Генералиссимус Суворов
Шрифт:
Он сделал вид, что смутился, и замолчал.
— Напротив? — повторила княжна. — Почему?
Он ответил не сразу. Княжна тревожно смотрела на него. Наконец он начал:
— Нехорошо устроен свет… Счастье одного всегда несчастье другого. Человек возвышается непременно по спинам своих ближних… Если вы видите горе одного, то оно почти всегда составляет радость другого и наоборот… Это тяжело, это прямо страшно возмутительно, но, увы, этого не переделаешь…
— Я вас не понимаю, но при чем же тут князь… и вы…
— Не понимаете? — загадочно спросил Кржижановский.
— Разве то, что он жил счастливый, довольный… делало вас несчастным, недовольным?..
— Нет…
— Так что же вас побуждает не жалеть его?..
— Он должен был жениться на вас, княжна… — после некоторой паузы как бы с трудом произнес он.
— Что же из этого? — начала, было княжна, но вдруг оборвала фразу и вся вспыхнула.
Она поняла.
— Не видеть вас, хотя издали, не жить под одной кровлей с вами, не дышать тем воздухом, которым дышите вы… Это, простите, княжна, для меня невозможно… Лучше смерть…
Он взглянул на княжну, желая проверить действие своих слов. Она сидела, опустив низко голову, бледная как полотно.
— Княжна, ваше сиятельство, простите, я оскорбил вас… Я не скажу более ни слова… Прогоните меня отсюда, даже из дома… О, я несчастный, я оскорбил вас…
Сигизмунд Нарцисович встал и схватился руками за голову. Княжна Варвара Ивановна быстро подняла голову.
— Успокойтесь… Вы ничем не оскорбили меня… но это так неожиданно… так…
Княжна не договорила. Кржижановский несколько раз прошелся по гостиной.
— Как вы добры, княжна! Вы ангел… Вас не обидело, что я, бездомный, ничтожный человек, осмелился поднять полные любви взоры на вас, от которой меня отделяет целая пропасть… О, как мне благодарить вас, княжна.
Она подошла к нему и протянула свои руки. Сигизмунд Нарцисович наклонился и стал покрывать их горячими поцелуями. Она не отнимала их несколько минут, затем тихо высвободила, прошептав:
— Довольно, могут войти…
Этим было сказано все. Они ограничились этим своеобразным объяснением в любви. Он понял, что она любит его и что признание взволновало ее, как давно ожидаемая неожиданность. Она вся трепетала от охватившего ее сладкого чувства сознаний себя любимой любимым человеком.
Их второй роковой для княжны tete-a-tete был прерван вбежавшим учеником Кржижановского.
По тем немым, но красноречивым взглядам, которыми они незаметно для других, стали обмениваться друг с другом, было видно, что они совершенно поняли друг друга и что княжна бесповоротно нравственно принадлежала Сигизмунду Нарцисовичу. В последующие свидания они даже незаметно перешли на «ты».
— Папа так ценит тебя, так любит… Он согласится, он не пойдет наперекор нашему счастью… — заговорила княжна первая о браке.
— Это невозможно… — вздохнул Кржижановский.
— Что невозможно? Я так хочу! Я настою на этом… Если же он не согласится, так обойдемся и без его согласия. Я совершеннолетняя. У меня есть состояние моей матери… — продолжала, волнуясь, княжна Варвара.
— Это невозможно…
— То есть что же невозможно? Я не понимаю, — уставилась она на Сигизмунда Нарцисовича.
— В мужья я тебе не гожусь!.. Мы не пара…
— Почему?
— А потому, что всякий бриллиант требует достойной оправы, а я дать тебе такой оправы не могу… Ты должна выйти за богатого, за знатного человека.
— А ты?..
— Я, я буду любить тебя!..
— Но как же ты говорил, что почти радовался, что князь Владимир умер? Ведь теперь будет другой…
— Князь не был из таких людей, которые бы приобретали жену для света. Он хотел тебя для себя. Тебе, наконец, князь нравился, ведь нравился?
— Да, немного… — тоном виноватой пролепетала княжна. — Да, я ведь тогда не знала, что ты любишь меня, — сочла она долгом добавить, как бы в свое оправдание.
— Вот, видишь ли… Если же жених нравится, любовь к мужу приходит… Ты должна выйти за того, кто тебе не нравится. Этот брак будет для света. Ты будешь свободна и будешь моей!
— Это ужасно! — воскликнула княжна.
— Что ужасно? — удивленно посмотрел на нее Сигизмунд Нарцисович.
— Что ты говоришь!
— Ничего нет ужасного! Допустим даже, что князь Иван Андреевич согласится на наш брак. Что из этого будет?
— Будет все хорошо.
— Нимало! Ты не имеешь понятия о жизни. То, что имеет твой отец и ты, разделенное на два дома — почти нищета.
— Мы будем жить вместе.
— Какую роль ты хочешь заставить меня играть в свете?
— Я откажусь от света.
— Это было бы безумием. Ты молода, прекрасна! Ты еще будешь царицей балов. Ты должна вращаться при дворе, в Петербурге! — Он говорил с расстановкой, неотводно смотря ей в глаза.
Он видел, что последний аргумент подействовал. Княжна Варвара Ивановна самодовольно улыбнулась.
— Ты думаешь?
— Я в этом убежден…
— Но это безнравственно…
— Какие пустяки… Прописная мораль… Разве ты не видишь, как живут с мужьями твои же подруги…
— Д-а-а-а… — протянула княжна.
— Так живут все…
Княжна возражала слабо. Она была подавлена авторитетом Кржижановского.
Если бы князь Иван Андреевич знал, к чему приведет его дочь это узаконенное им подчинение самого себя и всего дома авторитету Кржижановского, он бы горько раскаялся в своем почти благоговейном доверии к коварному другу.
В дальнейшие свидания Сигизмунд Нарцисович сумел совершенно подготовить княжну к давно намеченному им плану овладеть ею после свадьбы и таким образом быть безответственно счастливым.