Генерал Юденич
Шрифт:
— Можно перенести штурм на начало февраля. За эти дни из Карса и Грузии подойдёт маршевое пополнение для пехотных полков. Нужна отсрочка хотя бы на одну неделю.
Выслушав, Юденич с присущим ему в такие минуты спокойствием сказал:
— Вы просите отсрочки? Согласен с вашими доводами и даю вам отсрочку: вместо 8 часов вечера штурм начнётся в 8 часов пять минут.
После такого ответа все сомнения собравшихся славно улетучились: о переносе дня штурма турецкой крепости не было и речи.
Заседание военного совета завершилось последним приказанием генерала Юденича:
— Прошу задержаться ещё на одну-две минуты. Надо нам сверить часы. Сверять будем по моим карманным, а то кабы чего не вышло с началом завтрашней атаки. Штурмовать-то будем в темноте...
В тот же день кавказские войска, предназначенные для штурма эрзерумских укреплений, заняли исходные позиции. В два часа пополудни осадные пушки и полевые гаубицы артиллерийского участка генерала Вадина у селения Гюльджас открыла огонь по форту Чобан-деде и вражеской позиции около него.
В назначенный час следующего дня, штурмовые колонны сперва 1-го Кавказского, а через три часа — и 2-го Туркестанского корпусов устремились на штурм вражеских полевых укреплений и линяй крепостных фортов. За первые сутки удалось овладеть северной частью позиции Гурджибогазского прохода, фортом Кара-гюбек. При его взятии отличился 11-й Туркестанский стрелковый полк, шедший в первом эшелоне.
Что особенно было важно — удалось овладеть сильным фортом Далан-гез: Он надёжно прикрывал собой ближайшие подступы к крупному узлу эрзерумской обороны форту Чобан-деде в ущелье реки Туй-су.
Захваченный форт Далан-гез занял для обороны пехотный штурмовой отряд подполковника И. Н. Пирумова. С рассвета 1 февраля турки повели огонь по утраченному укреплению из более чем сотни артиллерийских орудий. Шквал снарядов всех калибров отрезал защитников форта от других войск, у них стали к вечеру кончаться боеприпасы.
Пехотинцы старались теперь стрелять только прицельно, зная, что с каждым патроном они растрачивают силу заградительного огня. Наиболее «ушлые» из стрелков вели пальбу из подобранных вражеских ружей, снимая патронные сумки с убитых турок. По тому, как всё реже становился огонь со стороны русских из Далан-геза, неприятель понял бедственное их положение в полуразрушенном форте.
Пять яростных атак вражеской пехоты было отражено винтовочным и пулемётным огнём. Шестую и седьмую русские отбили уже штыками, сберегая последние патроны на самый крайний случай. Для того чтобы отразить восьмую, в строй встали даже раненые бойцы. Тогда и погиб смертью храбрых ротный командир прапорщик Навлянский, до того своим пребыванием в самых опасных местах вселявший бодрость в солдат.
Когда турки поднялись в восьмую атаку, к уцелевшим защитникам Далан-геза подоспела неожиданная помощь, в которую они уже не верили: неизвестный рядовой под вражеским огнём в вечерних сумерках доставил на ослах боеприпасы.
После, узнав, как держались защитники форта Далан-гез, генерал Юденич приказал найти того солдата, чтобы наградить его Георгиевским крестом. Однако никто не признался из нижних чинов о своём подвиге, что немало огорчило командующего.
Из 1400 нижних чинов и офицеров полутора батальонов 153-го пехотного Бакинского имени великого князя Сергея Михайловича полка, оборонявших захваченный форт Далан-гез, осталось в строю всего около трёхсот по большей части раненых. За ночь героический гарнизон пополнили, а раненых эвакуировали в тыл.
Знаменательно было то, что и в далёком 1877 году этот эрзерумский форт брали не кто иной, как пехотинцы-бакинцы, — 10-я рота полка под командованием штабс-капитана Томаева, погибшего при взятии Далан-геза смертью героя. Тот победный штурм стал подлинным украшением боевого формуляра полка, славной страницей в его летописной биографии.
Морозный и солнечный день 1 февраля стал переломным в штурме Эрзерума. Русские овладели последним наиболее труднодоступным из запиравших Гурджибогазский проход фортов — фортом Тафта. Штурмовавший это вражеское укрепление 17-й Туркестанский стрелковый полк полковника Кириллова захватил в Тафте в качестве трофеев 10 крупповских орудий и множество снарядов.
Войска Кавказской армии прорвались в Эрзерумскую донну. Первым спустился в неё с гор 15-й Кавказский стрелковый полк полковника Запольского. То были минуты настоящего воинского триумфа. Появление русских в долине стало настоящим потрясением для оборонявшихся турецких войск — начиналось замыкаться вокруг крепостных укреплений кольцо окружения.
После получения донесения руководивший ходом Эрзерумской операции генерал Юденич не скрывал радости:
— Теперь в уныние придут и аскеры, а особенно местные Ополченцы. А последних в гарнизоне много...
Турки отчаянно стремились беспрестанными контратаками отбросить наступающих, но всё было тщетно. Одновременно султанские войска изо всех сил старались удержать Девебойнскую позицию, — от неё зависела судьба города-крепости и в очередной раз — судьба 3-й турецкой армии.
Неожиданно воздушная разведка доложила об оставлении турецкими войсками собственно Эрзерумской крепости и самого города: полки пехоты, стоявшие там, были брошены в сражение за Девебойну.
В резко изменившейся на поле битвы ситуации надо было что-то предпринимать. Юденич решил пойти ва-банк — он переподчинил командиру 2-го Туркестанского армейского корпуса колонны генералов Волошина-Петриченко и Воробьёва, а также конницу генерала Раддаца, поставив задачу совершить рейд во вражеском тылу.
Такое решение дало желаемый результат. В полевой армейский штаб стали один за другим приходить донесения о победах штурмующих войск:
— Елисаветпольцы прорвались к подступам форта Чобан-деде и проникли в его ров...
— Дербентский полк пошёл в штыки на вражескую батарею. Захвачено 28 орудий...
— 155-й пехотный Кубинский полк приступом взял форт Гяз. Идёт подсчёт потерь и взятых трофеев...
— Форт Узун-Ахмет взят бойцами 163-го пехотного Гунибского полка. Потери среда офицеров полка — больше половины...