначала он был на Кавказе, затем поехал в Киев. Теперь Предсовнаркома в Горках, но даже с родной сестрой не спешит встречаться.
– Расходитесь, товарищи! Расходитесь!..
Охрана наконец-то проснулась. Цепочка бойцов в серых шинелях с зелеными петлицами выстраивалась вдоль корпуса, трое, в форме и в цивильном, подступили к толпе.
– Товарищи, инцидент ликвидирован. Просим покинуть площадь! Просим…
Товарищ Москвин, не став спорить, направился в сторону бывшего монастыря. Оставалось поздравить себя с тем, что под его началом всего лишь небольшая группа. Если и придется вести разъяснительную работу, то не с сотней сотрудников сразу.
Объясняться не пришлось. Сотрудники были уже на месте, молчаливые и хмурые. На начальственную улыбку никак не отреагировали и так же молча разошлись по рабочим местам. Вопросов никто не задавал. Товарищ Москвин пожелал всем хорошего дня и уже собрался к себе в кабинет, но тут с места встала Соня Дерябина. Подошла, поглядела пристально. В руках – газета, «Правда», сегодняшняя.