Гений, или История любви
Шрифт:
— В общем, все, как всегда! — фыркала Ингрид.
Готье вытащил из какой-то сумки свирель и ушел в местный парк — гулять и набираться сил. Он не любил весь этот беспорядок и гастрольную суету.
— Можно подумать, ее кто-нибудь любит, — пожал плечами Стас.
— Репетировать-то нам дадут? — поинтересовался Володя.
— Завтра перед выступлением можно будет часик поиграть. Там будут сводить звук для закрытия феста. — Ингрид сверилась с какими-то бумагами. — Нам надо прийти к двум часам.
— А кормить будут?
— Ой, черт! Надо же купоны в их столовку получить.
— Я в столовке не ем, — тут же влез Яша. — В столовке я ел, когда учился в педагогическом
— Яша! Хватит! — в один голос крикнули Стас и Володя, уже имевшие весьма ясное и подробное представление о студенческих годах Яши. Каждый из них втайне молил Бога, чтобы Яшу поселили с кем-то другим. Но с этой точки зрения все было предельно просто. Номеров предоставили два — один двухместный, для Готье и Ингрид. С ними, конечно, и Борис Николаевич, которому тоже, кстати, пора было есть, а купон в столовую ему был не положен. В другом номере, пониженной комфортности, за счет скученности должны были расположиться все остальные: Леший, Володя, Яша и Стас. И Соня-Элиза. Последний факт Соню несколько потряс. Ни разу в жизни она не ночевала нигде, кроме своей собственной просторной комнаты, с окнами, выходившими в затененный узкий двор, с большим диваном и двумя плюшевыми медведями. Она категорически не представляла, как в одной комнате одновременно могут спать пять человек.
— Ты как? — в тридцать пятый раз спросил Володя у Сони, которая растерянно стояла посреди гостиничного номера.
Она улыбнулась и развела руками.
— Пусть привыкает. Наши тетки вообще в палатках живут и на костре готовят, — бросил им балагур Леший, после чего Соня буквально вытаращилась в панике. Жить в палатке она была не готова категорически. Даже и пробовать не хотела.
— Не пугай ребенка, — вступился Стас. — Хочешь место у окошка?
— Да, — ответила Соня, подумав.
Из окошка открывался довольно милый вид на лесок, на старую детскую площадку, на которой никого не было. Солнце светило прямо в окна, и от того, что занавесок на них не было, чувство казенного места еще более усилилось.
— У меня есть шпикачки. Кто хочет? — неожиданно вдруг высказался Яша.
После долгого пути в пустом номере разложенные на газете и порезанные перочинным ножиком шпикачки были тут же съедены, и тут уже никто не капризничал. Талонов в столовую пока что раздобыть не удалось.
Гастрольная жизнь только на сотую часть состоит из оваций и пения песен. И все-таки вся эта суета, неудовольствие и дискомфорт имеют место только ради того, чтобы настал наконец этот долгожданный момент. Выступление начинается, и тогда становится ясно, что муки были ненапрасны. Или как раз наоборот.
Фестиваль, закрывать который пригласили популярную московскую этногруппу «Сайонара», был мероприятием отчетным. Вообще, все фестивали можно разделить на две равноудаленные категории — фестивали для чиновников и фестивали для людей. Первые имели место в самых разных случаях, никак не соотносились с потребностями народонаселения. Они организовывались в поддержку местных выборов, ко Дню Победы, в связи с годовщиной местного поселения или Днем города, а также в формате Дня здоровья, Праздника лета или в защиту чего-нибудь пристойного и одобренного министерством. Вторые создавались исключительно при финансовой поддержке спонсоров, давали людям именно то, чего те хотели — ту музыку и те лица, которые можно увидеть или услышать по
Зато «Сайонара» была группой недорогой. Их райдер не распространялся дальше их номера в гостинице. Собственно, райдер и состоял из номера, из билетов на поезд и трансфертной маршрутки. Даже отсутствие горячей воды не могло сорвать выступление, и в этом смысле с группой «Сайонара» работать было одно удовольствие, а на афишах их название и все прочее смотрелись отлично.
Фестиваль проходил на свежем воздухе, недалеко от гостиницы, которая являлась частью старого, давно нуждавшегося в капитальном ремонте пансионата, и в ней, а также в других корпусах проживали те, кто приехали отдыхать или работать на этот фестиваль. Тут проводились и какие-то мотивационные игры для взрослых, и перетягивался канат, и вырезались свиристелки. Была аллея народных ремесел, имелся в программе кукольный театр и многое, многое другое.
Как следствие, посетители фестиваля к музыке испытывали вежливый, но ограниченный интерес. Они, конечно, подходили и смотрели на сцену, где туда-сюда мотались настройщики, монтеры, электрики и прочие чернорабочие. Из будки звукооператора то и дело доносились обрывки текстовых записей — отрабатывали звук на площадке.
— Думаешь, стоит это надевать? — Володя с сомнением смотрел на то, что Ингрид извлекла из недр своих чемоданов.
У Ингрид был неиссякаемый запас нарядов для себя, и один наряд был эпатажнее, ярче другого. Ингрид было что показать. Ее фигуре и грации позавидовали бы солистки группы «ВиаГра». Но тут речь шла не о ней.
— Что здесь будет видно? Она же наполовину скрыта за клавишами. Она на заднем плане! — защищалась Ингрид.
— Вот именно, — горячился Володя. — Зачем все это, если ее все равно не разглядят?
— А фотографы? А съемка?
— Здесь? Ты хочешь сказать, что тут будет какая-то съемка? В этой глуши? Максимум, на что ты можешь рассчитывать, — «мыльницы» местных отдыхающих.
— А вот и нет, и ты не понимаешь, как такие мероприятия работают! — почти кричала Ингрид в возбуждении. — Будет местное телевидение, и будет фотограф. Да им все, что нужно от этого фестиваля, — это отчетные фотоколлажи и новость по местному кабельному каналу. Ради этого все и затевалось.
— И ты хочешь, чтобы ее засняли для кабельного канала? В этом? — Володя стоял весь красный и тыкал пальцем в то, что держала в руках Ингрид. — Иня, ты свихнулась? Это же ночнушка! Она же прозрачная!
— И что? — поразила его ответом Ингрид. По сравнению с тем бельишком, в котором в клипе снимали ее в свое время, эта туника была очень даже приличной. — Нет, ну можно навесить фенечек. Побольше, чтобы закрыть вырез.
— Да Элиза из твоего выреза выпадет целиком.
— Что ты причитаешь? Давай лучше померяем. — Ингрид фыркнула и отвернулась от Володи.
Соня стояла рядом с ними и с ужасом смотрела на расшитую красным кантом, действительно почти прозрачную белую льняную тунику с необъятным разрезом на груди и двумя вырезами по бокам. Никаких шансов, что она выйдет куда-то в этом. А снизу что?
— Меряй — не меряй, а это чушь собачья.
— Не понимаешь ты ни черта. Я ее еще накрашу, наденет сандалии мои, которые шнуруются до колена. Ты посмотри на ее тощие длинные ноги, на эти руки — она же так будет на инопланетянку похожа. А мы ей еще и венок, и глаза черным сделаем, как у готтов.