Гений Умирает Дважды
Шрифт:
— Ты умеешь водить машину? — спросил Боксер в пространство.
Черт, он так и не знает, как зовут эту шлюшку, спасая которую, рискует жизнью.
— Кто? — откликнулась она.
— Конь в пальто! — взъярился Боксер, отчаянным рывком руля уводя машину от столбика ограждения. — Ты, конечно!
— Немножко.
Понятно. С мальчиками по пьяни… Но сейчас в любом случае другого выхода нет!
— Сейчас останавливаемся, я выскакиваю, а ты садишься за руль и уезжаешь, — четко сформулировал он. — Ясно?
Блондинка не поняла.
— А ты? — спросила она.
— А я остаюсь.
— Я боюсь!
Она боится! Всего боится! Сама
Боксер почувствовал, что его охватило едва не бешенство.
— Пошла ты!.. — рявкнул он. — Сядешь за руль и езжай! До первого поста милиции, а там сдавайтесь. А лучше, если получится, сдавайся госбезопасности — там люди честнее…
— А ты? — тупо повторила она.
— А я постараюсь хоть немного их задержать…
Блондинка сзади тихо заскулила. Она теперь боялась всего: и того, что их догонят, и того, что Боксер хочет остаться, и того, что не сможет в таком состоянии управлять машиной… Однако возражать Боксеру она тоже боялась.
Сам же Боксер прикидывал, что можно предпринять. У него с собой имеется только пистолет. Запасная обойма… Да, в обойме, которая в пистолете, пары патронов не хватает. Итого около сорока патронов. Ни гранат, ни тротиловых шашек, ни гранатомета, ни автомата… Негусто.
С другой стороны, слишком большую стрельбу преследователи поднимать не рискнут. Тут вокруг деревень, домов отдыха и дачных поселков полно. Да еще грибники-ягодники… Если кто-то обратит внимание на перестрелку в лесу и сообщит об этом в милицию… С другой стороны, им нужно обязательно вернуть эту девчонку, от которой Ваха хочет получить какую-то информацию и которую ему завтра нужно кому-то передать. Боксер не знал, ради чего конкретно затеяна вся эта операция, но то, что информация, которую пытаются выколотить из девчонки, кому-то очень нужна, было очевидно. Значит, Ваха пойдет на все, чтобы ее поймать и вернуть. И жить ей после этого останется немного.
Нет, как ни крути, нужно остаться. У них нет иного выхода. Сдаваться? Это не просто самоубийство — это еще и обречь на смерть эту шлюшку и на муки эту девчонку. Продолжать бегство? Им от профессоналов-водителей не уйти…
Боксер на всякий случай открыл «бардачок» и пошарил там. Ни пистолета, естественно, ни гранат, ни хотя бы патронов там не оказалось. Провел рукой под панелью. Тоже ничего. Ну что ж, значит, так тому и быть.
— Все! Езжайте дальше сами! — со злостью на то, что все настолько нелепо получилось, рявкнул он и нажал педаль тормоза.
Машина остановилась как вкопанная. Боксер вывалился в открытую дверь.
— Быстро за руль, твою!.. — заорал он на замешкавшуюся блондинку.
Она испуганно уселась за руль. Словно пытаясь помочь ей тронуться с места, а на самом деле торопясь отрезать себе пути к отступлению, Боксер толкнул исцарапанную, с помятыми бортами, машину. «Вольво» несколько раз судорожно дернулась, после чего поехала медленно, аккуратно, неестественно громко ревя мотором. Сцепление придерживает, не отпускает, понял Боксер, сожжет его к чертовой матери. Да и хрен бы с ним, со сцеплением, лишь бы оторвались!
Он прикинул направление предстоящего отступления. Поменял обойму в пистолете на полную. Прошелся вдоль дороги, выбирая наиболее удобное для засады место. Потом присел за толстым стволом сосны, от которой шел пологий спуск к оврагу, по которому он собирался убегать… Если, конечно, удастся убежать…
Теперь оставалось только ждать. Мучительно ждать
БОРТ САМОЛЕТА, СЛЕДУЮЩЕГО ПО МАРШРУТУ АФИНЫ — МОСКВА
Фарренхауз чувствовал легкое раздражение. Вернее, не так, он был здорово зол, но это проявилось в том, что ответил стюардессе именно с легким раздражением.
— Благодарю, если мне что понадобится, я вас позову.
Стюардесса мило улыбнулась.
— Прошу прощения, мистер.
И покатила дальше свой столик — на международных рейсах даже русские стюардессы всегда бывали милыми и понимающими. В отличие от их коллег, летающих на линиях внутренних. Хотя, кто знает, может, с приходом в Россию рынка, стюардессы и проводницы тоже научились вежливости?..
Фрэнк опять смежил глаза. Не потому, что он хотел спать, — чтобы больше никто ему не мешал, и в первую очередь надоедливо словоохотливый сосед…
Ну и денек сегодня… Сначала вдруг исчез этот дурак Лосницкий. Наверное, решил все-таки сбежать… Потом звонок шефа, поставившего задачу, за выполнение которой браться вовсе не хотелось… Этот болтливый сосед… А тут еще стюардесса со своей обходительностью…
Сегодня Фарренхауза все раздражало. В первую очередь, конечно же, задание.
Хотя началось все с исчезновения Лосницкого. Ишь, скрываться вздумал… Дурачина, да куда ж ты теперь от нас денешься? И не таких доставали! Подергаешься немного, побрыкаешься, а потом будешь вкалывать на нас, как миленький!.. И на Лубянку сдаваться не пойдешь, побоишься, да еще имея в кармане такие деньги…
Потом вдруг это задание от шефа. Нечасто бывает, что лично экселенц звонит тебе в офис по сверхсекретной линии по спутниковому из Маркланда, чтобы срочно командировать в Москву… Не то что нечасто — это вообще был первый случай на памяти Фрэнка. Да оно, в принципе, и правильно — не дело экселенца звонить рядовым, хотя и заслуженным и даже лично знакомым, сотрудникам ведомства… В общем-то, если учесть, что Фарренхауз, во-первых, самый подготовленный в управлении в вопросах медицины человек, во-вторых, что шеф доверяет ему и, опасаясь утечки ценной и в то же время сомнительной информации, не желает привлекать к этому делу внимание посторонних, а в-третьих, что владеющий в совершенстве русским языком Фрэнк в свое время уже бывал в России (тогда еще в СССР, перед которым трепетало полмира и который столь удивительным образом вдруг сам собой развалился под бутылочку «Зубровки», ну да это, впрочем, сейчас не имеет значения), — если все это суммировать, именно его срочная поездка выглядела вполне оправданной. Другое дело, что Фрэнку не понравилось само задание, суть его, ну да тут уж ничего не попишешь: назвался грибом, полезай в корзинку — или как там у русских, за эти годы подзабыл их идиомы…
Вообще-то если и в самом деле этот Штихельмахер…
Надо ему, кстати, придумать оперативную кличку. «Старик» — избито, «Еврей» — антисемитично, неизвестно, как и кто к ней отнесется в управлении, «Арон» — тоже лучше воздержаться по той же причине, «Штихель» — слишком узнаваемо для контрразведки… Назовем его просто «Гений». Коротко, точно, нестандартно, оригинально… Если, конечно, все, что рассказал Лосницкий и косвенно подтвердил шеф, правда, старик и в самом деле является гением… Вернее, являлся, раз он вдруг вздумал столь невовремя умереть.