Генезис
Шрифт:
– Только одно – замените Закирова.
Он тяжело вздыхает и разводит руки в стороны.
– Не знаю, чего вы так оба взбеленились. Все же было нормально.
– Ефим Петрович, скажите честно, в вашей организации есть профессионалы, способные заменить Закирова? Если нет, я найму человека со стороны.
– Вчера все решили. Вы не возражали.
– Не помню, чтобы меня спрашивали.
– Вы могли сказать, что не согласны.
– Я повторяла это как попугай сотни раз. Никто не слушает. Меня вообще за клиента не считают. Обращаются, как с солдатом на гауптвахте. Я не подчиненная, а босс. Вы с нами больше
– Алекс, мы не можем заменить Закирова. Слишком велик риск. Группа сопровождения знает только промежуточный пункт прибытия, он знает ситуацию досконально. К тому же меры безопасности усилены, пока не найдем Стеллу.
– Вы ее еще не нашли?! Как такое возможно? Сдается мне, вы не хотите ее искать. Если не справляетесь, подключите Эрхарда. Он ее найдет.
Ефим Петрович выдержал мой гневный взгляд.
– Мне понятен ваш ультиматум на счет Закирова. Личная неприязнь. Но мы решили этот вопрос, введя новых людей. Опять же повторюсь, они не в курсе всей операции. Так что будьте осмотрительны в выборе тем для разговоров.
– В вашей организации хоть кто-то в курсе всей операции? Создается впечатление, что всем управляет Лондон. Если так, зачем нужны вы? Позаботиться о безопасности я могу и сама. Сделаю это не хуже вашего Закирова.
Ефим Петрович вытягивается, как часовой в карауле. Берет паузу, чтобы успокоиться. Я мысленно себя одергиваю. Куратор – единственное контактное лицо с Эрхардом. Если фсбэшники меня блокируют, я могу не выбраться из этого плена. А именно так я себя ощущаю – военнопленной.
Ранее я планировала попросить пятиминутный разговор с Эрхардом, но сейчас передумала. Если он сам не изъявил желание до сих пор выйти на связь, мне не следует форсировать события. Поэтому ограничиваюсь вопросом:
– Как Эрхард и сын?
– В порядке.
– Где они сейчас?
– В Лондоне.
Иду в ванную комнату и на ходу прощаюсь с куратором. Он желает мне удачи и пулей выскакивает из гостиничного номера.
Смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь: нос красный, лицо отекшее, под глазами темные круги. Баба Яга возвращается! Нет, Икар прав, никакого отката назад. Лучше уж нырнуть в личину Нины и на ее манер справиться со всеми навалившимися проблемами.
Икар! Как бы я на него не злилась, признаю, что он делает меня сильнее. В который раз!
У джипа меня встречает приятной наружности мужчина лет тридцати в черно-белом камуфляже. Гладко выбрит, услужливо улыбается, будто мы знакомы.
– Доброе утро, Алекс, – он открывает передо мной дверь. – Меня зовут Даниил. Я буду сопровождать вас до пункта назначения.
Мистер Раздражение сидит в другой машине, стекла опущены, на меня не смотрит, но явно слушает. Чудненько! По всей видимости, мне предстоит провести два часа в приятной компании.
– Доброе утро, Даниил, – отзываюсь я ангельским голоском.
Пусть Мистер Злюка не думает, что я со всеми веду себя как умалишенная. Нет, это эксклюзивная поведенческая модель, разработанная как ответная мера, специально для него.
Мы обмениваемся любезностями, говорим о погоде. Даниил протягивает мне термос с кофе и сообщает, что завтрак накрыт для нас в местечке, где вчера ужинали ГБ и куратор. Ехать недалеко, но придется подождать, пока проверят помещение и прилегающую местность.
Приезжаем на берег Волги. Меня ведут в кафе. Так вот где мне вчера косточки промывали. Весь вечер уши горели.
Даниил подводит меня к столику, сервированному на двоих, а сам отходит к выходу. Заметив мое замешательство, он тут же возвращается и спрашивает:
– Что-то не так?
– Столик на двоих.
– Желаете позавтракать в одиночестве?
– Да! – громче чем надо выкрикиваю я и краснею.
– Ваше право, – пожимает плечами Даниил и зовет официанта.
Мне любезно предоставляют прессу. Я погружаюсь в чтение, когда в кафе входит Икар и видит, как официанты переносят второй набор столовых приборов на другой столик.
Завтракаем в полном молчании, если не считать его заигрываний с румяной пампушкой лет двадцати. Как только у них устанавливается контакт, она то и дело пробегает мимо его столика, осведомляясь при любой возможности, что еще Его Величеству нужно, будто он тут главная персона. На разыгранный специально для меня – я в этом ни минуты не сомневалась – спектакль не обращаю внимания.
С интересом углубляюсь в новости. Первая полоса пестрит громкими заголовками об «Эпсилоне». Ничего сенсационного, но я неприятно удивлена, что Белоусов купил акции холдинга. Смотрю видео с интервью у входа в его офис. Позируя перед камерами, он называет себя одним из основных акционеров холдинга и бравирует планами по развитию. Речь изобилует финансовыми терминами. Кто-то его грамотно натаскивал. Я отлично помню скудный словарный запас Басмача – так его называли друзья – он анекдот толком не мог рассказать.
Вторая статья муссирует войну между Морозовым и Белоусовым. В памяти еще свежи наставления Макса. По его словам, Морозов – единственный акционер в моем стане. Но именно это меня и смущает. Через его компанию были пропущены денежные потоки за полученные шантажом акции «Эпсилона». Ни на минуту не поверю, что он не знал о рейдерском захвате. Знал и участвовал!
Меня напрягает буквально все, что пришло от Макса после его смерти. Не мог он взять и перекроить план без объяснений! Мы согласовывали все пункты по нескольку раз, часами обсуждали детали финансовых операций, создание в офшорных зонах подставных компаний для предстоящих сделок. А потом план резко изменился. Крутой поворот, лишающий смысла идею отмщения и возврат акций. Будто арест девяти акционеров решает все проблемы. Возможно, этому есть простое объяснение: силовики нашли доказательства сговора между девятью акционерами, но не могут их прижать. Тогда интересы Макса и ФСБ совпадают. Они могли надавить или убедить его, что тюрьма – это тоже отмщение. Если так, почему Макс ничего мне не сказал? Знал, что я буду против?
– В Лондоне сейчас восемь часов, – грудной низкий голос Даниила выводит меня из раздумий – Не хотите пожелать доброго утра?
– Есть такая возможность? – так я даю понять, что все это время меня держали на коротком поводке.
Даниил набирает номер. После приветствия и короткого чеканного доклада он протягивает мне телефон. Слышу измученный голос Эрхарда:
– Александра, как ты себя чувствуешь? У тебя регрессия?
– Я в порядке. Разговор с психологом помог.
– Рад это слышать.