Генерал-марш
Шрифт:
«В Президиуме ЦИК СССР. Постановление Президиума ЦИК о создании Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) и Иностранного политического управления при СНК СССР…»
О новости уже знали. Обсуждали не слишком бурно, но достаточно активно. Товарищ Москвин в дискуссии вступать не стал, сославшись на полное незнакомство с предметом. Собственно, что обсуждать, если в «Правде» все написано? В связи с образованием СССР республиканские ГПУ сливаются в одно – Объединенное. Чтобы новая структура не получилась слишком громоздкой, внешнюю разведку выделяют в отдельное управление – Иностранное, во главе с опытным чекистом товарищем Менжинским. ОГПУ возглавит товарищ Бокий, тоже ветеран ЧК, а Феликс Эдмундович Дзержинский направляется на повышение в Высший Совет народного хозяйства, который и возглавит. Перемены, конечно, серьезные, но давно ожидаемые.
Улыбался Леонид от всей души. Не тому, что с Первочекистом разобрались, – тому, что сам уцелел. Этой ночью густо коса косила, многим довелось в одних подштанниках незваных гостей встречать. Повезло Лёньке Фартовому, недаром кличку такую дали!
А со всем прочим… Прав товарищ Куйбышев, лучше ужасный конец, чем ужас без конца!
«Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит…»
Глава 11
Северный ветер
1
Чаша была прекрасна. Массивное золотое основание, ребристое «яблоко» посередине высокой ножки, розовый мрамор по бокам, лента орнамента, бегущая по краю, – легкие, невесомые завитки. Металл неярко светился. Хотелось протянуть руку, дотронуться, подержать на весу…
Ольга с сожалением вздохнула. Трогать нельзя, хорошо хоть взглянуть позволили.
– Обратите внимание на орнамент, сударыня, – смотритель ризницы, маленький седой старичок, осторожно поднес указку к бортику, – скань, именуемая также филигранью. Сложнейшая ювелирная техника, узоры ее, обычно стилизованного растительного характера, выполняются из тончайшей золотой проволоки и припаиваются к металлическому фону. Хочу заметить, что выразительность рисунка во многом зависит от качества припоя. Это один из лучших образцов!
Зотова согласно кивнула. Про чашу ей уже рассказали все, что можно. Потир – вклад великого московского князя Василия Темного, образец ювелирного искусства средневековой Руси. На поддоне – надпись с именем мастера: «А делал Иван Фомин».
– Хранилась в Троицко-Сергиевой лавре, – продолжал шелестеть старичок, – но после того, как пришел гегемон… То есть после известных событий было решено переправить сие чудо в Столицу. Понимаю ваш интерес, такую вещь надо обязательно увидеть хотя бы раз в жизни.
Началось все утром. Зотова только успела распределить среди своих комсомольцев очередную партию «стружки» и отобрать несколько взятых наугад писем, дабы самой не бездельничать, как зазвонил телефон. Негромкий, слегка дребезжащий голос пригласил «глубокоуважаемую Ольгу Вячеславовну» в Патриаршую ризницу. Идти недалеко – через маленькую площадь, где стояли служебные авто, к церкви Двенадцати апостолов, за которой находится бывший патриарший дворец.
Всезнающий и ничего не забывающий товарищ Ким распорядился продемонстрировать излишне любопытной сотруднице несостоявшийся Грааль – золотую чашу великого князя Василия.
В саму ризницу Ольгу не пустили, направив в один из кабинетов, где ее уже ждал Потир, заботливо опекаемый вежливым старичком из «бывших». За дверью скучал рослый охранник с карабином, сама же чаша красовалась на письменном столе рядом с большой бронзовой чернильницей.
Бывший замкомэск смотрела, слушала и тихо вздыхала. Сотворил мастер Иван Фомин чудо, но, увы, Граалем оно быть никак не может. Дата изготовления указана рядом с фамилией, тайника же в чаше нет, проверено, и не один раз.
Профессора Карташова, замешанного в темном деле с продажей экспонатов за границу, уже успели выпустить из внутренней тюрьмы Лубянки, но под следствием пока оставили. Поговорить с ним не удалось, о чем Зотова очень сожалела.
– Ваше начальство переслало мне ваш доклад, – внезапно заметил старичок. – Тот, который про Чашу Господню. Уж не обижайтесь, сударыня, но доставили вы мне немало веселых минут…
– Ага, – констатировала товарищ Зотова, вставая из-за стола. – Похохотали, выходит, гражданин? Хоть какая с него польза.
«Бывший» замахал руками.
– Что вы, сударыня, что вы! Просто собственная юность вспомнилась, порывы, мечтания… Я ведь, как и вы, еще студиузом понял, что если и существует Грааль, то искать его должно либо в музее, либо в храме. Его никто не терял, потому как Чаша Господня всегда была на виду. Тут вы абсолютно правы…
– Толку-то? – поморщилась бывший замкомэск. – Если б найти!
– Знать бы, что именно искать. Вы, Ольга Вячеславовна, вслед за господами популяризаторами уверовали в то, что в Восточной Римской империи, сиречь в Византии, имелась своя Чаша. Об этом и вправду писали, но, обратите внимание, отнюдь не византийцы. Взгляните сюда…
Из папки, лежащей на краю стола, была извлечена большая фотография на твердом паспарту. Девушке вспомнился Исторический музей. Не иначе, очередной древней надписью угостят? Любят это дело граждане ученые!
Так и вышло – надпись, точнее большая каменная таблица с оной, укрепленная на ветхой, потрескавшейся стене. Буквы оказались знакомые – греческие.
– Сие – церковь Фаросской Божьей Матери при императорском дворце в Константинополе, где хранились реликвии, связанные со Страстями Христовыми, – голос старичка окреп и загустел. – Надпись на стене церковной, а в надписи все оные реликвии перечислены. Ежели бы Чаша Господня и вправду пребывала у византийцев, то ея непременно бы упомянули, причем среди самых первых и важных. Иначе и быть не могло!
– «Хитон, хламида, лентион…» – не без труда разобрала девушка.
– «…Одеяния Слова, плащаница, кровь, венец терновый, кость, древо, волос Дидима, креста светильника…», – подхватил старичок. – Как видите, наизусть помню. Нет ничего сходного с чашей! Надпись же как раз тех времен, когда на западе рассказывали байки о византийском Граале. Весьма определенно о сокровищах сих поведал рыцарь Робер де Клари, храм этот грабивший. Среди прочего он упоминает хрустальный сосуд с Христовой кровью, но это отнюдь не Чаша. Увы, сударыня, все разговоры о константинопольской реликвии – всего лишь легенды. На Русь из Византии переправили немало святынь, но не Грааль, и ваше заключение о том, что гражданин Барченко – обычный шарлатан, совершенно справедливо.