Генералы подвалов
Шрифт:
— Деньги? — Настя полезла в карман. — Да у меня этих денег...
Однако, кроме ключей и смятого паспорта, недавно полученного, но уже имевшего более чем несвежий вид, в карманах ничего не было. Она вспомнила вдруг, что была у нее еще и сумочка, маленькая такая... Забыла... Где-то забыла...
— Не ищи, — вдруг сказала Люба. — У тебя было немного, я взяла. Вмазку-то на халяву никто не даст. Сама знаешь.
— А сколько там было? — спросила Настя. Она не помнила, оставляла деньги этим бандитам или нет. Если нет, то тысяча должна была остаться. Хотя кто сейчас ей скажет — были у нее доллары, не были. Конечно, у бандитов все.
О том, что с ней произошло ночью в бандитском притоне, Настя помнила весьма смутно, и ей хотелось об этом скорее забыть. Уж очень страшными были воспоминания.
— Все твои деньги ушли. Извини. Жизнь тебе спасали. Без нас кеды бы уже отбросила. На лестнице.
— А что вы тут делаете-то? Живете? — спросила Настя. О деньгах ей говорить не хотелось.
— Ага, — ответил Толстый. — Делать нам больше не хрен, жить тут. Счас придут хозяева, мы и свалим.
— А кто хозяева?
— Инвалид один. Увидишь. Работу закончит и придет, — сказала Люба. — Так деньги-то нужны?
— А что, у тебя их много?
— Просто работу хочу тебе предложить. Ты сегодня что собираешься делать?
— Сегодня? Домой, наверное...
На самом деле ей никуда не хотелось ехать. В кармане ни копейки, значит, надо как-то крутиться, добираться ночью до Приморской. Она почему-то думала, что сейчас ночь. Да и чувствовала она себя какой-то расслабленной. Посидеть бы еще или вот полежать.
— Отмыть тебя нужно, — деловито заметила Люба. — А там, глядишь, и в люди выйдешь.
Глава 12
— Да, — продолжила Люба. — Время еще детское. Может, и сегодня заработаем. Ну, я-то точно, а вот ты... Что с тобой делать?
— А что со мной такое?
— Надо тебя одеть, почистить. С такими синяками. Хотя... Может, оно и к лучшему. — Люба с интересом разглядывала Настю, как покупатель товар в магазине. — Получше тебе?
— Все нормально.
В это время кто-то застучал по железу. Три удара, потом еще три.
— О, Инвалид явился. — Любка вскочила. — Толстый, открой.
— А кто это — Инвалид? — спросила Настя.
— Сейчас увидишь. Он тебя и определит.
Толстый, выйдя из круга, куда падал свет лампочки, исчез в темноте. «А что?» — думала Настя. Полная свобода. Инвалид определит. А что еще ей делать? Пусть, пусть определит, посмотрим, что из этого получится. Что еще ей остается? В крайнем случае, всегда можно домой свалить. В любое время. Ведь ее никто не ждет, никто за нее не волнуется.
У нее не было ни сил, ни желания сопротивляться чему бы то ни было, даже словесно. Тем более что эти ребята вызывали у Насти симпатию. Ей было занятно, чем закончится сегодняшняя встреча. Да и правда, ведь они ее действительно спасли. Хорошие люди.
Лязгнуло железо, раздались громкие шаги, и в круг света вошел Толстый. Он улыбался.
— Вся банда приперлась, блин.
Из-за его спины появился такой же маленький, но в сравнении с Толстым немощный, худой, с бледным, истощенным лицом паренек. Одет он был в какие-то отвратительные обноски. Трикотажная серенькая кофточка, домашние тапочки, брючки, словно появившиеся откуда-то из тьмы веков.
Он окинул быстрым взглядом компанию, сидящую на толстых трубах парового отопления, только теперь Настя поняла, где они расположились, и сказал голосом начальника:
— Торчите, суки?
— Это Инвалид, — представила его Люба. — Суровый человек. Ты его не зли.
— Прикалываешься? — Инвалид зло посмотрел на Любу. — Будешь трендеть, уши на жопу натяну. Ты кто? — Он быстро перевел взгляд на Настю.
— Я? В общем-то... Настя.
— Понятно, — Инвалид повернулся к ней спиной и крикнул в темноту:
— Чего там застряли?
На крик вышли несколько человек. Настя, по мере их появления из мрака, отметила про себя, что все они дети, в том числе и этот странный мальчик Инвалид. Чуть постарше Толстого, может быть. Но помладше ее, Насти. Они с Любой, наверное, были в этой компании самые взрослые.
— Давай вперед.
Инвалид вытолкнул в центр маленького круга, образованного пришедшими детьми, парнишку, хиленького, востроносенького, в ярком спортивном костюме и белых кроссовках.
— Кто первый будет разбираться?
Все молчали. Настя с интересом наблюдала за происходящим. Это что же, суд чести, что ли?
— Хряк, вмажь ему!
Один из пацанов, покрепче остальных, вышел вперед и неожиданно зло и сильно ударил хиленького кулаком в лицо. Тот не упал, выдержал удар, мотнув в сторону головой. Изо рта у него потекла кровь, капая на грудь и оставляя на куртке темные пятна.
— Будешь, сука, деньги от товарищей ныкать? — Инвалид удержал занесенную снова руку крепыша и обратился к его жертве:
— Будешь?
— Не-е, — промычал паренек, и Настя не услышала в его голосе ни страха, ни раскаяния.
— Давайте, пацаны, — сказал Инвалид и, подойдя к Любке, присел рядом с ней на трубу.
Пацаны, дождавшись команды, кинулись на окровавленного паренька и начали его метелить. Неумело, размахивая руками, тратя много сил впустую и мешая друг другу, но все-таки очень ощутимо. Осужденный упал на земляной пол, его пинали ногами, перекатывали на спину, чтобы он открыл лицо, в которое каждый норовил попасть.
— Хорош, — скомандовал наконец Инвалид. — Хорош. Вставай, Рэппер.
Тот, кого назвали Рэппером, медленно поднялся. Смотрел он прямо, и во взгляде его по-прежнему не было ни боли, ни испуга. Видимо, подобные экзекуции не являлись для него редкостью.
— Ну, что скажешь?
— А чего тут говорить? — рассудительно ответил Рэппер, сморкаясь кровью. — Отработаю, отдам. Там немного. Чего вы из-за пустяков такие разборки-то устраиваете?
— Поговори еще мне, — оборвал его Инвалид. — Все должны честно работать. А пустяки, так с этого часа ставим тебя на счетчик. Будут тебе пустяки. Пятьдесят процентов в день. Понял?