Генерал
Шрифт:
Оглядываюсь назад. Никого нет поблизости. Мы вдвоем на кухне. И в моих апартаментах тоже.
– Да я никак понять не могу, почему мои сбились с дороги, – выдаю первое, что приходит в голову. Ну не про секс же рассказывать. – Юра – профессионал. Он сам тут все дорожки обошел. А потом и мне показал. Он не мог заблудиться, Василий Петрович.
Говорю и чувствую, как в душе нарастает тревога. Что-то неправильное входит в мою жизнь. Или я зря паникую?
– Да, странная ситуация, – недовольно морщится Генерал. – Но пока какие-то
Смотрит на меня пристально, так что по телу бегут мурашки, и заявляет решительно.
– Вот что, Катя… Я, конечно, поговорю с Юрой перед уходом, но на всякий случай, запиши мой номер телефона.
Глава 8
«А девочка смышленая», – думаю, внимательно слушая Катю.
Все она вычислила правильно. Майор спецназа не мог заблудиться в рощице около дома, где прожил год. Это исключено. И тут две версии. Или майор липовый, или играет со стороны противника. Но наверняка, люди Димирова проверили подноготную бывшего майора. Тогда в чем дело?
– Пока ты была одна, ничего не происходило странного? – спрашиваю Катерину. – Может, кто в дверь стучал, или под окнами ходил?
– Кроме вас сегодня к нашей террасе никто не приближался, – улыбается она весело. А в глазах пляшут озорные чертики.
– Прикольно, да? – стараюсь понять причину веселья.
– Я заметила вас, когда вы на цыпочках обратно уходили, – поясняет Катя, убирая со стола пустые тарелки. – Это было очень забавно, Василий Петрович.
«Блин, – усмехаюсь мысленно. – Еще никому в мире не пришло в голову назвать меня забавным. Узнают пацаны, засмеют. Забавный, твою мать».
– Чем же?
– Будто боялись меня разбудить, – признается Катерина. И радостная улыбка не сходит с ее лица. Словно светом озаряет и без того красивую девочку.
– Да ты не спала. Руками махала как крыльями, – фыркаю я. А сам добавляю про себя.
«Птица моя райская!»
Поднявшись из-за стола, несу свою тарелку в мойку.
– Ой, сидите, я сама! – охает она, доставая их холодильника торт.
Да я и сам удивляюсь собственному порыву. Первый раз прийти в гости и уже хлопотать на кухне? Это точно не про меня!
Что же ты со мной делаешь, девочка?
Ставлю тарелку рядом с другой грязной посудой и безотчетно кладу ладонь на крышку пузатого заварочного чайника. На автомате переставляю его на обеденный стол, даже не удосужившись спросить Катю.
– Ой, это мой лечебный сбор, – причитает она, смеясь. – Чай я сейчас заварю.
Тушуюсь как пацан и пожимаю плечами.
– Он на виду стоял. Вот я и решил…
– Я бы тоже так поступила, – улыбается мне Катерина.
Эта улыбка нутро греет. Теплота разливается, заполняя даже самые темные закоулки души. Нравится мне эта девчонка. Очень нравится. Жаль, что чаепитием все и ограничится. Не подхожу я ей. Хоть тресни. Старый авторитарный тип. Ну какой из меня птицелов?
Наблюдаю, как девчонка достает какие-то баночки и еще один заварочный чайник. На этот раз прозрачный. Сыплет чай, заливает кипятком. Задумчиво смотрю как чаинки крутятся по спирали, а потом оседают на одно, как вода в один момент окрашивается в светлый оттенок охры, а потом темнеет.
И в который раз мысленно даю себе по ушам. Ты, Вася, совсем с катушек съехал? В голове каша, в боксерах сплошной головняк? А девочка в защите нуждается. Голуби эти шизокрылые больно странные. Юра с Ларисой. Какого хрена их днем в рощу трахаться понесло? Какие проблемы, если комнаты рядом?
– А если серьезно, Кать, может, что-то случилось, пока Юры с Ларой не было. Неспроста они тебя одну бросили, – осторожно подбираю слова, чтобы не напугать. А сам как последний балбес пялюсь на Катины руки.
Девочка режет торт, потом один кусок кладет на тарелку и передает мне. Тонкая ткань рукава плавно съезжает в сторону. В глаза бросается красная нитка изуродованной кожи. Сантиметра три, не больше.
Стопэ! Если б это было повреждение кожи от веревки, так называемый тканевый ожог, то шрам бы тянулся браслетом по периметру. А так… небольшой кусочек. Может, это тату? Специально выбила? А я разволновался. Идиот.
– Да не бросал меня никто, Василий Петрович, – вздыхает Катя, разливая по чашкам чай. – Я им сама предложила прогуляться. Это вышло спонтанно. Мне хотелось остаться одной.
– Почему?
– У них роман, им бы потискаться, а мне эта возня уже надоела. Они ведут себя как дети.
– Даже так? – приподнимаю бровь. – Странно, что их не заменили. Правилами запрещены любые личные отношения персонала.
– Так никто не знает, – вздыхает Катя. – Вы тоже никому не говорите, пожалуйста. Нельзя рушить чужие жизни. Им хорошо вдвоем. Территория охраняется. Если уж нападут, Юра сумеет меня защитить.
– А от кого ты прячешься, Кать?
– От бывшего, – нервно передергивает она плечами и на автомате касается запястья.
Всего одно движение, а у меня внутри поднимается буря. Сука. Орнитолог хренов. Найду тебя по-любому. Все кости переломаю.
– Кхм. Плохо расстались? – спрашиваю, пытаясь держаться спокойно. А внутри все клокочет от гнева. На волевых приказываю себе успокоиться. Но куда там!
– Типа того, – кивает Катерина. – Его посадили даже. Но потом родственнички выкупили.
– Твари, – роняю порывисто.
– Ага, – соглашается Катя. – Говорят, он меня ищет…
– А ты?
– Прячусь и жду, когда забудет. Должен же он когда-нибудь меня забыть?
– Наверное, – киваю на автомате.
А сам мысленно усмехаюсь. Да хрен тебя забудешь, девочка! Ты одна такая.
Взгляд скользит по длинным волнистым волосам.
«Интересно, какие у Кати волосы на ощупь?» – размышляю я, в последний момент пресекая дикое желание потянуться и накрутить на палец тонкую прядку.