Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны
Шрифт:
В конце концов удалось обнаружить воспоминания самого майора С. И. Гурова, которые поставили точку во всей этой истории. Итак, бывший начштаба 49-й дивизии рассказал, что остатки соединения 13 июля прибились к г. Могилев, куда вскоре с группой из 80 бойцов прибыл генерал П. Н. Ахлюстин. Комендант Могилева доложил, что город находится в окружении, а остальные части 13-й армии ведут бои в районе г. Гомель.
Вечером генерал П. Н. Ахлюстин объединил под своим командованием остатки групп 21-го стрелкового и 13-го механизированного корпусов, погрузил их на автомашины и выехал в направлении г. Чаусы. Утром 17 июля, прибыв на ст. Еремеевка, узнали, что г. Чаусы уже занят немцами. Тогда генерал П. Н. Ахлюстин решил уходить в Александровские леса. На следующий день встретили части 143-й дивизии. Как оказалось,
К вечеру 27 июля отряд добрался до д. Александровка-2-я, за которой протекала р. Сож. За ней, казалось, спасение. Все, не раздумывая, без какой-либо разведки, с криками «Ура!» бросились к реке, стремясь переправиться на ее противоположный берег. Немцы открыли уничтожающий пулеметный, минометный и артиллерийский огонь, сорвав все попытки прорыва. «В этом бою были убиты, – писал С. И. Гуров, – г[енерал]-м[айор] Ахлюстин, полковой комиссар Зимогляд и большинство комсостава. Я был тяжело контужен в голову и одновременно ранен осколком в правую руку и в бессознательном состоянии был подобран немцами» [435, Т. 1. с. 414–415].
В карте военнопленного С. И. Гурова про майора сказано только, что он взят в плен 28 июля 1941 года. Все рассказанное все же позволяет сделать достаточно определенный вывод о том, что генерал, погибший рядом командиром 13-го мехкорпуса, был именно С. И. Ереминым, а названный немцами майор из 49-й дивизии – это майор С. И. Гуров.
Относительно упомянутого в том же докладе пленного полковника теперь также можно сказать что-то определенное. Им оказался начальник связи 3-й армии полковник А. А. Соломонов, оказавшийся в неволе 26 июля 1941 года. В качестве места пленения указана д. Александровка. И звание, и должность, и время, и место полностью совпадают, исключая любые сомнения.
С д. Александровка и переправой через р. Сож связана судьба еще одного полковника – К. В. Кирюшина. Но о нем речь пойдет ниже.
Одним из последних генералов первоначального Западного фронта, оказавшемся в плену, стал А. Г. Потатурчев, хотя П. Ка-рель [369, с. 55], ошибочно утверждал, что тот, наоборот, стал самым первым плененным немцами советским генералом. В начале войны он командовал 4-й танковой дивизией, но уже через неделю боев в его подчинении осталось всего несколько человек из 10 900 бойцов. Он считал, что не имеет самостоятельного права формировать из окруженцев отряды для прорыва, так как оно принадлежит командиру в ранге не ниже командира корпуса. А с собственным комкором – генералом М. Г. Хацкилевичем, – связь была утеряна.
Оставшись без войск, с 30 июня генерал А. Г. Потатурчев с небольшой группой командиров решил пробираться на восток через Слоним, Барановичи, Бобруйск в Смоленск, а уже оттуда – в Москву. Выстраивая маршрут, он предполагал, что, когда он доберется до Смоленска, немцы уже возьмут Москву, и он сможет беспрепятственно встретиться со своей семьей, с проживавшей там. Для А. Г. Потатурчева стало неприятным сюрпризом известие о том, что к концу августа РККА все еще удерживала Москву, а казавшийся победоносным вермахт ничего не мог с этим поделать. К тому же генералу стал известен приказ по тыловому району группы армий «Центр», в соответствии с которым все командиры и политработники, оставшиеся западнее р. Березина и не сдавшиеся в плен до 31 августа 1941 г., будут считаться бандитами. Но бывший командир дивизии сдаваться не стал, так как думал, что об этом сразу же станет известно в НКВД, что немедленно отразиться на положении его семьи.
Бывший командир танковой дивизии «шел, пока не натер ноги и, поскольку не хотел, чтобы люди видели генерала, ковыляющего по дороге, одетого в покрытую грязью форму, он добыл себе гражданскую одежду» [369, с. 56–57]. Весь внешний вид А. Г. Потатурчева никак не позволял увидеть в нем высокопоставленного командира РККА. Вероятно, 29 или 30 августа 1941 года он был задержан солдатами 221-й охранной дивизии в окрестностях г. Бобруйска, и, возможно, опасаясь за свою жизнь, назвал им свое звание и фамилию. Немедленно его доставили для допроса в Бобруйск. Его поведение в плену в ходе допроса и обеда произвело удручающее впечатление, что даже было занесено в протокол [11, S. 191–192].
По рассказам супруги генерала, Марии Алексеевны, немцы все же решили его расстрелять, однако А. Г. Потатурчев выжил. Невзирая на полученное ранение, он смог добраться до линии фронта, которую пересек 4 января 1942 г. Тем не менее, рассказанной генералом истории особисты не поверили, и остаток жизни тому пришлось провести в советской тюрьме. Скончался генерал А. Г. Потатурчев уже после Победы и окончания войны, 30 сентября 1945 г.
Окружение частей 3-й, 4-й, 10-й и 13-й армий Западного фронта стало первым, но далеко не последним в череде поражений Красной Армии в начальный период Великой Отечественной войны. О масштабах разгрома говорят потери, понесенные советскими войсками в июне – августе 1941 г.: в плену оказались 11 генералов, один бригадный комиссар, один бригвоенюрист, 34 полковника, четыре интенданта 1-го ранга, военинженер 1-го ранга, шесть военврачей 1-го ранга и один военюрист 1-го ранга. И это не окончательный подсчет, наверняка кто-то еще остается неизвестным.
3. Минск – столица и ловушка
Уже в первые дни войны, когда обозначилось поражение войск Западного фронта в Западной Белоруссии, и разгромленные в приграничных боях советские войска откатывались на восток, и среди бойцов и командиров сами собой распространялись самые разные, противоречивые порою слухи. Наособицу доверительно ходила молва, что все боеспособные части собираются в Минске и его окрестностях. Уверенность вселяло то, что рядом проходила линия старой границы, оборудованная долговременными сооружениями укрепленного района, а также то, что Минск был столицей советской Белоруссии, которую Красная Армия непременно будет оборонять с особым упорством и врагу ее не сдаст. Поэтому все, кто намеревался продолжать борьбу, стремились попасть туда во что бы то ни стало. Помимо того, в городе располагалось значительное количество больниц и госпиталей, куда с фронта свозили раненых командиров, политработников и рядовых бойцов.
Многие командиры и политработники, оказавшиеся в районе Минска в июне – начале июля 1941 года, не стали выходить из окружения или не смогли это сделать в силу разных причин и остались на жительство в столице Белоруссии. Среди них были генерал А. З. Наумов, бригадный комиссар Н. И. Толкачев, полковники А. В. Айрапетов, Н. М. Никифоров, В. И. Ничипорович и многие другие.
Командир 25–й танковой дивизии полковник Н. М. Никифоров выходил к Минску, фактически растеряв подчиненные ему части. Все, что у него осталось – небольшая группа командиров и рядовых танкистов. Полковник рассчитывал встретить под Минском и в его окрестностях новую линию обороны, в составе которой он смог бы продолжить борьбы с противником. Однако действительность оказалась куда более трагичной: в Минске уже вовсю хозяйничали немцы. Сам комдив 7 июля 1941 года был задержан немецким патрулем в столице Белоруссии и отправлен в офлаг № 68.
На этом боевая карьера полковника Н. М. Никифорова завершилась, начались месяцы мучительного плена.
Одним из первых полковников, обстоятельства пленения которого нам известны в подробностях, стал заместитель командира 27-й дивизии по строевой полковник А. М. Гогоберидзе. В первые дни войны командир соединения потерял управление подчиненными частями, часть его штаба разбежалась. Полковник А. М. Гогоберидзе счел «дело проигранным, покинул командный пункт и отправился по дороге к Минску. На этой дороге уже находились немецкие части, развивающие наступление. Никак ими не беспокоимый, он шел вдоль дороги до Стопче (Stopce), где он доложил о себе местному коменданту. Тот не стал брать его в плен, но дал ему поручение отправиться в Минск и уже там доложить о себе в какую-нибудь немецкую службу». Полковник последовал этому совету и послушно пошел в столицу Белоруссии. В Минск он добрался 8 июля и в этот же день сдался в плен [233, Л. 73–74].