Гениальный грабитель
Шрифт:
— Можно к вам? — раздался за спиной голос.
Повернувшись, Степан увидел рядом со столиком коренастого, лет сорока пяти, мужчину с большими руками и обветренным волевым лицом, изборожденным огромным количеством глубоких морщин; в центре щек — глубокие провалы, обозначавшие отсутствие зубов. «Чего это он здесь расположился, когда вокруг столько много свободных столиков!» — подумал в раздражении Степан.
Запрятав глубоко неудовольствие, Шабанов равнодушно произнес:
— Присаживайтесь… Не занято.
Мужчина устроился напротив, заказал у подскочившей официантки половину меню
— А здесь приятная обстановка, — удовлетворенно произнес он, когда первая часть заказа в виде густой, вкусно пахнущей солянки была подана.
— Да, ничего, — невесело согласился Шабанов, не желая поддерживать разговор. Следовало допить чашку кофе и возвращаться обратно. Сюда можно вернуться завтра и в ресторанной тишине продумать все детали предстоящего дела.
— Вы здесь часто бываете?
Прозвучавший вопрос Шабанову откровенно не понравился (собственно, какое ему дело!), но следовало сохранять нейтральность, и он, посмотрев на соседа, ответил столь же беспристрастно:
— Случается.
У мужчины был отменный аппетит, он черпал ложкой по самому дну, чем невероятно действовал Степану на нервы.
— А я вот впервые. И кухня здесь, оказывается, отменная.
— Неплохая. — Соседство становилось в тягость. Посмотрев на часы, Шабанов неодобрительно покачал головой. — Приятного аппетита, но мне нужно идти.
— Жаль. — Мужчина вдруг отложил ложку в сторону и, сунув руку в карман, вытащил небольшой мешочек. — А я вам хотел предложить купить кое-что интересное.
Развязав тесемку, развернул плотную промасленную бумагу и положил на стол крупный блестящий прозрачный камушек, в котором Степан с первого взгляда узнал алмаз: у него были три правильные грани, а вот четвертая в силу какой-то природной прихоти была выпуклой и имела неровный излом.
Ему и раньше предлагали сомнительные вещи, начиная от невыразительного золотого кольца, стянутого где-нибудь в подворотне у подвыпившего мужика, до полного собрания сочинений Толстого. Ни то ни другое его не прельщало. Часто от предложенных вещей за версту тянуло откровенным криминалом, а ввязываться в темные истории и выступать в роли скупщика краденого не входило в планы Шабанова. Так что он шарахался от всякого криминального предложения как черт от ладана.
В этот раз ему предлагали нечто особенное. Выдающееся. Но явно криминального толка. Каждый здравомыслящий человек должен был бежать от подобного предложения, подтянув штаны. Однако вещь была настолько уникальная, что внутренние преграды, предупреждавшие о грядущих неприятностях, были сметены мгновенно, словно картонные домики расшалившимся торнадо. Такой камень мог украсить любую сокровищницу. Это была удача, какая может встречаться всего-то единственный раз в жизни.
— Что это? — спросил Степан Васильевич, почувствовав, что голос заметно напрягся.
— Алмаз, — ответил мужчина. — Разве не похож?
— Похож. Можно взглянуть? — услышал Шабанов собственный голос с подсевшими от накатывающего восторга интонациями.
— Возьмите, — протянул собеседник камень.
Вне всякого сомнения, это был алмаз, весьма крупный, величиной с грецкий орех, в нем было не менее семнадцати каратов.
— Почему вы решили продать его именно мне?
— Я многим продавал, но мне не верили, говорили, что это обыкновенная стекляшка.
— И что же потом?
— А потом знающий человек посоветовал продать его именно в этом ресторане. Сказал, что сюда люди с большими деньгами заглядывают, вот я и зашел.
— А что же этот знающий человек сам не купил алмаз?
— Купил бы, — вздохнул мужичонка, — вот только запрашиваемых денег у него не имеется.
Весьма странное совпадение — как только он начал охотиться за алмазами, так они сами пошли к нему в руки. Это мог быть только добрый знак свыше.
— Соглашусь, это недешевая безделушка.
Не отвлекаясь, мужчина продолжал доедать солянку — оставшиеся в тарелке капли он просто слил в подставленную ложку.
Степану и раньше приходилось видеть немало редчайших алмазов, многие из которых впоследствии, получив собственные имена, позанимали места в бронированных сейфах; другие, проданные на аукционах, пополнили фамильные драгоценности, третьи сделались вкладом на случай возможной инфляции. Но так или иначе все они были выдающимися алмазами, но сейчас он держал в руках нечто уникальное. Сам бы он мог назвать несколько десятков критериев, по которым оценивается стоимость алмазов, главным из которых, разумеется, была прозрачность. Но сейчас перед ним был камень необычайной чистоты, с которым может сравниться разве что слеза младенца. Отсутствовали изъяны и включения, характерные для камня столь большого размера. На Степана тотчас накатило возбуждение, какое всегда встречается, когда сталкиваешься с невероятно сильной вещью.
Шабанов почувствовал, что он невольно размяк, как случается, когда смотришь на нечто красивое и необыкновенное, будь то красивая женщина или картина, выполненная художниками Ренессанса. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить сбившееся дыхание и заговорить подчеркнуто равнодушным голосом.
— И сколько же будет стоить… такая красота? — Он вернул алмаз хозяину, сунув его в грубую, задубелую пожелтевшую ладонь, побитую суровыми ветрами.
— Пятнадцать тысяч долларов. — Мужичок тотчас сунул обратно камень в мешочек и без должного почтения убрал его в нагрудный кармашек. Так легкомысленно со столь дорогой вещью можно обращаться только в том случае, если успел с нею сродниться, привыкнуть к ней и воспринимать ее почти как подкладку от собственных ботинок. — Так вы берете?
Степан Васильевич обратил внимание на то, что мужчина даже не застегнул клапан на куртке, что в его случае являлось непростительной беспечностью, а ведь алмаз может выскользнуть из накладного кармана при быстрой ходьбе или если вдруг его обладатель надумает завязать шнурок на ботинке.
Шабанов едва не сдержал улыбки — такой камень стоил раз в пять дороже. Сложно даже предугадать, на какую сумму он может вытянуть, когда получит подобающий блеск и умелую ювелирную огранку, в обрамлении высококачественного золота. Пожалуй, что к сумме следует приписать еще один ноль. А тут какие-то пятнадцать тысяч долларов, которые для него всего-то карманные деньги.