Геном «ликвидация»
Шрифт:
— Где ты был? Сейчас здесь проходили две девушки, мы почти столкнулись с ними. Ты сказал, что будешь ждать меня на окраине, то есть здесь, — она решительно подходит к солдату, снявшему шлем. Он стоит, подпирая плечом дверь, и Хелен не боится грозно заглянуть ему в глаза, чуть задрав подбородок. Так и пышет агрессией, интонациями, преисполненными раздражением.
— Я проверял территорию. Нашёл это здание, оно было открыто, — поднимает взгляд на двухэтажную постройку, из которой только вышел. Снова этот спокойный тон.
— Меня могли прямо сейчас же сдать те две. Откуда мне знать,
Конечно, самой Хелен страшно за себя, но вот Алексу-то:
— Всё равно ведь, да? Естественно, тебе плевать, можешь найти для своего чудо-плана другую идиотку.
Брови нахмурены, губы плотно сжаты. Алекс ничего не говорит, смотрит внимательно на девушку. А потом глухо говорит:
— Если хочешь знать, я бы не поставил тебя под удар. Я был уверен, что ты вернёшься позже и на случай появления солдат мы сможем спрятаться здесь. Прости, Хелен.
Девушка не находит, что ответить. Внезапное извинение сбивает с толку. Ещё через пару мгновений, не давая Хелен опомниться, Алекс кладёт руку на шее девушке и целует в губы. Та дёргается назад и испуганно выпаливает:
— Спятил?
— Часы здесь не действуют, пульс твой не контролируется. Ничего страшного, — он заглядывает в карие глаза, ища там ответы на свои вопросы. Хелен словно становится спокойнее. Солдат может поспорить, что сейчас сердце девушки улетело куда-то вскачь. Он так верит. Хочет верить. Хелен не убегает. Она здесь. «В чём мы с тобой, Хелен, только не участвовали. Не раз и не два нас могли убить. Мы знаем друг о друге куда больше, чем знают даже самые близкие «друзья» в Балансе, которые могут переговариваться лишь о погоде и незначительных вещах, пока не начнётся важная тема, заставляющая часы почти что взвизгнуть. Здесь же, на окраине, мы можем говорить, не боясь».
Хелен не слышит мыслей Алекса, но чувствует. Чувствует своё раздражение, смешавшееся с непониманием. И тепло, разлитое по телу. Кончики пальцев в перчатках секунды назад касались её шеи. У Алекса светлые глаза и волосы, а ещё в эту секунду он чуть улыбается. Редкое явление. Приятное и долгожданное — такое же, когда Хелен тянется лицом к лицу Алекса. Его руки перемещаются на её талию, покрытую хлопковой тканью одежды. Он на полшага отходит от двери и придерживает её одной ладонью, чтобы та не захлопнулась с шумом. Только лишь закрылась — тихо, скрыв их с Хелен от остального мира.
Глава 20
— О нет, — срывается шёпот с её губ через час после пробуждения, пока она сидит на матрасе. Старый, прогнивший в двух местах, он будет ещё некоторое время хранить запахи их тел.
— Ты специально нашёл помещение с этим подобием кровати? Всё продумал? — смеялась Хелен, когда увидела матрас впервые. Плохое настроение улетучилось, проблемы мира за пределами серых стен перестали её волновать, и веселье разлетелось по зданию. Алекс коротко улыбнулся и с иронией ответил.
— Да, естественно. Искал битый час среди всех зданий, — после этих слов он снова поцеловал девушку.
И на некоторый промежуток времени Алекс и Хелен существовали
— О нет… — повторяет Хелен, прикрываясь не надетой рубашкой. Алекс уснул. Наверное, ненадолго. Хватит времени, чтобы уйти.
Хелен бросает взгляд в окно, находящееся выше уровня её головы, так что она может видеть лишь часть домов. С силой закусывает губу и всё ещё не понимает, как могла отдаться этому мимолётному, но такому сильному желанию.
— У меня есть парень. Дэниэл, — говорит она, когда лёгкое сопение прекращается. Проснулся.
Ничего не отвечает, словно собирается с мыслями. Затем мужской голос произносит:
— Всё, что происходит на окраине, остаётся на окраине.
Она не поворачивается и только гадает: была ли грусть в голосе, или ей показалось? Тело жжёт в тех местах, где его касались руки и губы Алекса. Надо что-то сказать, нельзя делать вид, будто два человека вмиг стали никем друг для друга. Но если то, что происходит на окраине, остаётся тут же, значит:
— Пора возвращаться, — севшим голосом произносит Хелен.
— Алекс, мне нужно в Центр, к Президенту и его жене, — держась от солдата на расстоянии двух шагов, Хелен поворачивает к нему голову и говорит вполголоса. Произошедшее на окраине всё ещё существует в памяти, но эти мысли пора стирать, избавляться от них. Всё это — неправда. Хелен чувствует себя гадко, но радует одно: Алекс намекнул, что ничего не расскажет. И после всего девушка ему верит.
— Для чего тебе это надо? — спрашивает он, не глядя на неё, а смотря лишь перед собой — туда, где начинается полоса серых зданий. Они с девушкой идут по тротуару и с каждым шагом приближаются к началу Баланса. Часы вновь отсчитывают их движения, фиксируют перемещения на карте. — Ты ведь понимаешь, что это не приятели, с которыми можно встретиться в любой момент.
— Я понимаю, — огрызается Хелен и выдыхает. Сама не разберётся, на кого сейчас злится, но явно не время для выяснения отношений. «Он всего лишь спросил, Хелен». — Никто меня просто так не пустит, но у меня есть серьёзное заявление. Думаю, оно заслуживает того, чтобы быть услышанным Центром. Я хочу сменить профессию, и… — она наконец минует стену первого здания, — … я хочу стать Тенью.
— Я понял. Я всё устрою, — кивает Алекс и некоторое время сохраняет молчание. Хелен считает, что он всё делает правильно, но всё же ощущение пустоты не покидает её. Девушка поджимает губы и смотрит себе под ноги, отсчитывая каждый шаг, чтобы заполнить мысли. Вскоре Алекс заходит в здание с комнатами, на что Хелен восклицает:
— Эй! Алекс, ты куда? В Центр.
— Я понял. Держись меня, и всё.
— Хорошо, — чуть тише добавляет Хелен, но расстояние между ними не сокращает. Старается не смотреть на прохожих. Никто не должен сейчас запомнить, как она проходила по коридору, как шла куда-то, ведомая своими целями. Алексу проще — он в шлеме, и его лицо скрыто, хотя солдата и могут вычислить по личному номеру часов.
Солдат и девушка подходят к комнатам, но вместо того, чтобы зайти в одну из них, Алекс встает на перрон и, заведя руки за спину, застывает в ожидании. Хелен пристраивается рядом, покачиваясь на носках.