Генерал СС
Шрифт:
Неожиданно из балки в бледном свете утра появился, как привидение, танк. Приближаясь, он становился все менее призрачным и все более реальным: громадным, зловещим, с черным крестом на грязно-белой башне, длинный ствол орудия торчал в нашу сторону, словно обвиняющий перст смерти… Это был «тигр»!
— Nicht schissen! Nicht schissen! Wir sind Deutsch! [109]
Мы стояли, крича и размахивая руками. Все наши крики были совершенно бессмысленны, танкисты не могли слышать нас. Но если б мы повернулись и побежали, они тут же открыли бы огонь. Можно было только ждать, положив руки на затылок. Длинный перст орудия продолжал указывать прямо на нас. «Тигр» величественно
109
Не стреляйте! Не стреляйте! Мы немцы! (нем.). — Прим. пер.
Танк подъехал к нам почти вплотную. Крышка люка с громким лязгом открылась, оттуда высунулось залитое потом лицо, глаза под серым шлемом уставились на нас. Я увидел на петлицах эмблемы в виде мертвой головы. Это был офицер из эсэсовской дивизии Эйке «Мертвая голова». Тем более удивительно, что нас не расстреляли, едва завидев.
— Привет, Иван! Куда направляетесь, питекантропы?
Он навел на нас пистолет. Губы его растянулись, обнажив острые, белевшие на грязном лице зубы. Не дожидаясь ответа, поманил нас к себе.
— Полезайте внутрь, советские свиньи! И без фокусов, а то сразу же снова отправитесь в путь… ногами вперед!
Мы влезли в танк, по-прежнему держа руки на затылке [110] . Люк, лязгнул, захлопнувшись, и «тигр» покатил дальше. Появились еще три «тигра», и мы пристроились за ними. Грегор и я сидели в угрюмом молчании под пристальным взглядом эсэсовского офицера. Чувствовалось, он не знает, как с нами быть. Ему явно хотелось расстрелять нас на месте, однако военная дисциплина подсказывала, что двое русских, бродивших возле немецких позиций, будут ценнее живыми, чем мертвыми.
110
В танке ни для кого, кроме экипажа (5 человек) места попросту не хватит. — Прим. ред.
«Тигры» прикатили на базу, нам приказали вылезти. Эсэсовцы окружили нас, насмешничая и указывая пальцами. Живые русские, видимо, были у них редкостью.
— Так! — рявкнул офицер. — Быстро отвечайте, если хотите сохранить голову на плечах… Откуда пришли? Что делали возле наших позиций?
— Черт возьми! — вспылил Грегор, будучи больше не в силах сдерживаться. — Мы искали эти позиции с тех пор, как покинули Сталинград, а теперь он имеет наглость спрашивать, что мы здесь делаем!
Офицер так опешил, услышав грубый немецкий акцент Грегора и слово «Сталинград», что не упрекнул его в неуважении к старшему по званию. Он удивленно переводил взгляд с одного из нас на другого.
— Сталинград? — повторил он. — Вы пришли из Сталинграда?
— Мы из Шестой армии, — сказал я. — Вышли вместе с генералом Аугсбергом.
Воцарилось молчание. Эсэссовцы смотрели на нас, словно на воскресших мертвецов.
— Какого черта вы надели эту дрянь? — спросил один из них.
Грегор пожал плечами.
— С волками жить…
— Мы шли сюда вместе с НКВД, — объяснил я.
— Ври больше!
Было ясно, что эсэсовцы все еще жаждут крови, но боятся нас убить — вдруг мы и вправду из Сталинграда. В конце концов они нашли компромисс: сорвали с нас шинели противника, бросили на землю и продырявили пулями. Это казалось приемлемой заменой расстрела русских из плоти и крови.
15
Меня не волнует, скольким польским и русским женщинам придется умереть, эти противотанковые рвы должны быть выкопаны! Пусть мрут тысячами! Что мне до этого? Плевать, лишь бы их смерти не замедлили хода работ…
Генерал Роске, командир 14-го танкового корпуса [111] , встретился с Паулюсом в его кабинете. Генерал Паулюс был бледным, обеспокоенным. Курил одну сигарету за другой, лоб повлажнел от пота. Левая сторона лица подергивалась в нервном тике.
111
Этим корпусом в Сталинграде командовали генерал пехоты Г. фон Витерсгейм (01.04.1938-14.09.1942); генерал танковых войск Г.В. Хубе (14.09.1942-17.01.1943); генерал-лейтенант Г. Шлемер (17.10-29.10.1943). Что до генерал-майора Ф. Роске, то он после гибели Хартмана 25.10.1943 принял командование 71-й пех. див. и 31.10.1943 был взят в плен; умер в 1956 г. в Дюссельдорфе. — Прим. ред.
— Роске, дорогой друг! Не могу сказать, до чего рад вас видеть! Мне сказали, что вы погибли…
— Еще нет, — сурово ответил Роске.
Паулюс растянул свои губы в улыбке.
— Уровень потерь среди наших генералов тревожно высок… Вам известно, что мы лишились уже семерых? Такого несчастья не было еще ни в одной армии. Я иногда думаю, что, возможно, к концу этого сражения у нас не останется ни единого. — Он покачал головой, и левая сторона его губ быстро задергалась. — Нужно со всей откровенностью признать, что были совершены ошибки… но важно учиться на опыте! Эти ошибки не повторятся.
— Генерал, вы знаете, что происходит в войсках? — раздраженно прервал его Роске. — Они живут не как люди, а как дикие звери. Им приходится есть трупы, чтобы не умереть с голоду… люди умирают от самых легких ранений, потому что врачам нечем их лечить… нет даже аспирина! Нет ни дисциплины, ни порядка, ни продовольствия, ни боеприпасов… что мы делаем? Что мы делаем, черт возьми? Чего мы должны ждать?
— Возможно, чуда… — Паулюс дрожащей рукой загасил сигарету и достал из кармана новую пачку. — Спрашивать меня не имеет смысла, мой друг. Этот приказ отдал не я, он исходил от фюрера. Мы с вами солдаты и можем только повиноваться… Сражаться до последнего человека, до последнего патрона. — Покачал головой и по-черепашьи втянул ее в воротник. — О сдаче в плен не может быть и речи.
— Тогда мы погибнем! — лаконично произнес Роске.
Паулюс медленно поднял взгляд ввалившихся глаз. Едва заметно пожал плечами.
— У нас нет выбора… Передайте своим солдатам мой самый сердечный привет. Скажите, что мы все едины в этом сражении. И если я могу сделать для вас что-то, хоть что-нибудь, непременно дайте мне знать.
Два часа спустя Паулюс отправил в Берлин телеграмму:
«Шестая армия приветствует фюрера в годовщину его прихода к власти. Флаг со свастикой все еще развевается над Сталинградом. Пусть наша битва придает мужества будущим поколениям. Пусть всегда говорят, что даже в самые отчаянные минуты мы не сдались. Мы верим в победу и в нашего фюрера. Хайль Гитлер!
Сталинград, 29 января 1943 года».
СНОВА НА НЕМЕЦКИХ ПОЗИЦИЯХ
Нас отвезли на автомобиле-амфибии в Харьков и передали в батальон, расквартированный в Двинских казармах на склонах Новой Баварии [112] . Фельдфебель квартирмейстерской службы сразу же отправил нас на склад получить новое обмундирование и оружие; кладовщик сказал нам, что всех, прибывающих из Сталинграда, автоматически отправляют в эти казармы.
— Всех? — спросил Грегор. — Их что, много?
— Всего ничего. Каждую неделю появляются один-двое.
112
Название поселка неподалеку от Харькова. — Прим. ред.