Геносказка
Шрифт:
Но король…
Его величество Тревиранус Первый был идеален. Лицо нельзя назвать прекрасным, оно было лицом рано постаревшего человека, но старость удивительным образом не стерла былой красоты, лишь сделала ее выдержанной, как хорошее вино. Нет, короля настоящим красавцем тоже не назовешь. Его лицо никогда бы не появилось на иконах в Церкви Человечества — у тамошних святых никогда не было темных, немного запавших глаз, припорошенных сединой волос и прыщей на шее. У короля Тревирануса Первого всего этого имелось в избытке. Но, как ни удивительно, эти мелкие детали совершенно не портили его благородного облика. Даже напротив. Он
Настоящим. Естественным. Таким, каким и должен выглядеть истинный человек.
И еще — безмерно уставшим. На его лице пролегли глубокие морщины вроде тех, что Гензель помнил на лице у отца. Взгляд королевских глаз оказался тяжелым и внимательным, точно принадлежал не королевской особе, а старому бомбардиру, нащупывающему глазами цель. В этот раз цель была прямо перед ним, и ему не требовалось вводить поправку, высчитывая скорость ветра или упреждение. Гензель ощутил предательскую дрожь в коленях, когда Тревиранус Первый неспешно скользнул взглядом по его телу. По сравнению с ним даже взгляд пустых глаз Гретель не казался столь пугающим.
— Хватит поклонов, — немного раздраженно произнес король. — И, ради парика святого Менделя, прекратите с таким почтением пялиться на мои туфли. Если бы я хотел видеть в своем зале столь нелепо согнутые фигуры, я бы поручил придворным геномастерам создать что-то подобное!
Голос у него был мягким и звучным, но чуть-чуть надтреснутым, как металлический кубок с крохотным внутренним дефектом. Удивительно, но из-за этого он казался еще более звучным.
Гензель опешил, не зная, как себя вести и куда девать ноги в растоптанных сапогах. Как ему показалось, король наблюдал за смущением посетителей с определенным удовлетворением. Впрочем, все смущение, как обычно, пришлось на долю самого Гензеля. Гретель разглядывала его величество так запросто, словно он был обычным придворным, вздумавшим посидеть на золоченом стуле в отсутствие хозяина.
— Я немолод, — отрывисто произнес король. — А человеческое тело быстро стареет, особенно если не подпитывать его генетическими зельями. Я привык дорожить временем. Поэтому мы опустим весь этикет вплоть до титулов и представлений. Меня вы, смею думать, знаете. А я уже знаю вас. Гретель и Гензель. Странствующая геноведьма с помощником. Квартероны.
Последнее слово не прозвучало ругательством, как обычно в устах великородных особ.
— Все верно, — кивнула Гретель. — Прибыли в Лаленбург этим утром.
— Собираетесь переждать здесь зиму?
Геноведьма размышляла лишь несколько секунд. Хотя могла бы вообще не размышлять. Просто по своему обыкновению попыталась сымитировать обычную человеческую реакцию.
— Едва ли. Мои старые контракты уже выполнены. Решили погостить в Лаленбурге несколько дней, прежде чем двигаться дальше на юг.
Она не добавила «ваше величество», и Гензель мысленно застонал. Однако Тревиранус не разгневался. Не дернул за шелковый шнур, вызывая стражу, не стал стучать ногами в богато украшенных туфлях. Вместо этого он медленно кивнул.
— Понимаю. Спешите? Или вам не нравятся яблоки?
Гензель отчаянно пожелал, чтобы сестра солгала. Есть у людей такое полезное свойство — лгать при необходимости. Жаль, что геноведьмы в большинстве своем его лишены.
— Мы с братом были в соседнем королевстве, когда до нас донесся слух, что в Лаленбурге резко вырос спрос на геномагов. Четыре года назад он был куда меньше. Вот мы и решили…
— Проверить обстановку?
— Присмотреться. — Гретель спокойно выдержала взгляд старого короля. — Быть может, найти несколько необременительных контрактов. Когда количество геномагов по какой-то причине уменьшается, стоимость на их услуги, как правило, резко возрастает.
— Что ж, мудро. И вполне дальновидно. К тому же вы можете больше не искать подходящего контракта. Вы его уже нашли.
— С кем?
— Со мной, — спокойно сказал Тревиранус Первый, наблюдая за их реакцией. По части Гензеля его ожидания должны были быть вполне оправданны — тот и сам услышал непроизвольный щелчок собственных зубов. Что же до геноведьмы, его величество ожидало разочарование — Гретель осталась совершенно бесстрастной. В этот раз она даже не сочла необходимым изображать задумчивость, а ее прозрачные глаза оставались спокойными и безмятежными, как поверхность озера в безветренную погоду. Непроглядная поверхность озера, истинная глубина которого не была известна ни одному живому существу.
— Боюсь, не могу за него взяться, ваше величество.
Тронутая сединой королевская бровь поднялась самое больше на два миллиметра. Но даже этого хватило, чтоб Гензель вмерз в пол.
— Вот как? Полагаете, что королевское золото пахнет иначе, чем всякое другое? Как интересно. Прежде мне не приходилось встречать принципиальных геноведьм.
— Дело не в золоте.
— А в чем?
— Личные причины. — Гретель засунула ладони за широкий ремень — очередной вызов придворному протоколу, от которого строгого церемониймейстера, надо думать, на месте хватил бы удар. — Мы, геноведьмы, оставляем за собой право выбора заказчика. И отказывать без объяснения причины.
Король немного склонил голову. Так, словно тяжелая корона успела немилосердно натереть ему виски. От Гензеля, однако, не укрылась грозная, белого золота, искра, вспыхнувшая на миг в царственном взгляде.
— Значит, к королевскому золоту вы равнодушны. Что ж, у меня есть и другие средства оплаты. Как вы смотрите на… Скажем, на то, что я позволю вам собственными ногами покинуть мое королевство, вместо того чтобы кликнуть придворного палача и этим же вечером отправить вас на плаху?
Внешне Тревиранус почти не переменился, но Гензель ощутил изменение в излучении его эмоций. Это была часть акульего чутья, которая редко проявляла себя и голоса которой сам Гензель зачастую не понимал. Это было похоже на блеск стальной кольчуги под ветхим плащом. Сквозь морщины стареющего короля на мгновение выглянул истинный Тревиранус Первый, король Лаленбурга, единственный его правитель и, возможно, единственный настоящий человек во всем королевстве.
— Мы не совершили ничего дурного, ваше величество. — торопливо сказал Гензель, чтобы Гретель не ляпнула очередную бестактность. — Если вы имеете в виду тех троих в подворотне…
Тревиранус смерил Гензеля взглядом, от которого его позвонки прикипели друг к другу, точно под воздействием дуговой сварки.
— Пара дрянных мулов и спятивший мехос. Явно не то, чем дорожит мое королевство.
— Тогда…
— Вашу сестру зовут Гретель. Ей двадцать два года, она уроженка Шлараффенланда и имеет одиннадцать процентов порченого генетического материала.