Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны
Шрифт:
2. Командиры Западного фронта
Эта глава посвящена командирам, оборонявшим стратегическое направление – на Москву, тем, кто вел бои под Минском и Смоленском, под Великими Луками и Гомелем, прикрывая столицу. Совершив нападение на Советский Союз, нацистская Германия искала себя оправдание перед своим народом и мировой общественностью. Наиболее
Первым крупным окружением советских войск в 1941 года стало Минское. Из состава 3-й и 10-й армий в плену оказалось несколько генералов и полковников. Одним из них стал полковник В. В. Иванов, пленение которого неожиданно вызвало оживленную переписку между различными инстанциями вермахта. Причина поднявшегося ажиотажа вокруг его личности заключалось в недоразумении с определением его должности.
В исходном сообщении отдела Iс немецкой 9-й полевой армии, составленном майором Кригерном в 10.45 30 июня 1941 года, указывалось, что в районе Дятлово захвачен высокопоставленный офицер Генерального штаба [3, Л. 1 об.]. В утренней сводне он фигурировал уже как начальник штаба 3-й русской армии [170, Л. 130], что предопределило к нему повышенный интерес со стороны органов немецкой разведки. Специально по этому случаю отдел Ic группы армий «Центр» составил опросник из 12 пунктов, в которых фигурировали, например, такие:
– состав 3-й армии к началу боевых действий?
– состав русских танковых соединений?
– в чем заключается разница между танковыми бригадами и танковыми дивизиями?
– как представляет себе русское командование оперативное использование танковых соединений? Должны ли они выполнять самостоятельные задачи или должны тесно взаимодействовать со стрелковыми корпусами?
– в чем состояли оперативные планы – в нападении на Германию или в отражении немецкого нападения?
– на каких рубежах может быть оказано сопротивление: на «линии Сталина», на линии Полоцк – Витебск – Орша – Днепр? [235, Л. 11]
Однако уже к вечеру 1 июля выяснилось, что полковник РККА В. В. Иванов не начальник армейского штаба, но, тем не менее, его допросили. Краткое резюме сводилось к утверждению, что на 22 июня 3-я армия состояла из двух стрелковых (4-го и 21-го) и одного моторизованного (11-го) корпусов. Отвечая на вопрос об обстоятельствах своего пленения, полковник рассказал, что выехал для установления связи со штабами, от которых не поступало никаких сведений. Оказалось, что соединения распались на отдельные боевые группы без какого-либо общего руководства [4, Л. 12].
Более подробная картина произошедшего изложена в книге Д. Егорова «Июнь 41-го. Разгром Западного фронта». Автор указывает, что командующий войсками 3-й армии генерал В. И. Кузнецов во второй половине дня 28 июня направил полковника В. В. Иванова на поиски штаба 21-го корпуса. На всякий случай тому была дана радиостанция. В ночь на 29 июня полковник на автомашине въехал в д. Дятлово, которая к этому времени уже оказалась занятой передовым отрядом немецкой 35-й дивизии, и таким образом оказался в плену [344, с. 636–637].
В документах отдела Ic немецкого V армейского корпуса, в состав которого входила 35-я пехотная дивизия, факт пленения полковника В. В. Иванова никак не отражен. В записях за 29 июня говорится об атаках прорывавшихся советских войск против передового отряда 35-й дивизии у той самой деревни. Пехоту поддерживали танки и артиллерия. Особенно мощная атака была предпринята около 13.00, но противник сумел ее отразить, после чего красноармейцы отошли в леса, расположенные юго-западнее [7, Fr. 429].
Более всего подробностей произошедшего удалось найти в истории 35-й пехотной дивизии. Бывший адъютант передового отряда соединения обер-лейтенант Рудольф Вих оставил пространные воспоминания о боях под Дятлово 28–29 июня 1941 года. В них он пишет, что перед немецкими войсками стояла задача предотвратить прорыв крупных сил советских войск из наметившегося окружения в восточном и северо-восточном направлении. Первые боестолковения произошли уже 28 июня около 17.00: противник последовательно наносил удары по колоннам грузовиков, конницы и пехоты, общей численностью до полка.
На ночь передовой отряд образовал так называемого «ежа», оставаясь в готовности к отражению новых попыток прорыва. Периодически возникали перестрелки: отдельные автомобили предпринимали отчаянные попытки проскочить немецкие позиции под покровом темноты. Почти никому этого не удалось, и поле перед деревней то и дело освещалось новыми факелами горящих машин. В ходе одного их таких столкновений немцам удалось «поймать золотую птичку», высокопоставленного офицера, начальника штаба одной из окруженных армий. Ничего не подозревая, он выехал из своей штаб-квартиры, чтобы направиться к подчиненному или соседнему корпусному командованию. Их ему не удалось разыскать, и тогда он попытался установить связь со штабом корпуса, передвигаясь в бронемашине с рацией по дороге, про которую ему доложили, что она находится в руках русских. Из сопровождавших его офицеров и связистов после обстрела немецкими солдатами никого не осталось в живых, сам он, будучи ранен осколком, был вынужден покинуть машину [239, S. 74–75]. Таковы обстоятельства пленения полковника В. В. Иванова, вполне обычные для лета 1941 года: неудачная попытка прорыва, ранение и сдача в плен.
Раненый в руку полковник В. В. Иванов, июнь 1941 года
В боях за Дятлово принял участие 14-й полк 5-й пехотной дивизии вермахта. Он подоспел вовремя, так как около полуночи (22.00 по берлинскому времени) окруженные – 7-я танковая и 56-я стрелковые дивизии, – пошли на новый прорыв, действуя по обе стороны от населенного пункта. Некоторые атаки проводились силами до батальона, а таких случаях красноармейцам, невзирая на потери, удавалось пробиваться непосредственно к немецким позициям, и их удавалось остановить уже только в рукопашных схватках.
Бои за прорыв продолжались почти беспрерывно всю ночь и все утро. Опасаясь, что фронт не удастся удержать, командир немецкого 14-го полка запросил поддержку с воздуха, и около полудня штурмовая авиация нанесла удар по скоплениям советских войск, окончательно их деморализовав. Начались прочесывание территории, сбор оружия и задержание пленных. Среди них оказался один полковник, представившийся начальником отдела тыла армии. По предположению Д. Егорова, им был полковник С. С. Сиротинин [344, с. 653]. Вполне возможно, хотя по учетной карте этого военнопленного, он попал в неволю существенно позже – 6 июля, и в другом месте – у д. Кайтанов.