Гений пустого места
Шрифт:
— Да, — быстро среагировала она. — Я не заплачу. Я не заплачу, не волнуйся. Он им сказал, что Кузя вечером был у нас, а потом ушел. Он сказал, что провожал его.
— Я понял, понял, дальше что?!
— Господи. — Ольга закрыла лицо ладонями. Сигарета дымилась между пальцами. — Господи. Зачем он пошел его провожать?!
— Оля!
— Какая-то соседка видела, что они долго стояли у подъезда, а потом… потом… подрались. Димон Кузю стукнул, Кузя упал. Больше она ничего не видела, потому что испугалась и убежала домой. Так она
— Твою мать!..
— А утром еще пепельницу нашли. Ну, нашу пепельницу, с русалкой! Нашли в снегу, недалеко от места, где Кузю… убили. Говорят, что этой пепельницей Димон его убил, понимаешь?! Стукнул в висок. У него… у Кузи повреждения в области височной кости.
— Мать твою!..
— И получается, что когда Димон пошел его провожать, то уже собирался его прикончить и для этого взял из дома пепельницу.
— Твою мать!..
— Димона увезли, а я… к тебе приехала. Они сказали, что поедут в институт, им нужны доказательства. Хотя их начальник утверждает, что и без доказательств все ясно.
— Мать твою!..
Ольга докурила, прищурилась и затолкала бычок в кофейную чашку. Она сидела на самом краешке дивана, сильно выпрямившись, мороз сходил с ее щек, лицо стало совсем бледным, только на скулах горели два маленьких пятнышка.
— Мить, у тебя есть выпить?
— Твою мать!..
— Это значит есть или нет?
— Нет! — гаркнул Хохлов и стал бегать по ковролину взад-вперед. — Это же невозможно… мать твою! Димон убил Кузю пепельницей?! Да это бред, бред!
— Ты пойди в милицию и скажи им, что это бред.
— Я там уже был сегодня. У меня деньги украли из офиса.
Ольга не обратила на его слова никакого внимания.
— Митя, мы должны найти того, кто убил Кузю. Менты искать не станут, у них есть Димон, наша пепельница и факт драки, зафиксированный в протоколе. — Она вдруг улыбнулась, и Хохлов подумал: лучше бы не улыбалась. — Видишь, как быстро я научилась выражаться… как в телевизоре выражаются.
— В институте скажут, что Пилюгин был с Кузей на ножах, потому что Кузмин не разрешал ему проворачивать темные коммерческие дела, — задумчиво проговорил Хохлов. — И считай все, дело закрыто.
Ольга посмотрела на него и медленно кивнула.
Хохлов перестал бегать по комнате, сел на диван и замолчал надолго.
— Митя, ты же умный, — жалобно сказала наконец Ольга. — Кроме тебя, никто не поможет, Митя! Ну, у тебя же есть мозги! Ты самый первый из аспирантов диссер защитил. Нет, Кузя раньше.
— У меня просто куча мозгов, чтобы защищать диссеры, — возразил Хохлов. — Но я не умею расследовать преступления.
— Так научись, твою мать!.. — крикнула Ольга, и слезы опять показались у нее на глазах. — Или… ты связываться не хочешь? Ты лучше сразу скажи, я… я пойму.
— Да ни хрена ты не поймешь, — сказал Хохлов. — Ты за Димона глотку перегрызешь, это нам со второго курса известно!
— Тогда говори, что делать, Митя! Думай быстрей
— Делать, делать… — пробормотал Хохлов, — что нам делать… Значит, так. Ты на машине?
— Ну конечно.
— Значит, берешь машину и дуешь в гастроном за виски, колбасой и батоном. Потом заезжаешь за мной, и мы едем к вам.
— Зачем?
— Осматривать место преступления, — буркнул Хохлов. — Или там менты дозорных оставили?
Ольга покачала головой:
— Нет там никаких дозорных. Только ленточки висят. А как Димона увозили, весь двор видел. У нас же маленький двор, ты знаешь. Все вышли смотреть, как его в машину сажают. Все по правилам, головой вперед. — Она опять улыбнулась, и опять Хохлов подумал: лучше бы рыдала и рвала на себе волосы. — Это так страшно, Митя. Если бы ты знал, как это страшно!..
Мысль, пришедшая ему в голову, тоже была страшной, и он не мог оставаться с ней наедине. Он должен был спросить и не знал, как это сделать. И все-таки должен!..
Хохлов сбоку посмотрел на Ольгу, помолчал, вздохнул глубоко и спросил:
— Оль, а Димон не мог… ты прости меня, конечно, но Кузя кого хочешь может до исступления довести… а Пилюгина он всю жизнь доводил… Димон… не мог его двинуть так, что…
Он говорил все медленнее, потому что Ольга повернулась и теперь смотрела ему прямо в лицо. У нее были страшные глаза, должно быть, оттого, что зрачки сильно расширились, как у слепой.
Хохлов сбился и замолчал.
— А мне наплевать, Митя, — сказала она наконец. — Мог или не мог, какая мне разница!.. Я должна его спасти, и я его спасу.
— Черт тебя побери, Ольга.
— Тебя побери, Хохлов.
Таких страстей конец бывает страшен, вдруг подумал он, и ему стало весело.
Это было нелогично, неправильно, неуместно, но веселье — какое-то залихватское, ухарское, разухабистое этакое — накатило, хоть гопака пляши!..
Вот, значит, оно как! Вот так, значит, бывает! Ей все равно. Она должна спасти своего мужа от тюрьмы, и она его спасет.
До сегодняшнего дня, до их нынешнего сидения на диване, Хохлов думал, что так бывает только в кино и никогда не бывает в жизни. Ошибся.
Ольга поднялась с дивана, взяла чашку, в которую они курили, и пристально посмотрела внутрь, как будто собиралась гадать на кофейной гуще или, вернее, на сигаретных бычках.
— Мить, — спросила она дрогнувшим голосом, — а мы придумаем, как его спасти?
— В случае чего наймем адвоката Пери Мейсона, — буркнул Хохлов. — Давай, Пилюгина, дуй за водкой, и поедем уже.
— Ты же сказал — за виски.
— Ну, дуй за виски. И заезжай за мной, а я пока позвоню.
Позвонить ему не удалось. Через пять минут после Ольгиного ухода явилась Галчонок. Она была в оскорблении чувств «после вчерашнего», то есть после того, как любимый уехал, хлопнув дверью, и дома не ночевал, а Хохлов об этом позабыл. Об оскорблении чувств, то есть.