Генералиссимус. Книга 1

Карпов Владимир Васильевич

В своем ответе Молотов указал, что немцы считают войну с Англией уже выигранной. Поэтому, если, как было сказано по другому поводу, Германия ведет войну против Англии не на жизнь, а на смерть, ему не остается ничего иного, как предположить, что Германия ведет борьбу “на жизнь”, а Англия — “на смерть”. Он вполне одобряет идею о сотрудничестве с той оговоркой, что стороны должны прийти к полному взаимопониманию. Эта мысль уже была выражена в письме Сталина. Разграничение сфер влияния также должно быть продумано. По данному вопросу, однако, он, Молотов, не может в настоящее время занять определенную позицию, так как не знает, каково мнение Сталина и других его друзей в Москве. Однако он должен заявить, что все эти великие вопросы завтрашнего

дня не могут быть отделены от вопросов сегодняшнего дня и от проблемы выполнения существующих соглашений. Прежде чем приступить к решению новых задач, нужно закончить то, что уже было начато. Беседы, которые он, Молотов, имел в Берлине, без сомнения, были очень полезны. И он считал бы уместным, чтобы поднятые вопросы в дальнейшем обсуждались через дипломатические каналы посланиями обеих сторон.

Молотов, как видим, оставлял за нашей страной право и обсуждать и, возможно, участвовать в осуществлении глобальных агрессивных замыслов, предусмотренных секретным протоколом.

О любопытном эпизоде, подтверждающем это мнение, рассказал Бережков:

“— После заключительной встречи Гитлер шел с Молотовым по анфиладам имперской канцелярии к выходу. Я следовал вплотную за ними, чтобы переводить беседу, носившую общий характер. Остальная свита оставалась на почтительном расстоянии. Перед тем как попрощаться с советским гостем, Гитлер сказал:

— Я считаю Сталина выдающейся исторической личностью. Да и сам я рассчитываю войти в историю. Поэтому естественно, чтобы два таких политических деятеля, как мы, лично встретились. Я прошу вас, господин Молотов, передать господину Сталину мои приветы и мое предложение о такой встрече в недалеком будущем...

Молотов поблагодарил и пообещал передать это Сталину”.

Теперь уже ясно, что предложение о встрече было рассчитано на дезориентацию Сталина.

Дух дальнейшего сотрудничества с Берлином проявился и в сделанном Молотовым на сессии Верховного Совета заявлении: “Мы всегда были того мнения, что сильная Германия является необходимым условием прочного мира в Европе... Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и миру, а Англия и Франция стоят за продолжение войны”.

Сталин продолжал политику оттягивания начала войны любым способом.

* * *

А теперь я вас познакомлю с тем, чего не знал Молотов в те дни, когда вел беседы с Гитлером.

Вдень прибытия советской делегации, 12 ноября 1940 года, Гитлер отдал распоряжение: “Политические переговоры с целью выяснить позицию России на ближайшее время начинаются. Независимо от того, какой будет исход этих переговоров, следует продолжать все уже предусмотренные ранее приготовления для Востока. Дальнейшие указания на этот счет последуют, как только мною будут утверждены основные положения операционного плана”.

Так что все разговоры Гитлера с Молотовым, проекты договоров, секретных и открытых, предложения о разделе сфер влияния — все это было фикцией, направленной на усыпление бдительности советского руководства, и особенно Сталина.

Тысячи статей, и даже книг, живописуют, как Сталин поддался на уловку Гитлера, какой он недальновидный политик и совсем не стратег, как много бед свалилось на Советскую страну из-за некомпетентности Сталина!

Я умышленно выбрал слово “живописуют”, потому что все подобные обвинения в адрес Сталина являются именно сочинительством — живописью на бумаге (которая, как известно, все терпит).

Не буду оправдывать Сталина, приводить какие-то аргументы и документы, он в этом не нуждается. Сам Сталин лучше всех ответит и отметет все вздорные обвинения в свой адрес.

Я лишь обращаю особое внимание читателей на дату — 18 ноября 1940 года. А теперь мы, тихие и невидимые, посидим на заседании Политбюро ЦК, на котором было заслушано сообщение Молотова об итогах переговоров в Берлине.

Я привожу запись Чадаева, который присутствовал на этом заседании как управляющий делами

Совнаркома и по должности обязан был вести протокол. Нам повезло — в более поздней беседе с академиком Куманевым Яков Емельянович к сухому протоколу прибавил свои наблюдения и комментарии.

Молотов подробно доложил о результатах встречи с Гитлером.

— Беседа началась с длинного монолога Гитлера, — заявил он. — И надо отдать должное Гитлеру — говорить он умеет. Возможно, что у него даже был приготовлен какой-то текст, но фюрер им не пользовался. Речь его текла гладко, без запинок. Подобно актеру, отлично знающему роль, он четко произносил фразу за фразой, делая паузы для перевода. Смысл рассуждений Гитлера сводился к тому, что Англия уже разбита и что ее окончательная капитуляция — дело ближайшего будущего. Скоро, уверял Гитлер, Англия будет уничтожена с воздуха. Затем он сделал краткий обзор военной ситуации, подчеркнув, что Германская империя уже сейчас контролирует всю континентальную Западную Европу. Вместе с итальянскими союзниками германские войска ведут успешные операции в Африке, откуда англичане вскоре будут окончательно вытеснены. Из всего сказанного, заключил Гитлер, можно сделать вывод, что победа держав “оси” предрешена. Поэтому, продолжал он, настало время подумать об организации мира после победы. Тут Гитлер стал развивать такую идею: в связи с неизбежным крахом Великобритании останется ее “бесконтрольное наследство” — разбросанные по всему земному шару осколки империи. Надо, мол, распорядиться этим “бесхозным” имуществом. Германское правительство, заявил Гитлер, уже обменивалось мнениями с правительствами Италии и Японии и теперь хотело бы иметь соображения Советского правительства. Более конкретные предложения на этот счет он намеревался сделать позднее.

Молотов сделал небольшую паузу, затем продолжал:

— Когда Гитлер закончил речь, которая вместе с переводом заняла около часа, пришлось взять слово мне. Не вдаваясь в обсуждение предложений Гитлера, я заметил, что следовало бы обсудить более конкретные, практические вопросы. В частности, не разъяснит ли рейхсканцлер, что делает германская военная миссия в Румынии и почему она направлена туда без консультации с Советским правительством? Ведь заключенный в 1939 г. советско-германский пакт о ненападении предусматривает консультации по важным вопросам, затрагивающим интересы каждой из сторон. Советское правительство также хотело бы знать, для каких целей направлены германские войска в Финляндию? Почему и этот серьезный шаг предпринят без консультации с Москвой?

Эти замечания подействовали на Гитлера словно холодный душ. Он даже весь как-то съежился, и на лице его на какое-то мгновение появилось выражение растерянности. Но актерские способности все же взяли верх, и он, драматически сплетя пальцы и запрокинув голову, вперил взгляд в потолок. Затем, поерзав в кресле, скороговоркой объявил, что немецкая военная миссия направлена в Румынию по просьбе правительства Антонеску для обучения румынских войск. Что касается Финляндии, то там германские части вообще не собираются задерживаться, они лишь переправляются через территорию этой страны в Норвегию. (Но факты говорили о другом: немцы прочно оседали на советских границах. — В. К.)

—Объяснение фюрера, — докладывал далее Молотов, — не удовлетворило советскую делегацию. У Советского правительства, заявил я, на основании донесений наших представителей в Финляндии и Румынии, создалось совсем иное впечатление. Войска, которые высадились в южной части Финляндии, никуда не продвигаются и, видимо, собираются здесь надолго задержаться. В Румынии дело не ограничилось одной военной миссией. В страну прибывают все новые германские воинские соединения. Для одной миссии их слишком много. Какова же подлинная цель перебросок этих войск? В Москве подобные действия не могут не вызвать беспокойства, и германское правительство должно дать четкий ответ.