Гений
Шрифт:
– Будем считать, что хочешь.
Не буду утомлять вас подробным рассказом о моем воскрешении. Вкратце, голова ужасно болела, от шума и гама в приемном покое она болела еще больше, и я был просто на седьмом небе от счастья, когда мне разрешили уехать. Но Мэрилин, как выяснилось, не хотела, чтобы я лежал дома, и, приложив немало усилий и заплатив немало денег, выбила для меня одноместную палату. Я мог там оставаться, пока не почувствую себя лучше, так она мне сказала.
Меня посадили в коляску и отвезли наверх.
– Ты стал похож на параолимпийских спортсменов, – сказала мне Мэрилин.
– Давно я тут?
– Часов шестнадцать. Надо тебе сказать, когда ты без сознания, с тобой ужасно скучно. – Мэрилин шутила, но чувствовалось, что она здорово перепугалась.
Хоть я был больной и несчастный, но все-таки догадался спросить ее, как она сюда попала.
– Твой сосед вернулся с прогулки с собакой и нашел тебя на крыльце у подъезда. Он вызвал «скорую» и позвонил в галерею. Сегодня утром Руби позвонила мне. Вот я и приехала. Кстати, она сегодня вечером опять зайдет.
– Опять?
– Она приходила. Ты что, не помнишь?
– Нет.
– И она, и Нэт. Принесли коробку с эклерами, ее забрали медсестры, небось сами все и слопали.
– Спасибо. – Я поблагодарил сначала ее, потом интерна, который катил мое кресло. А потом я заснул.
Следующие гости, визит которых я хорошо запомнил, были из полиции. Я рассказал им все, что знал, начал с момента, когда вышел из галереи, и закончил тем, как поставил коробку на тротуар. Их огорчило, что я совершенно не запомнил примет нападавшего, хотя описание ужина в суши-баре их очень заинтересовало. Даже в полубессознательном состоянии я понимал, что вряд ли это был кто-то из персонала суши-бара, и попытался убедить в этом полицейских.
– И ради чего? Ради коробки с рисунками? Я же не рекламировал их. Хозяйка сама попросила посмотреть.
– А она в курсе, чем вы занимаетесь?
– Не знаю. Нет, наверное. Я, конечно, мог об этом когда-то упомянуть. Да вы что, в ней весу килограмм сорок, по-моему.
– Она могла и не сама вас ударить.
Они развивали эту мысль, пока голова у меня не заболела так сильно, что пришлось закрыть глаза. Когда я открыл их в следующий раз, полиции уже не было, а Мэрилин вернулась. И принесла с собой новую коробку с эклерами взамен той, которую экспроприировали медсестры.
– Ты не заслуживаешь такой чудесной женщины, как я.
– Пожалуй. Мэрилин!
– Да, мой мальчик?
– Что у меня с лицом?
Она достала пудреницу и дала мне посмотреться в зеркало.
Я чуть не помер.
– Да ладно тебе, ничего страшного.
– А по-моему, очень даже страшно.
– Они просто так перебинтовали. Там даже шрама не останется.
– Зуб тоже выбили?
– Два.
– Как это я не заметил? – Я пощупал языком дырки.
– Тебе очень много лекарств дают. – Она погладила сумочку. – И мне немножко перепало.
Пришла Руби.
– Извини, я раньше не могла. Там в галерее сумасшедший дом. Но мы успеем, ты не волнуйся.
– Что успеете?
– У вас сегодня открытие выставки, – сказала Мэрилин.
– Открытие? А чьей?
– Элисон.
Я вздохнул:
– Вот черт.
– Она тебе привет передавала, – сказала Руби. – Обещала завтра заехать.
– Скажи, чтобы не приезжала. Я никого видеть не хочу. Черт!
– Все будет нормально. Мы контролируем ситуацию.
– Я подниму тебе зарплату. И Нэту тоже.
– Проси медицинскую страховку, – сказала Мэрилин.
– Она у них и так есть.
– Тогда проси, чтобы вам оплачивали деловые поездки.
– Вообще-то, – вспомнила Руби, – нам бы новый холодильничек не помешал. Старый очень шумит.
– С каких это пор?
– Да уже несколько недель.
– А я и не заметил.
Руби пожала плечами. Без слов было ясно, что она имела в виду. Конечно, я не заметил. Меня ж там не было.
– Валяй, – разрешил я. – Покупай, что нужно. И позвони мне, когда все разойдутся.
Она ушла.
– Надеюсь, они справятся, – сказал я Мэрилин.
– Справятся, конечно. По-моему, за время твоего отсутствия стало окончательно ясно, что ты там не нужен.
Сочетание тяжелого сотрясения мозга и лекарств, которыми тебя пичкают, пока глаза на лоб не вылезут, не очень способствует адекватной оценке временных промежутков.
На третье (кажется, на третье) утро я проснулся и обнаружил, что Мэрилин, которая сидела в кресле и читала журнал, превратилась в Саманту.
Я даже как-то обиделся на такую дурацкую шутку подсознания.
– Ну сколько можно, – сказал я.
Саманта-Мэрилин подняла голову, отложила журнал и подошла к кровати.
– Привет, – сказала она.
Рука у нее была такая теплая, что я как-то сразу замерз. И начал трястись.
– Ты как?
– Да сколько ж можно-то?
– Я сейчас медсестру позову.
– Правильно, Мэрилин. Давай зови медсестру.
Я думал, у сестры тоже будет лицо Саманты. Но нет, она была негритянка.
– Очень смешно, – сказал я.
– О чем это он? – спросила Саманта-Мэрилин.
– Бог его знает.
И тут вошла Мэрилин собственной персоной с двумя стаканчиками кофе из автомата в руках. Медсестра как раз мерила мне давление.
– Что происходит? – спросила Мэрилин.