Гениальный безумец(изд.1993)
Шрифт:
— Ну, что же вы? Как вам нравятся тру... эти тела?
— Я... боюсь...— прохрипела голова.— Нет, нет, я не думала, что это так страшно... я не хочу...
— Не хотите? В таком случае я пришью к трупу голову Тома. Тома сделается женщиной. Вы хотите, Тома, сейчас же получить тело?
— Нет, подождите,— испугалась голова Брике.— Я согласна. Я хочу иметь вот то тело... с родинкой на плече.
— А я вам советую выбрать вот это. Оно не так красиво, но зато без единой царапины.
— Я не прачка, а артистка,— гордо заметила голова Брике.— Я хочу иметь красивое тело. И родинку на плече... Это так нравится мужчинам.
— Пусть будет по-вашему,— ответил Керн.— Мадемуазель Лоран, перенесите голову мадемуазель Брике на операционный стол. Сделайте это осторожно, искусственное кровообращение головы должно продолжаться до последнего мгновения.
Лоран возилась с последними приготовлениями головы Брике. На лице Брике были написаны крайнее напряжение и волнение. Когда голова была перенесена на стол, Брике не выдержала и вдруг закричала так, как она еще никогда не кричала:
— Не хочу! Не хочу! Не надо! Лучше убейте меня! Боюсь! А-а-а-а!
Керн, не прерывая своей работы, резко крикнул Лоран:
— Закройте скорее воздушный кран! Введите в питательный раствор гедонал, и она уснет.
— Нет, нет, нет!
Кран закрылся, голова замолчала, но продолжала шевелить губами и смотреть с выражением ужаса и мольбы.
— Господин профессор, можем ли мы производить операцию против ее воли? — спросила Лоран.
— Сейчас не время заниматься этическими проблемами,— сухо ответил Керн.— Она потом сама нас благодарить будет. Делайте свое дело или уходите и не мешайте мне.
Но Лоран знала, что уйти она не может,— без ее помощи исход операции оказался бы еще более сомнительным. И она, пересилив себя, продолжала помогать Керну. Голова Брике так билась, что трубки едва не вышли из кровеносных сосудов. Джон пришел на помощь и придержал голову руками. Постепенно подергивания головы прекратились, глаза закрылись: гедонал производил свое действие.
Профессор Керн приступил к операции.
Тишина прерывалась только короткими приказаниями Керна, требовавшего тот или иной хирургический инструмент. От напряжения у Керна даже вздулись жилы на лбу. Он пустил в ход всю свою блестящую хирургическую технику, соединяя быстроту с необычной тщательностью и осторожностью. При всей своей ненависти к Керну Лоран не могла в эту минуту не восхищаться им. Он работал как вдохновенный артист. Его ловкие чувствительные пальцы совершали чудеса.
Операция продолжалась час пятьдесят пять минут.
— Кончено,— наконец сказал Керн, выпрямляясь,— отныне Брике перестала быть головой без тела. Остается только вдунуть ей жизнь: заставить забиться сердце, возбудить кровообращение. Но с этим я справлюсь один. Вы можете отдохнуть, мадемуазель Лоран.
— Я еще могу работать,— ответила она.
Несмотря на усталость, ей очень хотелось посмотреть на последний акт этой необычной операции. Но Керн, очевидно, не хотел посвящать ее в тайну оживления. Он еще раз настойчиво предложил ей отдохнуть, и Лоран повиновалась.
Керн вновь вызвал ее через час. Он выглядел еще более уставшим, но лицо его выражало глубокое самоудовлетворение.
— Попробуйте пульс,— предложил он Лоран.
Девушка не без внутреннего содрогания взяла руку Брике; за ту руку, которая всего три часа тому назад принадлежала холодному трупу. Рука была уже теплая, и прощупывалось биение пульса. Керн приложил к лицу Брике зеркало. Поверхность зеркала запотела.
— Дышит. Теперь нужно хорошо спеленать нашу новорожденную. Несколько дней ей придется пролежать совершенно неподвижно.
Сверх бинтов Керн наложил на шею Брике гипсовый лубок. Все тело было спеленато, а рот крепко завязан.
— Чтобы она не вздумала говорить,— пояснил Керн.— Первые сутки мы продержим ее в сонном состоянии, если сердце позволит.
Брике перенесли в комнату, смежную с комнатой Лоран, бережно уложили в кровать и подвергли электронаркозу.
— Питать мы ее будем искусственно, пока не произойдет сращение швов. Вам уж придется поухаживать за ней.
Только на третий день Керн позволил Брике «прийти в себя».
Было четыре часа дня. Косой луч солнца прорезал комнату и осветил лицо Брике. Она легко повела бровями и открыла глаза. Еще смутно соображая, посмотрела на освещенное окно, потом перевела взгляд на Лоран и, наконец, опустила глаза вниз. Там уже не было пустоты. Она увидела слабо колыхавшуюся грудь и тело — ее тело, прикрытое простыней. Слабая улыбка осветила ее лицо.
— Не пытайтесь говорить и лежите тихо,— сказала Лоран.— Операция прошла очень хорошо, и теперь все зависит от того, как вы будете вести себя. Чем спокойнее вы будете лежать, тем скорее подниметесь на ноги. Пока мы будем с вами объясняться мимикой. Если вы опустите веки вниз, это будет означать «да», вверх — «нет». Чувствуете вы где-нибудь боль? Здесь. Шея и нога. Это пройдет. Хотите вы пить? Есть?
Брике не ощущала голода, но хотела пить.
Лоран позвонила Керну. Он тотчас пришел из своего кабинета.
— Ну, как себя чувствует «новорожденная»? — Он осмотрел ее и остался доволен.— Все благополучно. Терпение, мадемуазель, и вы скоро будете танцевать.— Он сделал несколько распоряжений и ушел.
Дни «выздоровления» тянулись для Брике очень медленно. Она была примерной больной: сдерживала свое нетерпение, лежала спокойно и выполняла все приказания. Настал день, когда ее, наконец, распеленали, но говорить еще не разрешали.
— Чувствуете ли вы свое тело? — с некоторым волнением спросил Керн. Брике опустила веки.
— Попробуйте очень осторожно пошевелить пальцами на ногах.
Брике, очевидно, попробовала, так как на лице ее выразилось напряжение, но пальцы не двигались.
— Очевидно, функции центральной нервной системы еще не вполне восстановились,— авторитетно сказал Керн.— Но я надеюсь, что они скоро восстановятся, а вместе с ними восстановится и движение.— Про себя же подумал: «Как бы Брике не захромала, в самом деле, на обе ноги».