Генерал Скобелев. Казак Бакланов
Шрифт:
В лагере их уже ожидал стол, накрытый белоснежной скатертью, стояли вазы с фруктами, графины с вином.
— А обед через полчаса, — доложил дежурный офицер. На что Непокойчицкий ответил согласным кивком и поинтересовался, что подадут к обеду.
— Окрошку-с и плов, — ответил офицер. Это были любимые блюда великого князя.
Разлили в бокалы светлое, с легкой горчинкой и в меру остуженное вино.
— Однако ж, какая прелесть! — воскликнул главнокомандующий.
— Пьешь и наслаждаешься, — подхватил Левицкий.
— Да я, Казимир Васильевич, не о том! Речь веду о болгарке. Надо же так
Появился офицер для поручений Скалой.
— Что такое? — спросил Непокойчицкий.
— Донесение от Гурко.
Надел очки, прочитал: «Взял с бою Казанлык, наступаю на деревню Шипка».
— Ваше высочество, поздравляю! Казанлык наш, на очереди Шипка… Нет, не перевал, а деревня. Но скоро и перевал будет нашим.
В Забалканье, куда наступал передовой отряд, вели три дороги. Все их турки подготовили к обороне, на каждой сосредоточили значительные силы, подтянули артиллерию, оборудовали заграждения. Но была, кроме этих трех дорог, еще четвертая, скорее горная тропа через Хаинкиойский перевал. Он был настолько труднодоступен для войск, что турецкое командование просто не принимало в расчет возможность его преодолеть. Этой ошибкой и решил воспользоваться генерал Гурко. Демонстрируя ложную подготовку к переходу через Шипкинский перевал, он направил туда 30-й донской казачий полк. После того как турки обнаружили присутствие казаков у Шипки, они твердо уверовали в свои предположения. Гурко же главные силы направил к деревне Хаинкиой.
Когда передовой отряд, совершив труднейший переход, спустился в долину реки Тунджи и оказался в тылу неприятельских позиций, турки забили тревогу: такого маневра они никак не ожидали. Но дело уже было сделано.
Главнокомандующий молча прочитал телеграмму, встал; поднял бокал:
— Гурко ура! Вам, батюшка, — обратился к священнику, — сейчас же в конвойном батальоне и у казаков отслужить молебен. Я там буду. Артур Адамович, немедленно послать государю депешу. Пусть с нами разделит радость.
Император Александр II, поручив командование брату Николаю, находился при Дунайской армии, имея квартиру в Зимниде. Не вмешиваясь в дела, он, однако же, к неудовольствию великого князя стеснял его в действиях.
После молитвы был обед. Поодаль играл струнный оркестр саперов и духовой Елецкого полка. За столом главнокомандующий спросил Левицкого:
— А как обстоят дела у Мирского? Что он докладывает?
— Святополк-Мирский направил на шипкинский перевал отряд генерала Дерожинского.
— Какого же? Бригадного начальника? — главнокомандующий произнес это без доброжелательства, отпил вина, продолжил: — А как вы оцениваете генерала Скобелева?
Левицкий замялся, поглядел на Непокойчицкого, потом на полковника Артамонова.
— Признаться, мне не очень часто приходилось с ним встречаться. Артур Адамович его знает.
Непокойчицкий откашлялся:
— Скобелев? Да как вам сказать, ваше высочество? Он, конечно, не в папашу. Но это и понятно: кровь молодая, горячая. Кауфман о нем отзывается положительно, хотя бывал с ним строг.
— Однако ж, в генералы вывел, — вставил полковник Артамонов. Как главный разработчик плана войны, он находился в роли советчика при главнокомандующем.
— Вывести-то
— А разве он не проявил себя? О нем дал лестный отзыв Драгомиров, и ранее на Дунае он держал себя достойно, — высказал главнокомандующий.
— Ив Белу он вошел одним из первых, — подтвердил Артамонов.
— А вот с Гурко он не сошелся. Уж не знаю в чем причина, только пришлось направить его к Святополк-Мирскому. — Левицкий поддерживал своего начальника.
— Я должен сказать, что Скобелеву просто везет, — заключил Непокойчицкий.
— Ну уж, Артур Адамович… — усмехнулся великий князь. — Суворову тоже говорили подобное.
— Скобелев далеко не Суворов. Очень далеко, — поджал губы старый генерал.
— А помните, ваше величество, что на это отвечал Суворов? — спросил Артамонов.
— Помню, помню. Он говорил: «Сегодня повезет, завтра повезет, а когда же умение?» Кстати, а где сейчас Скобелев?
— В Габрово, ваше величество. Я же докладывал, что он у Николая Ивановича.
— И что там делает?
— Пока находится при нем.
— И конечно же, без дела.
Левицкий в ответ тяжко вздохнул.
К вечеру из Зимницы от императора Александра пришло письмо. Он высказывал брату неудовольствие в связи с тем, что тот чрезмерно удаляет от себя и войск императорскую квартиру, словно бы тяготится присутствием самодержца в действующей армии.
— За что же такое испытание? — схватился за голову великий князь. — Мне обидно читать эти строки. Если я не хорош, сними с меня Георгия, удали от армии. Но не могу же я подвергать опасности жизнь российского императора!
— Да, конечно, — сочувствовал начальник штаба, — действительно, это чистая беда. К тому же для охраны Его Величества приходится иметь целую дивизию.
— Ну, вот видите, Артур Адамович.
— А может, Ваше Высочество, все обойдется? Возможно, он отойдет, когда получит депешу о победах Гурко.
— Вы не забыли отправить?
— Как же-с! Уже ушла.
Пребывание Александра в армии не вызывалось необходимостью. Он занимался лишь тем, что посылал поздравительные телеграммы, награждал отличившихся да присваивал отличившимся чины своими царскими указами. За форсирование Дуная он удостоил Драгомирова ордена Святого Георгия 4-й степени, солдат наградил знаками Георгиевского ордена, по три знака на отличившуюся роту. Ему подсказали, что за такое дело трех знаков мало. И он распорядился всем остальным солдатам выдать по два рубля.
В Дунайской армии находились царский наместник, сын императора Александра, возглавлявший Рущукский отряд, цесаревич Николай, а также великие князья Евгений Максимилианович и Сергей Максимилианович, которые командовали кавалерийскими бригадами, специально сформированными для них из Кавказской казачьей дивизии, где командиром был Скобелев-старший.
К ночи в главную квартиру пришло неприятное сообщение от Святополк-Мирского. Он писал: «Согласно приказанию стал занимать проходы. Ожидаемый отряд генерала Гурко с южного склона не вышел. Пред громадным превосходством сил в укрепленных позициях должен был отступить. Орловский полк вел себя геройски, но потерял до 200 человек. Прошу вообще подкрепления безотлагательного».