Генрих IV
Шрифт:
Поршерез восславил волосы и глаза, а Гийом де Сабле остальное.
О волосах красавицы д'Эстре:
Оковы принца моего. Ох, попадусь я в сети. Вам все на свете — ничего! Вы — смех, вы ветра дети! Но если стану вас хвалить, глядеть мне надо в оба: Стих, как сообщника, казнят — за оскорбление особы.Теперь сонет, имевший счастье на протяжении десяти лет пользоваться огромной известностью. Прочтите его, дорогие читатели, и проникнитесь настроениями того времени:
Нет, это не глаза, — два нежных божества, — ПредОт четверостишия о волосах, после сонета о глазах перейдем к стихам, обобщающим прелести Габриель. Последние строки, как мы и говорили, принадлежат де Сабле:
Что взор мне говорит? Не верю я глазам: Как влажно свет бежит по дивным волосам! Как выгнут этот лоб, а брови чернота Лишь украшает нос в объятье нежном щек. Посмотришь и готов смотреть еще, еще… И сознавать, что мир без страсти — пустота. Как счастлив смертный тот, Кто поцелуем пьет Вот этих губ пожар, Объятий чистый мед. Но опусти глаза — Глядеть уже нельзя На шейки легкий пух, На грудь, на гибкий стан. Но если глянешь вниз, ты не поверишь сам! Ведь ножкам этим лишь Порхать по небесам.Габриель родилась около 1575 года. Она не появлялась еще при дворе, когда Генрих встретил ее во время одной из прогулок по окрестностям Сен-Лиса. Она жила в замке Кёвр, и встретил он ее в лесу Виллер-Котре.
Де Мустье запечатлел на буковом дереве, на месте свидания, подобно пастырю Вергилия или герою Ариосто, эти пять строк:
Этот лес — он приют, он волшебник. Веток шум, щебетание, трель… И напомнит седой затейник, Шепчет на ухо: «Это Генрих Здесь вздыхал возле Габриель».Я, возможно, сегодня единственный человек во Франции, помнящий эти стихи. А все потому, что в детстве моя мать показывала их мне на том самом дереве, объясняя, кто такой был Генрих, кто Габриель, а кто де Мустье.
Насчет рождения Габриель существовали некоторые сомнения.
Она родилась в то время, когда господин д'Эстре был мужем ее матери, но это произошло пять или шесть лет спустя после того, как мадам д'Эстре сбежала с маркизом д'Аллегром.
Она разделила позже его трагическую участь. Обитатели из Суары, приверженцы Лиги, узнав, что в гостинице проживают господин и дама, близкие к королю, взбунтовались, прикончили кинжалами маркиза и его любовницу и выбросили их из окна.
Эта д'Эстре также происходила из семейства Ла Бурдезьер. У этой мадам д'Эстре было шесть дочерей и два сына. Дочерей звали мадам де Бофор, мадам де Вилар, мадам де Намп, графиня де Сюзей, аббатиса Мобюиссона и мадам де Баланьи. Эта последняя стала Делией в «Астрее».
«Талия ее, — говорит Теллеман де Рео, — была несколько подпорчена, но это было самое галантное создание в мире. Из нее мсье д'Эпернон сделал аббатису Сент-Глюссин в Метце».
Их, сестер и брата (второй сын родился мертвым), называли семью смертными грехами.
На смерть мадам де Бофор мадам де Неви, наблюдавшая за похоронами из окна, написала эти шесть строк:
Сегодня я видела, как под окном Шесть смертных грехов проходили, Святоши, ведомые тайным сынком, И пели они, и кадили. Надеясь, что в рай проводили седьмой Из гроба на небо дорогой прямой.Но как бы ни молода была тогда Габриель, сердце ожило в ней и заговорило, и она подчинилась голосу сердца.
Голос говорил ей о Роже де Сен-Лари, известном под, именем Бельгард. Он был главным конюшим Франции, и благодаря этому званию его называли просто Главный. Обладая прекрасной фигурой, он отличался редкостной привлекательностью. Но несчастьем его стала нескромность. Как король Кандоль, он не мог удержать языка и так нахваливал Генриху IV красоту своей любовницы, что тот пожелал ее увидеть.
Пришел, увидел, полюбил. Подобно «veni, vidi, vici» [1] Цезаря. И первое дитя этой любви было названо в честь победителя в битве при Фарсале, они решили назвать его Александром. Но ревность к Главному мучила Генриха на протяжении девяти или десяти лет его жизни с Габриель.
Мы видели, как Генрих познакомился с Габриель при посредничестве Бельгарда. И первое, что сделал Генрих, он увез ее ко двору, в Мант, запретив при этом Бельгарду там появляться. Несчастный любовник подчинился. Но мадемуазель д'Эстре назвала это тиранством. Однажды утром она заявила своему царственному поклоннику — утверждают, что король не был еще ее любовником, — что его поведение неделикатно. Если он действительно любит ее, он не будет препятствовать ее высокому положению при Бельгарде, который обещал на ней жениться.
1
Пришел, увидел, победил (латин.).
После чего она удалилась. Генрих задумался. О чем же он задумался? О том, что он предлагал всем — о женитьбе.
Но предложение никогда не казалось серьезным. Генрих был мужем Маргариты, и в какой бы малой степени он им ни был, степень эта была достаточной, ведь развода еще не было.
Он размышлял о том, что он скажет Габриель, чтобы удержать ее при себе, когда к нему пришли с известием об ее отъезде в Кёвр.
Габриель выбрала именно такой день, когда Генрих — она об этом знала — не мог за ней последовать. Но он отправил ей срочное послание, всего три слова: «Ждите меня завтра».
Отягощенный мыслями, трепещущий, разочарованный, обезумевший от любви, будто двадцатилетний юноша, он решился, чего бы это ему ни стоило, вернуть ее. Но для этого нужно было проскакать двадцать лье и пересечь две вражеские армии.
«Никогда Цезарь, — говорит историк, у которого мы заимствуем эту деталь, — не рисковал так, отправляясь из Апулии в Брундизий, как Генрих по дороге из Манта в Кёвр».
Он отправился верхом в сопровождении всего пятерых друзей. В трех лье от Кёвра, возможно в Вербери, увидев, что дороги Компьенского леса патрулирует враг, он спешился, переоделся крестьянином, водрузил на голову мешок с соломой и отправился в замок. Он миновал около двадцати французских и испанских патрулей, которые и представить себе не могли, что крестьянин с мешком соломы на голове — отчаявшийся любовник. Более того, что любовник этот — король Франции.