Генералиссимус Суворов
Шрифт:
После приема Александр Васильевич пошел пешком по улице. За ним валила толпа народа. Придя на гауптвахту, он заметил, что караулу был принесен обед, сел вместе с солдатами, с большим аппетитом поел каши и затем поехал к французскому королю-претенденту, жившему в Митаве.
Людовик XVIII принял его очень любезно. Александр Васильевич поклонился чуть не до земли, поцеловал руку и полу платья.
— Я почту тот день счастливым, — сказал он королю, — когда пролью последние капли крови, способствуя вам взойти на престол ваших знаменитых предков.
— О, я уже не несчастлив, — возразил король, — потому что судьба моего отечества зависит от Суворова.
— Уповаю, ваше величество, на помощь Божию, но жаль, что судьба меня лишает случая помериться силами с Бонапартом… Не говорю вам, ваше величество, прощайте, а до свидания в Париже.
На Людовика Александр Васильевич произвел сильное впечатление.
Выйдя от претендента, Суворов встретился на подъезде с одним аббатом, который поднес ему книгу своего сочинения. Александр Васильевич принял ее с изящною, по словам современников, вежливостью версальского царедворца.
Приехав домой, он разделся, окатился холодной водой, надел шубу и пошел к столу.
Обедал он в шубе, стоя. На столе не было ни скатерти, ни салфеток — ели рыбу и пшенную кашу. Выпили в заключение порядочную чашу пунша.
Продолжая путь, Суворов доехал до Вильны. Остановившись перед главною гауптвахтою, он, не выходя из экипажа, принял почетный рапорт от командира, квартировавшего в Вильне фанагорийского полка.
Тут находились все власти гражданские и военные, толпы городских жителей, фанагорийские офицеры и солдаты. Александр Васильевич пожелал видеть старых гренадер — своих старых знакомцев. Человек пятьдесят подошли.
Суворов поздоровался, назвал их витязями, чудо-богатырями, своими милыми, обращался ко многим поименно, подзывал поближе, целовался. Легко понять, какое действие произвело это свиданье на старых, седых суворовских сослуживцев, издавна сроднившихся в пороховом дыму со своим любимым начальником. Солдаты переглянулись. Гренадер Кабанов выступил вперед.
— Отец, родимый наш, возьми наш полк к себе бить французов, — сказал он.
— Хотим, желаем, — подхватили другие.
Просьба была невозможная: расписание войск было составлено давно и, при известных взглядах государя, вмешиваться в это дело не следовало.
— Хорошо, витязи, хорошо, чудо-богатыри, буду за вас ходатаем у его величества, — все-таки пообещал Александр Васильевич, не желая огорчать прямым отказом своих боевых товарищей.
— Ура!.. Отец… Родимый наш… — раздалось по рядам солдат.
Суворов велел переменить лошадей и вскоре отправился в дальнейший путь.
В Вену он прибыл 14 марта, вечером, и остановился в доме русского посольства. Посол, граф Разумовский, заранее распорядился, чтобы в комнатах фельдмаршала не было зеркал, бронзы и вообще никакой роскоши и чтобы была приготовлена постель из сена.
На другой день состоялась аудиенция у императора. Александр Васильевич поехал вместе с графом Разумовским. Толпы любопытных образовали собою шпалеры по всем улицам от самого посольского дома до дворца. Даже дворцовая лестница и смежные коридоры были полны зрителями.
— Виват, император Павел! Виват, Суворов! — всюду гремели восторженные клики толпы.
— Виват, император Франц! — отвечал на приветствия Александр Васильевич.
К императору он был приглашен один.
— Надеюсь, дорогой фельдмаршал, что у вас уже составлен план кампании… Не поделитесь ли вы им со мною?
— Вот он, ваше величество, — ответил Суворов и вынул из кармана сложенный лист бумаги, подал его императору
Тот развернул его, и на его лице изобразилось крайнее недоумение. Лист был чист.
— Но тут ничего нет, — сказал Франц.
— Нет, тут есть, ваше величество, все, что нужно… Тут есть подпись моего повелителя.
Александр Васильевич указал на находившуюся в конце листа подпись «Павел».
— Это бланкет, а не план… — возразил император.
— Это разрешение бить французов, ваше величество, а план здесь…
Александр Васильевич ударил себя рукой по лбу.
Аудиенция продолжалась более часу. После него дана аудиенция графу Разумовскому, а затем приняты офицеры, составлявшие свиту Суворова. Александр Васильевич вернулся домой при тех же овациях народа.
На другой день он ездил представляться императрице, эрцгерцогам и французским принцессам, но по причине Великого поста отказался быть на обеде у Разумовского, куда съехался весь высший круг Вены. Под тем предлогом он не принял ни одного подобного приглашения от министров и других знатных лиц и потому, во избежание отказа, не был приглашен к столу и императором,
Частыми гостями Александра Васильевича были принц де Линь (отец), принц Кобургский и отставной генерал Карачай, которого он уговорил поступить снова на службу в войска, под его, Суворова, начальство. Больших приемов он не делал и обширного знакомства не водил. Вообще он вел в Вене свой обычный образ жизни, вставал задолго до света, обедал в 8 часов утра.
Один из его немногих выездов был в Шенбрун, чтобы взглянуть на отделение Розенбергова корпуса, проходившее на театре войны.
В этот день Вена почти опустела — все повалили в Шенбрун, где встречал русскую колонну император Франц. Не будучи сюда приглашен, Александр Васильевич сидел в карете и смотрел оттуда на войска. Франц заметил его и предложил ему верховую лошадь. Суворов сел верхом и рядом с императором смотрел проходившие войска.
По словам очевидца-иностранца, вся Вена нравственно преобразилась с приездом Суворова. О нем только было и речи: его оригинальность, жесты, слова разбирались в мельчайших подробностях, перетолковывались, извращались за пределы вероятного.
Наконец, отъезд Суворова назначен был на 24 марта.
Накануне была назначена отпускная аудиенция. Александр Васильевич, кончивший благополучно переговоры с венским гоф-кригсратом ничем, дал только шутливое обещание — не следовать примеру других, не обращаться с французами так деликатно, как с дамами, ибо он уже стар для подобных любезностей. Но он жестоко ошибся, полагая, что выедет из Вены с пустыми руками, то есть с полной волей.